- Вы оказываете большую честь, доверяя мне Ваши горести.

- Я не это имела в виду, преподобный. Возможно, я плохо выразилась, или ошиблась в Вас. Если так, я беру свои слова обратно и…

- Нет, Вероника, – преподобный запнулся, – извините, я хотел сказать – сеньора Сан Тельмо, – поправился он, – ради бога простите меня.

- Предпочитаю, чтобы меня называли Вероникой. Вероника де Кастело Бранко – это имя, которое дал мне отец, и я хочу, чтобы меня называли именно так. Я верну обратно данное взаймы имя, – глаза девушки наполнились слезами, она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться, и ее молчаливая боль проникла в самую глубину пасторской души.

- Сеньора Сан Тельмо, – пролепетал Джонсон.

- Больше не зовите меня так, – попросила Вероника.

- Но ведь именно так я и должен называть Вас. Теперь это Ваше имя, и таким оно будет много лет.

- Нет, преподобный отец, – твердо возразила Вероника, – я решила, что больше оно не будет моим, поэтому не называйте меня так. Мне нужно уехать из Порто-Нуэво и добраться, по крайней мере, до Куябы. В том городишке есть телеграф и транспорт. Там я могла бы действовать, а не быть мебелью. В Куябе есть власть, законы и хотя бы толика правосудия.

- Вы хотите, чтобы я помог Вам бежать? – поинтересовался Вильямс Джонсон.

- Нет, преподобный, это было бы недостойно ни Вас, ни меня, – Вероника гордо выпрямилась.

- И тем не менее, возможно, это – единственный путь…

- Что Вы имеете в виду?

- Рассудите здраво: мы с Вами в сельве, – начал терпеливо объяснять священник. – Сбежать отсюда очень тяжело, поскольку в пути беглеца поджидают тысячи опасностей, но это – единственное, что можно сделать.

- По Вашим словам, единственный путь – сбежать как преступник? Но я не преступница, или Вы думаете иначе, преподобный Джонсон?

- Я ничего не думаю, Вероника. Речь не о том, что я думаю, а о том, что можно сделать.

- Вы были Деметрио другом, преподобный, не так ли?

- Был, – нахмурился Джонсон, – Вы подобрали точное слово.

- Хотите сказать, что Вы ему больше не друг? – Вероника удивленно посмотрела на пастора.

- Сан Тельмо глубоко заблуждается, но я по-прежнему считаю его честным человеком, хотя он вспыльчив, жесток и беспощаден.

- Беспощаден в чем?.. Он рассказал Вам о мести, признался, что имеет против меня? – допытывалась Вероника.

- Я узнал только то, что он не намерен отпускать Вас, он не позволит Вам уехать, – печально пробормотал святой отец.

- Вот как? – Вероника вскипела. – Выходит, то, что он сказал мне незадолго до того, как Вы вошли, было не просто вспышкой гнева, а еще одной продуманной подлостью!

- Прошу Вас, успокойтесь, – мягко попросил Джонсон.

- Я не могу успокоиться, преподобный отец.

- Вы рискуете своим здоровьем.

- Откровенно говоря, мое здоровье… да и сама жизнь гроша ломаного не стоят!

- Вероника, мне неважно, что было в прошлом! Я – Ваш друг, и буду рядом с Вами. Я всегда буду на Вашей стороне, что бы то ни было, даже если мне придется столкнуться с гневом Деметрио де Сан Тельмо, даже если он станет преследовать меня, даже если убьет. Но речь не о том. Опасность грозит не мне, а Вам, Вероника. Если Деметрио узнает, что я пытаюсь помочь Вам, он еще пуще рассвирипеет и увезет Вас в самую глубь сельвы. Он сам сказал мне об этом а я отлично знаю, на что способен отчаявшийся человек.

- Отчаявшийся?.. Вы сказали отчаявшийся?..

- Да, Вероника, Сан Тельмо в отчаянии, потому что вопреки всему он любит Вас.

- Любит? – горько рассмеялась Вероника.

- Да, Вероника, он любит Вас, но сейчас его любовь находится в самой сердцевине ненависти. Если бы Деметрио не любил Вас, он не был бы таким жестоким и беспощадным…

- Ненависть... – повторила Вероника, сжимая виски дрожащими руками. Кровь толчками била в едва затянувшуюся рану, но горячее, неукротимое сердце Вероники подобно загнанному в угол зверю готовилось к бою. – Вы говорите, что Деметрио отчаялся, преподобный, а я думаю, что он сошел с ума!

- К несчастью, это не так. Судя по словам Деметрио, его ярость похожа на ураган, ломающий деревья, вырывающий все с корнями, и только согнувшись, унизившись и смирившись, Вы сможете выйти живой из его рук.

- Я не понимаю, что вы имеете в виду.

- Я повторил слово в слово то, что он сказал и Вам. Ему нужно видеть Вас униженной. Деметрио не простит Вас, если Вы не вызовете в его душе жалость и сострадание. Ваши мольбы и слезы будут единственной дорогой к Вашей свободе.

- Мои мольбы и слезы?.. Но с какой стати мне плакать и умолять его?

- Так он получит отговорку для своей совести. Унизив Вас, он отомстит Вам, тем самым выполнив клятву.

- Он поклялся отомстить мне? – недоуменно переспросила Вероника.

- Да, – сокрушенно признался преподобный. – Сан Тельмо запретил мне говорить об этом, но он поклялся отомстить Вам еще до знакомства с Вами, и даже до отъезда в Рио.

- Ну что ж, он осуществит свою месть! – надменно произнесла Вероника. – Если проклятая гордыня увлекла его за собой, превратив в судью над тем, кого он никогда не видел, пусть выполняет свою клятву. Да свершится месть!

- Вероника, прошу, нет, умоляю Вас, будьте снисходительны, отнеситесь к его словам иначе, не упрямьтесь.

- У меня тоже есть достоинство, святой отец, и я не могу отнестись к его словам иначе, потому что люблю его. Я полюбила его всем сердцем. Я никогда и никого так не любила, преподобный!

- Никогда и никого? – пробормотал потрясенный до глубины души Джонсон.

- Возможно, иногда мне казалось, что я влюблена, но это было заблуждением. Я поняла это, когда появился Деметрио. Мое сердце пробудилось, я полюбила его, и мир вокруг сразу стал другим. Все рухнуло: амбиции, тщеславие, прежнее представление о жизни, и свойственная человеку жажда легкого счастья. Полюбив Деметрио, я отдалилась от родных, отказалась от наследства, была готова трудиться, терпеть нужду и бороться за выживание среди вражды и нищеты, а он, он... – Вероника гордо вскинула голову, и в ее черных глазах сверкнула непреклонная решимость. Ее лицо походило сейчас на отчеканенный на монете надменный профиль. – Передайте Деметрио, что я принимаю его вызов. Я останусь в Порто-Нуэво и разделю с ним его жизнь, но я не стану рыдать и умолять его. Ему никогда не удастся сломать меня. Он никогда не увидит моего унижения. Это ему когда-нибудь придется умолять меня о жалости и сострадании, чтобы вырваться из домашнего очага, из этого ада, за который он так упрямо цепляется!

Деметрио поспешно выскочил из дома Ботелей и со всех ног припустил, сам не зная куда, гонимый лишь одним желанием – убежать.

- Патрон Деметрио! Патрон! – раздался неподалеку голос Аеши, и среди густой листвы тропических зарослей появилась ее темноволосая головка. На лице цвета обожженой глины стальным блеском сверкнули узенькие, как щелки, глаза и блеснули белоснежные, как мякоть кокоса, зубы.

- Что тебе еще? – сквозь зубы буркнул Деметрио.

- Ты знал, что я спряталась здесь, патрон? Ты зачем-то искал меня?

Ничего не ответив и даже не взглянув на бесшумно, по-лисьи, крадущуюся к нему девушку, Деметрио плюхнулся на одно из высоких, перекрученных корневищ, и отер руками вспотевшее лицо.

- Это просто невыносимо! – недовольно проворчал он.

- Тебя разозлила жара, хозяин?.. У Аеши есть для тебя кое-что холодненькое. Подожди, подожди немножко.

- Оставь меня, ради бога, – взмолился Сан Тельмо.

- Ты никогда не ешь, хозяин, – печально заметила Аеша. – Ты всегда в ярости и грустишь из-за этой проклятой белой женщины!

- Что ты сказала? – грозно спросил Деметрио.

- Ничего, хозяин… Но, ты страдаешь, и Аеша страдает с тобой…

- Страдание, страдание, – рассвирипел Деметрио. – Неужели это участь всех родившихся на белый свет людей?.. Но, я прекрасно слышал твои слова… Больше не называй так мою жену, ясно?