Ее подмывало свалить всю вину на недостоверную информацию от Стритера, но это было непродуктивно. И она усвоила урок. Ее страстное желание получить определенный результат повлияло на анализ полученной информации и позволило им отправиться в погоню за химерой.

Пустая трата времени и сил.

– Да. – Она позволила одному бранному слову на испанском языке сорваться с ее губ. – Назад к машине.

Снова встав во главе отряда, она развернулась и двинулась вниз, переставляя ноги по протоптанному ими пути. И хотя от спуска она чувствовала некое облегчение, но гнев не позволял насладиться процессом.

Наверное, ей же лучше оставить поиски тел ее братьев. Если быть честной, Витория хотела найти их не для прощания и похорон, хотя так она бы чувствовала, что поступила должным образом, поместив их в подобающие могилы. Нет, она искала подтверждение, что они ушли окончательно и бесповоротно. Чтобы не волноваться о том, что она берет на себя управление бизнесом с одной целью – передать его братьям, когда те волшебным образом вернутся и лишат ее будущего…

Витория помедлила и остановилась.

– Что? – простонал Стритер позади не.

Ну… вот она. Тропинка сквозь лес, которую они искали, настолько узкая и неприметная, что Витория пропустила ее на подъеме в гору из–за маскировки снегом: она смогла выхватить взглядом брешь в лесном массиве только благодаря смене ракурса.

– Мы нашли нашу дорогу, – заявила она.

Успех зарядил ее энергией, и даже повлиял на дыхание Стритера. Они вдвоем быстро преодолели туннель в лесном массиве, проложенный людьми, и, вот она. Да, это точно берлога ее братьев: одноэтажное и неприглядное строение, лишь ряд узких окон под карнизом пускал свет внутрь. Укрытая снегом машина была припаркована сбоку, с другой стороны же располагалась топливная цистерна размером с сарай.

Но не это сообщило принадлежность дома Рикардо.

Его выдала дверь. Без ручки, только охранная панель, предоставлявшая два варианта – код или отпечаток пальца.

Будь это простая хижина в лесах на границе с Канадой, к чему такие меры безопасности?

Витория двинулась вперед, и хруст снега под ногами казался чересчур громким для ее ушей. Она никогда не верила в предзнаменования, но, приближаясь к двери, ее посетило очень четкое предчувствие плохого.

Здесь случилось нечто дурное. Очень плохое. Хотя… давно: снежный покров был ровным, не потревоженным шинами или человеческими следами, и, видит Бог, эту засыпанную снегом машину не заводили уже очень долго.

Прежде чем попытаться ввести числовой код, Витория помедлила и взглянула на небеса. Послав быструю молитву на испанском, она ввела дату рождения их матери…

Замок автоматически открылся, и, словно потусторонние силы побуждали ее войти, внутреннее давление толкнуло дверь, заставляя панель приоткрыться.

Витория включила налобный фонарик, луч был ярким, ослепительно–голубым, от него жгло глаза, пока они адаптировались. Протянув руку, она раскрыла дверь шире, и свет с ее лба вспорол темноту.

– Че видать?

Она не стала отвечать Стритеру. Наклонившись, Витория отстегнула снегоступы.

– Оставайся здесь, – сказала она ему.

– Не вопрос.

Переступив одной ногой через порог, она повернулась… и ее фонарь осветил человеческую руку, лежавшую на полу, прямо возле двери… такую можно найти в магазине приколов. Сморщенные пальцы были сжаты в кулак и застыли, гниющая плоть приобрела бело–серый оттенок.

Она была отрезана.

– Смотри в оба, – услышала она свой голос.

– Да. Хорошо.

Когда Стритер ответил, она нахмурилась и поняла, что обращалась скорее к себе. Позабыв про него, Витория зашла в дом и почти закрыла за собой дверь, но не до конца. Она не станет рисковать, чтобы оказаться запертой внутри… но беспокоиться было не о чем. Внутри располагалась аналогичная панель…

Для этого использовали руку, подумала она. Кто–то сбежал отсюда, спасся от возмездия ее брата, отрезав руку и воспользовавшись отпечатком пальца. Потому что беглец не знал код.

Наполнив легкие воздухом, таким же холодным, как и снаружи, Витория почувствовала запах плесени и затхлости, но без характерного сладковатого привкуса гниющего трупа. С другой стороны, учитывая слой пыли? Здесь давно никто не появлялся… значит тела, которые могли быть здесь, наверняка уже разложились.

Сначала она увидела ботинки. Потом ноги, длинные ноги в синих грязных джинсах… значит, это не ее братья, Рикардо с Эдуардо избегали носить этот предмет гардероба. Мужской торс, торчавший из джинсов, был одет в свободную толстовку, и у каждой руки были кисти. Следовательно, отпечаток не его пальцев был использован для побега.

Она поморщилась, изучив искаженное гримасой лицо. Мужчина умирал в сильной боли, на застывшей маске виднелась ужасная рана глазницы.

Ожог, подумала она. Кто–то зарядил в его глаз факелом или сигнальной ракетой.

Повернув голову, Витория изучила интерьер, не находя ничего интересного: небольшая кухня, крошечная уборная, раскладушки для сна. Были незначительные свидетельства длительного проживания вроде упаковок от еды из банок, также оружие, поэтому она решила, что они пожили здесь какое–то время перед тем, как произошла беда.

Наведя фонарный луч выше, она отметила узкие окна по периметру стен. Умно. Никто не захочет, чтобы внутрь заглядывали…

В другом конце комнаты располагалась еще одна панель, больше похожая на дверь, чем та, что вела в ванную.

Витория переступила через тело и подошла к двери, которая, как выяснилось, вела в подвал. Когда луч проник в черную дыру, что–то пробежало по полу внизу, и Витория начала медленно спускаться, держась рукой в перчатке за поручень, прикрученный к стене.

На середине пути она ощутила легкий запах смерти, ужасный аромат активировал участки ее мозга, уходившие корнями в древность, заставляя ее остановиться, повернуть и немедленно убежать. Но она отказалась подчиняться.

Спустившись, она оглянулась по сторонам.

Перед ней располагались три камеры, в одной из них было заперто тело, рука вытянута наружу через решетки, и у нее отсутствовала кисть. На голове мужчины виднелись серьезные раны, вокруг засохла лужа крови, черты лица было невозможно разглядеть из–за гниения и нанесенных увечий.

Витория сделала глубокий вдох. Еще одни синие джинсы. Это не ее братья.

Повернувшись, она…

– О… Милостивый Боже, – выдохнула она на испанском.

Витория судорожно перекрестилась, ее желудок сжался и скакнул вверх… и она прикрыла рот, чтобы сдержать рвоту.

Труп был растянут на стене, подвешенный за запястья на цепи. Мужчина был обнажен, голова накренилась вбок, след высохшей крови спускался от его шеи по груди и к ноге, а на животе виднелась какая–то рана.

Она узнала Рикардо по рукам и линии волос.

Но нужно убедиться.

Витория шагала вперед, и ее сотрясала дрожь, от которой стучали зубы, а руки бились о бедра. Она наклонилась, направляя луч налобного фонаря на лицо трупа и зарыдала. Ввалившиеся глаза были распахнуты от ужаса, рот раскрыт, будто Рикардо кричал о помощи, которая все равно не пришла бы к нему, плоть сморщилась и кожа начала сползать полосами с тела, ведь никто не вернулся за останками.

Эта ужасная, одинокая и болезненная смерть оправдывала все зло, что Рикардо причинил другим, убитых им людей, прямо и косвенно, наложенные на нее ограничения.

Но смотря на разлагающееся лицо, которое знала всю свою жизнь, Витория думала не о плохих поступках брата. Она вспоминала цветочные вазы на день рождения их матери… стоя перед телом мужчины, она думала о душе ребенка.

Она будет скорбеть по ребенку, с ним у нее было много общего: жуткие годы в бедности, которые сформировали амбиции Рикардо, которые то же самое сделали и с ней. Вместе они были грязными голодными оборванцами, побирались по улицам, их били и прогоняли.

Когда эмоции нахлынули на нее, возникло желание уступить. Рухнуть на колени и завыть. Вскинуть руки, сдаваясь, и вернуться в безопасную Южную Америку.