Сан Тельмо, тяжело дыша, с трудом поднялся, будто его огрели сзади кувалдой. В груди щемило, и он разом лишился сил.

Деметрио потерял всякое представление о времени; он не помнил, как долго простоял на коленях, закрыв лицо руками и дав полную волю своей боли.

- Вероника! – тихо позвал он, торопливо оглядывая комнату в поисках той, кого совсем еще недавно умолял уйти. В его серо-стальных глазах застыла боль.

Сан Тельмо вышел на веранду через ту же дверь, через которую прежде вышла Вероника, и тоскливо посмотрел по сторонам, будто ничего не понимая.

- Вероника! – снова окликнул он жену.

- Патрон Деметрио, – Аеша неслышно подползла к его ногам. – Патрон Деметрио, убей меня, избей, растопчи меня!.. Белая женщина ушла… Это я виновата! – полные слез глаза индеанки выражали по-собачьи безутешную боль.

- Ушла?.. Как ушла?..

- Она выбежала из дома и побежала на улицу, когда ты закричал ей, чтобы она уходила, убиралась отсюда навсегда… Это Аеша виновата, – индеанка обхватила голову руками, – она оказалась предательницей, Аеша оказалась неверной… Убей Аешу, патрон Деметрио!..

- Теперь ты всё знаешь, потому что подслушивала нас, хотя в том не было нужды. Ты и так всё знала с самого первого дня, и потому ненавидела ее. Эта проклятая женщина с фотографии, из-за которой погиб Рикардо!.. Ты узнала ее, правда?.. Ты сводила с ней счеты?..

- О чем ты говоришь, патрон Деметрио?

- Ты знаешь, что это была она и, возможно, подумала, что я – сумасшедший!..

- Она?.. Кто – она? – глаза Аеши широко раскрылись.

- Кто же еще, как не женщина с фотографии?

- Ох, нет же, нет, патрон Деметрио! – вскрикнула Аеша.

- То есть, как это – нет?..

- Та женщина с фотографии – не твоя белая женщина.

- Что? – ошеломленно спросил Деметрио.

- Это не твоя белая женщина, патрон!.. Женщина патрона Рикардо, которую он целовал на фотографии, другая белая женщина, не твоя.

- О, господи, что ты говоришь? – Деметрио схватил Аешу, и крепко сжал ее руками; его ногти впились в тело несчастной индеанки, как крючья.

- Патрон Деметрио! – от боли и страха на глаза Аеши навернулись слезы.

- Не реви, как дура!.. Отвечай… Это – не она, не она?..

- Патрон, мне больно, отпусти меня, мне очень больно! – взмолилась девчушка.

- Отвечай, почему ты ненавидела ее, если это не она? – Деметрио сильно встряхнул индеанку. – Ну же, отвечай!

- Потому что ты любил её, а не бедняжку Аешу, – всхлипнула та.

- Дура! – Деметрио разжал руки, и Аеша мешком повалилась на пол. Не помня себя, Деметрио перепрыгнул через обмякшее, хрупкое тело девушки, молнией пронесся по веранде, и одним махом преодолев ступени лестницы, помчался к дому Ботелей.

- Адела, Адела! – громко крикнул он, врываясь в дом доктора. – Где Вероника, Адела?!

- Боже, упаси, что с Вами, инженер Сан Тельмо? – выбежала ему навстречу перепуганная Адела.

- Вероника здесь?..

- Я не видела ее с полудня… Да что случилось, в самом деле?..Что с Вами?.. По-моему, Вы снова помешались.

- Я тоже так думаю!..

- Расскажите, ради бога, в чем дело? Произошло что-то ужасное?

- Скажите, Вы были подругой моего брата? Вы ходили к нему домой?

- Ну, разумеется, ходила. Я всегда дружила с вашим братом, даже когда мой Хайме ссорился с ним.

- И видели там фотографию Вероники! – перебил Аделу Деметрио.

- Вероники? – озадаченно спросила сеньора Ботель.

- Ну да, ее фотографию. Вы еще сами сказали мне, где она висела, помните? И рассказывали, как брат пил часами, глядя на нее, пока не напивался в доску!

- Ваш брат смотрел на Веронику? – Адела опешила.

- Вы сами рассказали мне, как Рикардо в отчаянии порвал ее фотографию, когда пришло письмо из Рио-де-Жанейро, в котором Вероника сообщила, что порвала с ним окончательно и бесповоротно!..

- Но на фотографии была не Вероника!

- Точно?..

- Естественно!.. Это была фотография белокурой женщины, ничем на нее непохожей!

- Белокурой женщины? – Деметрио испуганно попятился. Откровения сеньоры Ботель обрушились на его голову потоком света, разодравшим мрак в клочья. Это озарение, блеснувшее лучом молнии, осветило его душу, давно погруженную в боль. Казалось, он не мог понять свалившееся на него счастье. – Нет-нет, не может быть! Вероника, Вероника, – бормотал он, отступая назад и не слушая больше сеньору Ботель. Он не смог бы выдержать ее расспросы, ее взгляд. Деметрио желал одного – найти Веронику. Ему казалось, что он не сможет дышать, не сможет жить, если немедленно не увидит жену. Не теряя ни минуты, Деметрио помчался вниз с холма к белеющей бедной церквушке, чтобы попытаться вернуть ее.

Деметрио и преподобный Джонсон прибежали на берег реки. На причалах толпился разношерстный народ: слуги из местных, праздношатающиеся индейцы, рудничные рабочие и подрядчики с каучуковых плантаций, словом, все те, кто время от времени собирается у причалов, когда приплывает пирога. Вот и сейчас широкая, темная пирога Игуасу с плотами, нагруженными всякой всячиной, спокойно покачивалась на просторных, зеленых водах. Люди Игуасу неторопливо раздавали товары заказчикам. А вот белого, сверкающего катера с развевающимся на корме французским флагом не было и в помине.

- Здесь нет никакого катера, – растерянно проговорил преподобный.

- Но я видел его своими глазами, – Деметрио оглядел причалы.

- Только пирога индейца Игуасу, а вот и он сам, – Джонсон указал рукой в сторону пироги.

- Игуасу! – окликнул индейца сан Тельмо.

Крепко сбитый, мускулистый Игуасу по-тигриному ловко прыгнул на середину причала и с величавой невозмутимостью неторопливо подошел к пастору и инженеру.

- Храни Господь преподобного Джонсона и патрона Деметрио, – церемонно поздоровался он. –  Игуасу будет с тобой, патрон, в твой печальный день.

- Что? Что ты говоришь? – в один голос воскликнули Сан Тельмо и Джонсон.

- Патрон Бело пробыл в Порто-Нуэво лишь несколько минут, но увез с собой самый прекрасный цветок сельвы, – со своей всегдашней невозмутимостью пояснил Игуасу.

- Бело?.. Бело, ты говоришь? Нужно догнать их, – засуетился Деметрио.

- Патрон Деметрио может отправляться на поиски своей белой королевы, если пожелает. Моя пирога может плыть хоть сейчас.

- Мне нужно, чтобы твоя пирога летела по реке, Игуасу!..

- Мы догоним их в Куябе, патрон. Мои люди устали, но они постараются.

- Я заплачу тебе за поездку вдесятеро… Я буду грести на равных с ними… Преподобный, я отплываю сию же секунду… Нет в мире такого счастья и такой боли, как мои!.. Молитесь за меня, святой отец!.. Молитесь, чтобы мои мечты сбылись!..

- Ты не находишь, что ваша свадьба слишком скоропалительна, сынок?

- Ну почему же скоропалительна?

- Может показаться странным, что мы, совсем недавно объявив официально о твоей помолвке, теперь объявляем о скорой свадьбе. Так не принято ни в нашем роду, ни в обществе, и ты это отлично знаешь, Джонни.

- Давай хотя бы раз обойдемся без формальностей, папа, – Джонни в бешенстве раздавил в пепельнице только что закуренную сигарету и снова быстро зашагал по просторному отцовскому кабинету из конца в конец. Выглядел он неважно, казалось, что к нему вернулись терзавшие его болезни. Собственно, так оно и было, но только он один знал, до какой степени болен. В его душе не зарубцевалась глубокая рана, след несбывшейся любви.

- Но, к чему такая спешка? – недоумевал дон Теодоро.

- Да просто так, папа! Раз уж мы решили пожениться, почему бы не сыграть свадьбу сразу? Зачем откладывать дело в долгий ящик, лишь бы люди не подумали, что короткая помолвка – дурной тон? И потом, это касается только нас.

- Ты не прав, сын, это не так!