Джонни не двинулся с места. Он весь дрожал, как в лихорадке. Слова Вирхинии острыми стрелами вонзались в его чистую, благородную душу, и на секунду он заколебался.

- Ты меня прощаешь, правда? – Вирхиния заметила бледность и неуверенность Джонни, и ее глаза ликующе свернули.

- Ты могла бы искупить свою вину? – задумчиво спросил Джонни.

- Но как?

- Ты могла бы вынести то, что вынесла Вероника: сельву, опасности, бедность, унижения?

- Я... – Вирхиния запнулась.

- Ты поехала бы туда вместе со мной, если я откажусь от своего наследства в пользу Вероники?

- Но зачем тебе отказываться от наследства? – заюлила Вирхиния. – Вероника и так миллионерша. Сан Тельмо принадлежит богатейший рудник!

- Вероника порвала с Деметрио де Сан Тельмо, и кроме того, как еще ты можешь искупить свою вину? Что можешь предложить ей взамен нашей судьбы?

- По-моему, вполне достаточно дать ей пособие! – деловито предложила Вирхиния. – К тому же, она может выйти замуж за другого богача, хоть за Хулио Эстрада, к примеру.

- Какая же ты дура! – горько усмехнулся Джонни.

- Что?

- Я подловил тебя, и ты попалась! Мне хотелось узнать, до какой степени дошли твои бесчестье и подлость. Я хотел убедиться в падении твоей души, и не обманулся: ты, и в самом деле, настоящая змея! Алчная, тщеславная, амбициозная змея, и все чувства твои – непристойные, грязные и низменные под стать твоей душе! Под маской твоего ангельского личика скрывается порочный, злобный дьявол! Ох, как бы мне хотелось ударить тебя! – Джонни сжал кулаки и скрипнул зубами.

- Но, Джонни, твои слова причиняют мне боль!

- Ты заслужила, чтобы я убил тебя вот этими руками, раздавил тебя, как змею!.. Уходи, Вирхиния, убирайся из этого дома навсегда, и не попадайся на моем пути, если хочешь спасти свою жалкую жизнь!.. Убирайся прямо сейчас, или будет слишком поздно! – в глазах Джонни вспыхнул безумный огонь. Вскочив на ноги, Вирхиния в панике бросилась к двери, но там остановилась и, приподняв голову как гадюка, уверенная в силе своего ядовитого языка, прошипела:

- Все равно Вероника никогда не будет твоей! Она никогда тебя не полюбит! Ты так и останешься собачонкой, ползающей у ее ног, и все, даже слуги, будут насмехаться над тобой!

- Вирхиния! – Джонни рванулся к жене, но та, по-кошачьи проворно и неслышно, выскользнула за дверь.

- Сынок, ты сошел с ума? – воскликнул дон Теодоро, которого Джонни в спешке едва не сбил с ног.

- Она сбежала, папа, улизнула!

- Оно и к лучшему, Джонни, что сбежала! К чему в поле сорная трава, сынок?

Джонни вырвался из рук отца и молнией промчался к взятой напрокат машине, припаркованной у боковой двери.

- Поезжайте за той машиной, быстрее! – приказал он шоферу. – Мне нужно догнать ее! Я заплачу, сколько скажете, если удастся догнать ее!

Вирхиния, словно обезумев, судорожно сжимала руль. В машине, подготовленной к отъезду новобрачных, она видела единственный способ сбежать от ярости Джонни. Еще в комнате она поняла по глазам мужа, что он сдержит свое слово и наверняка убьет ее. От ужаса у Вирхинии волосы встали дыбом, а страх заставлял гнать машину все быстрей и быстрей.

Как молния мчалась она по улицам города, оставив за спиной километры дорог. На поворотах Вирхиния чувствовала, как машину заносит, а колеса опасно скользят по асфальту. Но машина Джонни тоже летела; Вирхиния заметила ее в зеркале. Обезумев от страха и забыв об осторожности, она повернула голову и посмотрела назад. Спасение было совсем рядом: сразу за железнодорожным переездом начиналось шоссе.

Тревожно зазвонил колокол, возвещая о приближающемся поезде, замигали красные огоньки, и длинный полосатый шлагбаум опустился прямо перед машиной Вирхинии, перекрыв ей путь к спасению, но, словно злой демон толкнул ее на таран. Миг – и шлагбаум разлетелся в щепки...

- Вирхиния, Вирхиния! – в ужасе кричал Джонни, первым подбегая к ней. Он оцепенело застыл рядом с искореженной машиной, увидев жуткое, как в кошмарном сне, зрелище, открывшееся его глазам: разодранное в клочья и залитое кровью свадебное платье, и под колесами поезда, среди груды исковерканного железа, отрезанная голова Вирхинии с распущенными, растрепавшимися волосами и открытыми ясными, холодными глазами, скованными льдом Вечности...

Ну вот, моя милая подгужка, мы и пгиехали. Я был гад покгужить с Вами по гогоду, чтобы Вы остудили свою бедную головку, но пгишло вгемя отдохнуть! – такси затормозило перед красивым входом отеля “Палатино”.

- Вы что-то сказали, месье Бело? – Вероника очнулась и открыла глаза, возвращаясь к реальной жизни из далекого мира боли.

- Вегоника, догогая, мы уже пгиехали, – повторил Бело. – Пегед Вами – самый лучший отель Гио-де-Жанейго, а поскольку я и сам владелец отеля, то позабочусь, чтобы вас поселили здесь как пгинцессу.

- Отель “Палатино”! – Вероника невольно вскрикнула, увидев, куда они приехали.

- Вам это непгиятно? – удивился Бело.

- В этом отеле жил Деметрио, и, наверняка, он снова здесь! Идемте отсюда скорее, Бело. Я не выдержу, если снова увижу его.

- Успокойтесь, чаговница моя, чу-у-уточку спокойствия! – назидательно сказал месье Бело. – Вы не можете жить, скгываясь, словно пгеступница. Все ггешили на Вас, но вы ни в чем не виноваты, и они пгидут пгосить у Вас пгощения за свою вопиющую неспгаведливость. Подумайте, Вы пгоделали слишком долгий путь, и, к тому же, гечь идет о Ваших единственных годственниках, котогые, вгоде бы не желают Вам зла.

- Я никого не хочу видеть, Бело!.. Неужели Вы этого не понимаете?..

- Отлично понимаю! Сейчас Вы ужасно оскогблены и обижены на них, но это пгойдет.

- Не пройдет! – Вероника гордо вскинула голову. – Я хочу покончить с прошлым, хочу забыть его. Если я скажу Вам свое единственное желание, Вы сочтете его глупой причудой сумасбродки. Я хочу сбежать из Рио.

- Это – не пгичуда и не сумасбгодство, а вполне естественное желание, – успокоил Веронику месье Бело.

- Я хочу забыть все и сбежать, Бело, но не знаю, куда! Я отправилась бы в путь прямо сейчас, если бы знала, куда.

- Успокойтесь, догогая, вам нужно хогошенько отдохнуть!

- Я никого не хочу ни видеть, ни слышать.

- Вы никого не увидите и не услышите, если не захотите. Подождите, дайте-ка подумать... – месье Бело наморщил лоб, вспоминая что-то. – Ну да, вегно, – радостно воскликнул он, хлопая себя по лбу рукой, –  по догоге к Пан-ди-Асукаг у моего дгуга есть небольшой отельчик, можно сказать постоялый двогик, спокойное, уединенное местечко. Он пгинимает там постояльцев на несколько месяцев, но для нас он сделает исключение. Вы хотели бы жить в стагом домике, окгуженном садами, откуда откгывается великолепный вид? Пгавда тамошняя еда оставляет желать лучшего, и на кговатях нет пгужинных матгасов, но…

- Отвезите меня туда, месье Бело, – перебила француза Вероника, – отвезите, как можно скорее!..

***

Вероника и Бело сидели на террасе скромного сельского отельчика. Предприимчивый француз раздобыл для своей подруги одну из тех больших и несуразных комнат, что еще хранят в своих колониальных стенах умиротворение давно минувших лет, и под крышами которых царит безоблачный покой.

- Это место для усталых и обессиленных путников, – заметил месье Бело, – а вы пгосто валитесь с ног от усталости!

С пригорка перед ними открывался фантастический вид Рио-де Жанейро, самого прекрасного города на земле, с его белоснежными пляжами, раскинувшимися на берегу синего моря под величественным куполом сияющих небес. С террасы одним взглядом можно было окинуть всю пышную красоту и ослепительное великолепие края, и на фоне этой красоты четко выделялся силуэт Вероники: он являлся неотъемлемой частью чудесной земли, впитав в себя все самое лучшее.