— Испугался?

— Так он объясняет, но возможен и более извращенный мотив: Виктор восхищался секс-символом.

— Этот ваш экстравагантный мир…

— Наш. Наш общий, резонно возразила мне кинозвезда.

— Виктория Павловна позвала вас к столику для алиби?

— Знаете, план планом, а супруга (или супруг) первая попадает под подозрение. Банкир отпал из-за краха «Фараона», Василевич торопился на премьеру… конечно, она его неслучайно выбрала — понадобился бы новый сценарист… словом, сгодится бывший возлюбленный. Тут — первый крошечный прокол: Василевич знакомит своего дружка с Любавской.

— Это не входило в планы?

— Нет, но раз уж так случилось, Виктория решила подкрепить алиби Мефистофеля, который уже мчался на джипе по направлению к Молчановке. На кассете она прямиком идет к стойке с Гофманом (я узнал его по своеобразному жесту рук), что меня в тот момент смутило.

— И потом она не предупредила Бориса?

— До того ли было! Другие события захватили, убийца был занят уже другим планом. Который я разгадал с вашей помощью… компьютерной, так сказать. Помните, в воскресенье я поинтересовался у Самсона: «И облучения не боишься?» — «Есть приемчики… чистая шерсть, покрыть голову…» Он работал в Ванином вязаном шлеме, что подтверждает банкир, заметивший в окне в смутном свете экрана якобы Самсона.

— Она получила по заслугам, Господи! Но Ванечка и Танюша — за что?

— Меру зла человек никогда не может сам рассчитать, оно безмерно. Он сорвал шлем и увидел мертвое лицо мальчика и услышал тяжелые шаги на лестнице. Спрятался в углубление между столом и шкафом — все-таки на виду! — прикрылся маской и «средневековым» плащом, изнанкой плаща с серебристым отливом.

— А почему не сразу выключил компьютер?

— Не вдруг нащупал розетку, потом грубо выдернул вилку. Банкир — человек решительный, он его встречал мельком в клубе — схватился за притолоку, произнес: «Меня здесь нет и не было. Но у меня есть пистолет», — и унес ноги.

— Умно!

— Да, остался жив. Из осторожности Борис подождал какое-то время в кабинете, опоздал на вторую пляску, подключился где-то в середине, когда Мефистофели рассеялись по зале среди зрителей — это запечатлено на кассете. Я обратил внимание на нарушение рисунка и ритма танца, даже пересчитал чертей — тринадцать. И только позже, к ночи, засек нужный момент: да, одного черта не хватает.

— И ему пришлось перестраивать план.

— Ну, он понимал, что мать не сможет простить. Необходимо время… эта ночь — свободная ночь. Когда я просматривал запись, меня заинтересовали тосты Зюзи — трижды он вещал на весь зал о призе «Мефисто» и о себе, конечно — в этой связи. Как же киноактер рискнул затеять агрессивную ссору с главным учредителем… и на мой вопрос, знал ли он, с кем имеет дело — соврать: «Кабы знал, может, и придержал бы язык».

— Понятно, получение приза предполагало пьянку до утра.

— Да, тот самый банкет. А так Вольнов имел право «обидеться» и, рванув на Плющиху, перехватить Викторию. Из кустов во дворе он увидел нас с нею, я ушел, убийца нагнал ее в подъезде: «Ничего не удалось, муж твой был у любовницы».

— Откуда Борис узнал?

— Скандал с Зюзей произошел из-за Каминской. Услышал за стойкой ее реплики по телефону: «Самсон, твоя Вика тут с кинооператором Смолиным развлекается… Надеюсь, ты до утра?.. Я скоро буду, целую». Своей же сообщнице Борис соврал, будто парочка по телефону распрощалась, Любавский уже наверняка в Молчановке. «Но у меня, боюсь, на второй заход не хватит духу». Как он и предполагал, Виктория добровольно поехала с ним (не заходя в квартиру: подразумевалось, что там спит Ваня).

— Демоническая женщина!

— Да уж, только полной одержимостью такое состояние можно объяснить, душа омертвела… К месту преступления они ехали молча, ни слова друг другу не сказали. Черный лес… «Бирнамский лес как бы задвигался…» Помните «Макбета»?

— Кого? Не помню. Дальше!

— Они оставили машину за углом под деревьями и прошли в гараж. Вика предложила: входная дверь в дом прямо под кабинетом, вдруг муж проснется… там Ваня, он не проснется, а она его так и не увидела. «Я останусь здесь, иди один», — и села на лавку у входа. Он задушил ее плетеным ремешком, как и Ваню. Помните прекрасные сильные руки «целителя»? «Раз Бог дал руки, надо их использовать» — его слова.

После паузы Савельич произнес дрожащим голосом:

— Страшно. Мрак.

— Во мраке в гараж проник, на грани истерики, Самсон. Задел ногой за лавку, упал — и сверху на него навалился кто-то.

— Убийца?

— В смятении чувств сценарист так и понял — нападение! — и «задушил» мертвую.

— Как это возможно?

— На секунду потерял сознание, ударившись левым боком о бетонный пол. А когда, лежа, зажег спичку — ее лицо — почти вплотную к его лицу. Не помня себя от ужаса, он побрел к машине.

— Про машину-то помнил!

— Ну, первая реакция слабака — сбежать! Инстинкт самосохранения. И вновь, уже за рулем, провал сознания. Он очнулся, ничего не соображая, захлопнул дверцу, ударившись о нее левой рукой — и вот тут, по-видимому, остановившиеся при падении в гараже часы заработали.

— То есть не девять минут с того момента прошло!

— И ведь Танюша вспомнила: когда в воскресенье мы приехали сюда, часы у хозяина отставали на полчаса. Он их перевел. Эти тридцать минут и решили дело: трупы исчезли.

— Вольнов его видел?

— Нет, поднимался в кабинет за Ваней.

— Ах да, он уже не мог действовать по плану, свалить на банду!

— В том-то и дело. Я с иронией помянул старинное суеверие: в глазах жертвы отражается лик убийцы…

— Господь с вами!

— Ну не буквально, образно выражаясь.

— А, если образно… А почему все-таки холодный эгоист, как вы про Самсона Дмитриевича сказали, не сбежал?

— «Дыхание миров иных, говорит, чуть мистиком не стал». Мало того, что виртуальный план, им уничтоженный, вдруг приведен в исполнение, — мертвая исчезла! Потом другая мыслишка пришла — реалистическая: Самсон сумел убедить себя, будто в глубоком обмороке ему привиделся кошмар. Что сразу и подтвердилось: гараж заперт на висячий замок, никаких трупов, следов… В воскресенье он готовился к приему, ждал своих, но тут пошло-поехало: жены нет и Ваня исчез из квартиры вместе с ковром, странная записка…

— «Приди ко мне тот, кто под землей», — прошептал старик.

— Самсону, с дикой головной болью, мерещилось, будто он на пару с бесом работает. Пропажа записки его доконала — на Плющихе опасно, в Молчановке жутко.

— Да ведь он сюда пришел.

— Уговорить Танюшу взять его в паломничество (вот до чего интеллектуал испугался!). Но на подходе к дому он чуть не столкнулся с подъехавшей милицией. Ну, скрылся в лесу и предстал передо мной сумасшедшим.

— Натуральным сумасшедшим?

— Ничего, оклемался везунчик.

— Это вы к тому, что убийца его в ту ночь так и не увидел?

— Да, Самсону повезло незаслуженно. А преступник поспешил на киношный пир под девизом «Мефисто», где сделал предложение звезде.

— Языческие страсти, — повторил Савельич.

— Это не преступления по страсти, у них другой душок. Рита Райт могла привести к их разгадке.

— Она не догадывалась?

— Нет. А вот Танюша…

— Боже мой, зачем она ему понадобилась?

— Массаж — удобный, благородный предлог проникнуть в эпицентр событий, появляться тут ежедневно и законно. Более того. Борис обвинил вас в подслушивании…

— Да нет же, я не сразу решился подойти, потому что думал, у вас с ней разговор конфиденциальный, но я…

— Не оправдывайтесь, это уже не важно. Меня удивило, как Танюша могла рассказать ему о моем сыне.

— Она — чужой секрет? Она и мне не говорила.

— Конечно, он нечаянно проговорился, он подслушивал, приезжал сюда… а подставил вас — испугался, как бы вы его не подставили. Из нашего с нею первого разговора узнал и про записку — и украл, когда Самсон выложил ее в ящик письменного стола. Словом, убийца был в курсе моих действий. И ее предчувствий.