На другом было три девушки на фоне их сегодняшней школы - Таня сразу узнала здание школы: четыре этажа. Огромные прямоугольные окна, только вместо высокого забора какой-то низенький заборчик, но это была точно, их школа.

Слева стояла девушка с портфелем в руке, в темном платье в горошек, курносенькая, с двумя смешными косичками, справа - другая девушка, точно в таком же платье, только у нее, кажется, на шее галстук или косынка. А девушка в середине была в какой-то накидке или кофте.

Таня хотела посмотреть надписи на фотографии, но оказалось, что они тоже намертво приклеены к альбому.

Вечером мама пришла с работы, чем-то сильно раздраженная, и на танину просьбу рассказать о том, кто изображен на снимках на последней странице зеленого альбома, как они его называли в семье, внезапно расплакалась, ушла в ванную и долго не выходила.

Таня недоумевала - она же ничего обидного маме не сказала, только просила рассказать про снимки.

Мама вышла из ванной с заплаканными глазами, строго приказала дочке ужинать и делать уроки и ушла к деду в комнату.

Таня сидела перед раскрытой тетрадкой по алгебре - Гипотенуза была очень строга, решение должно было быть найдено обязательно - и пыталась решить задачу, а перед глазами стоял он, такой необыкновенный, от одного представления его перед собой Тане становилось жарко, лицо начинало гореть, и она снова пыталась вернуться к злополучной задаче.

Справившись кое-как с домашним заданием по алгебре, Таня занялась чтением.

Но уже на пятой странице почувствовала, как лицо снова запылало.

Что есть любовь? Безумье от угара,

Игра огнем, ведущая к пожару,

Столб пламени над морем наших слез,

Она отложила книжку и посмотрела в окно. Затем снова вернулась к книжке.

Дай волю и простор своим глазам.

Другими полюбуйся.

Следующие строчки заставили ее начать тяжело дышать.

Я повторю, что я уже сказал:

Ведь дочь моя совсем еще ребенок.

Ей нет еще четырнадцати лет.

Еще повремените два годочка,

И мы невестою объявим дочку.

Два годочка - шестнадцать, шестнадцать ей будет в январе!

Мама открыла дверь в ее комнату.

- Иди, помоги деду, нужно перестелить постель.

На следующее утро мать отправила Таню в магазин. До ссоры с Лейлой она бы обязательно позвонила подруге и пошла с ней, но теперь приходилось идти одной.

У стен старой школы

Таня шла вдоль забора старой школы. Было воскресное утро, туманное, сырое, на пустой улице, где-то впереди, темнело пару силуэтов. Девочка почти подошла к большим железным воротам, и тут, услышав шум со стороны школы, взглянула направо.

И тут же в изумлении прильнула к ограде.

За ровными железными прутьями и облетевшими тополями, стоявшими вдоль забора, толпились какие-то люди, их было очень много.

Сразу бросалось в глаза, что это были мужчины в чем-то сером, длинном. Они стояли группами, по три-пять человек, некоторые курили. У многих за спинами были настоящие винтовки со штыками, и эти винтовки доставали прикладами почти до земли. Когда кто-то нагибался прикурить, вероятно, прикрывая огонек сложенными в лодочку ладонями, оружие на его спине резко по диагонали разрезало пространство и нависало над бритой головой в шапке-ушанке. Некоторые держали свои винтовки в руках.

Таня, широко открыв глаза, смотрела на широкий двор.

"В шинелях, с винтовками! Что это?" - пронеслось у нее в голове. Вспомнились обрывки разговоров дома, страхи тети Светы по поводу Игоря, ушедшего на срочную летом, мелькнули фрагменты уроков Валерия Александровича .

На небольшом деревянном помосте стояло несколько человек в очень длинных зеленых шинелях и в фуражках.

-В колонну по двое... - раздалась над двором усиленная громкоговорителем команда, - стано-вись!

Все бросились занимать положенные места, и вот уже три серых прямоугольника обрамили школьный двор - со стороны главного входа осталось открытое пространство.

- Первая рота! Шагом... - все замерло, тут Таня почувствовала, что лбом прикоснулась к железу ограды, холодное железо обожгло. Инстинктивно отдернула голову.

- Арш!

И тут же грянуло "Вставай, страна огромная!" - звук мгновенно взметнулся до самого неба. А затем разом сделали первый шаг не менее ста человек.

-Ггак!

Таня бросилась к недалеким воротам. В обычное время они входили на двор через узкую калитку. Но сейчас железные ворота были распахнуты настежь, и прямо на девочку шла колонна людей в серых длинных шинелях. Теперь за плечом каждого ровно и остро вонзался в небо тонкий штык.

Грохотали сапоги, двое первых уже подходили в воротам, лица их были нездешние, какие-то строгие, с вздернутыми подбородками, глаза смотрели вперед.

Впереди шагал в темно-зеленой шинели, подпоясанной светло-коричневым ремнем с пряжкой, украшенной звездой, широкоплечий человек в немного приплюснутой фуражке с длинным козырьком. Грудь его была перепоясана ремнями.

Девочка прижалась к створке калитки. Серая река шагавших в ногу мужчин вытекала ровно и строго.

Раз, раз, раз - два - три - произносил одними губами человек в шинели, не стараясь перекричать громовый звук песни.

И в эту минуту один из колонны взглянул на Таню и улыбнулся совершенно по-детски, вскинул голову, мол, не робей, сестренка.

Это был он! Точно он, перед Таней появилась большая зеленая бархатная обложка, припухлые губы, застенчивый взгляд. Ей стало страшно.

-Пусть ярость...

- Головные, - снова раздался над школьной площадкой усиленный громкоговорителем голос, - левое плечо вперед.

- Вскипает...

- Ггак! - колонна повернула и пошла мимо Тани, совсем прижав ее к смешной узкой калитке.

- Идет война...

Таня вошла в опустевший двор, и тут ее изумление возросло еще больше:

там, где было невысокое крыльцо школы и металлическая дверь, через которую они входили в здание, сейчас не было ничего - ровная кирпичная стена над светлым бетонным цоколем.

Усадьба

Воскресный день был туманный, и это немного расстроило молодого историка.

Он добирался сюда полтора часа, сначала на электричке, потом на автобусе, затем пошел пешком вдоль типичной деревенской улицы, свернул направо, прошел несколько сот метров и снова повернул направо - дорога пошла между дачными домами, слева над крышами показался странный силуэт - та самая церковь.

Курнаков свернул в узкий проулок между домами, прошел еще метров сто и сразу вышел к церкви.

Церковь - вся в башенках, шпилях, с удивительно сложной мраморной лестницей, привлекала всех, кто интересовался историей и архитектурой.

Рядом с Курнаковым стояло несколько человек, наверное, как и он приехавших смотреть это загадочное строение, которое, говорили, строил сам великий создатель знаменитого дома.

Как историк, Курнаков знал, что если нет документов, подтверждающих строительство - никакой возможности доказать, кто строил невозможно. Только документ.

Церковь боковым фасадом выходила на проезжую часть, а западный портал с той самой лестницей можно было увидеть, если войти во двор.

Калитка в ограде была отперта, и Валерий Александрович зашел на уютный двор, к которому мягко сбегали два крыла прославленной лестницы. Рассматривая боковые башни, он ходил и ходил вокруг, изучал переплеты решеток на вытянутых готических окнах, каменную кладку, выступы, цоколь, скульптуру.