– И забрала бы в любом случае?

Терри задумалась.

– Надеюсь, что да, – сказала она, и я это оценил.

– Но как ты это все устроила?

– Оказалось довольно просто. Нашла врача, которого можно было подкупить. – Видимо, потрясение было написано у меня на лице, потому что она вдруг пришла в негодование. – Господи, он только и делал, что выписывал подросткам наркотики. То, что сделала я, хуже?!

– Конечно нет.

– У меня «ничего не было заметно», пока не «стало пять месяцев». Я сказала Грегу, что мне неприятно заниматься сексом, и Грег, с его пуританским происхождением, тоже не захотел. Потом я спросила, не возражает ли он, если я попрошу его не присутствовать при родах, потому что мне неловко. Боже, надо было видеть облегчение у него на лице! Сегодня если отец не таращится тебе в дымоход, когда оттуда появляется головка, он плохой, но в семьдесят первом году это было не обязательно.

– Как ты устроила сами роды?

– По счастливой случайности, как раз перед тем, как ребенок должен был появиться на свет, Грега вызвали в Нью-Йорк. Я назвала ему сроки на три недели позже настоящих, чтобы оставалось время для маневра. У меня был план заселиться в другой номер. Думаю, все бы получилось, но в итоге этого не потребовалось. У той женщины начались схватки, и я отвезла ее в родильный дом, где при содействии нашего врача она просто назвала мое имя. Ребенок родился и был зарегистрирован как обычно. Когда Грег вернулся, я ждала его дома с маленькой Сьюзи. Мы ревели в три ручья. Все были счастливы.

– И никто не узнал правды?

– А как? Я сказала Грегу, что люблю его, но не могу заниматься сексом, пока не восстановится фигура. Он ничего не заподозрил. Никому хуже не стало. Включая Сьюзи. Честное слово! – Терри говорила совершенно искренне и, наверное, была права, но в таких делах никогда нельзя быть уверенным. Хотя я не поддерживаю нынешнюю моду оставлять детей матерям, которые не в состоянии о них заботиться, вместо того чтобы подобрать каждому ребенку приличный дом. Рассказ Терри почти подошел к концу. – Одно время я думала, что меня начнет шантажировать врач, но он не стал. Может, боялся, что я начну шантажировать его.

– И никогда не проводилось никаких анализов, которые могли бы выдать правду?

– Какие анализы? У них обоих первая группа крови, что очень удачно. Но кто проводит тест ДНК у собственной дочери?

– У Грега были еще дети?

– Своих – нет. Двое приемных. Сьюзи он обожает, а она обожает его. – Терри устало вздохнула. – Предпочитает его мне.

– Значит, он о ней позаботится, – кивнул я.

Почему-то я был этому даже рад. Сьюзи упустила крупное состояние, которым в моем воспаленном мозгу она обладала на протяжение двух, а то и трех минут. Хорошо, что она никогда не будет знать нужды.

– О да! Ее положение надежнее, чем мое.

– Если бы я не заговорил о тесте, ты бы мне ничего не сказала? – не мог не спросить я.

Терри задумалась:

– Наверное. Слишком велико было искушение. Правда, наверняка бы возникло какое-то препятствие, так что ты правильно сказал про тест. А то я слишком обрадовалась.

Снова наступил момент прощания, и на этот раз я точно знал, что мы больше не увидимся. Потому что даже если я снова окажусь в городе, то не стану ее разыскивать. Но что-то в этой истории заставило меня относиться к Терри чуть лучше. Мне вспомнились трогательные слова леди Каролины Лэм: «При всем том, что говорилось о краткости жизни, для большинства из нас жизнь длится очень и очень долго». Жизнь Терри уже была очень долгой и полной разочарований и весьма скудных вознаграждений за них. Не утешало и то, что во многом вина за это лежала на ней самой. Она упустила свой единственный шанс на достойное будущее с Грегом и не нашла ему равной замены. Теперь она потеряла даже ребенка, которого придумала, чтобы остаться с ним. Мы поцеловались у дверей.

– Пожалуйста, не рассказывай больше никому.

– Думаешь, я могу? – покачала головой Терри.

– Не знаю. Если напьешься или разозлишься – можешь.

Она не стала возмущаться, что заслуживало одобрения, но с твердостью отвергла мои предположения.

– С тех пор как мы в последний раз виделись, я уже много раз и напивалась, и злилась, но никому ничего не сказала.

Я не сомневался, что это была правда. Все, что она сейчас сказала.

– Хорошо. – Теперь я окончательно был готов уходить. Но у меня оставалось одно последнее пожелание. – Будь добрее к Донни, – сказал я. – Судя по всему, он славный малый.

После этого вечера я стал сентиментальнее в своей оценке Терри. Но мне следовало быть проницательнее. На самом деле, за единственным исключением чувств по отношению к неродной дочери, прежняя Терри Витков ничуть не изменилась.

– Да сволочь он! – ответила она и захлопнула дверь.

Теперь оставалась одна Кандида Финч.

Я еще на несколько дней задержался в Лос-Анджелесе, точнее, в Беверли-Хиллз, в очень уютном отеле «Пенинсьюла» – рай для англичан, поскольку только оттуда можно пешком сходить на почту или поесть, не ожидая каждый раз, пока служащий отеля в накрахмаленной униформе поймает вам такси. Я с большим удовольствием познакомился с моим агентом, который оказался очаровательным человеком, и хотя я не стал досконально придерживаться инструкций Дэмиана, мы все равно нашли общий язык, и он отправил меня поездить по городу, встретиться с кое-какими людьми, пока я здесь. Поскольку мне была дозволена неописуемая роскошь лететь назад в Лондон первым классом, вернувшись домой, я чувствовал себя вполне отдохнувшим и полным сил. Как странно: если хорошо высыпаться, а значит, получать много энергии, то возникает ощущение, что жизнь хороша, тогда как нехватка сна и физических сил оказывает противоположное действие.

Однако если я ожидал по возвращении в квартиру обнаружить несколько сообщений от Кандиды в ответ на те, что оставил ей перед отъездом, то меня постигло разочарование. На автоответчике ничего не было. Тогда я наговорил ей еще одно, но на него тоже никто не ответил, и сел денек-другой поработать над новым романом. Это была история об экзистенциальном кризисе обывателей в приморском городке, которую я бы еще не назвал приближающейся к кульминации. Последнее время я, по понятным причинам, ее подзабросил. Утром следующего дня, когда я наконец сумел снова вписаться в ритм существования мятущегося любовного треугольника на фоне морских пейзажей, на моем рабочем столе зазвонил телефон.

– Вчера ты звонил Кандиде Финч, – сказал женский голос, и на мгновение, совершенно нелогично, я подумал, что говорит сама Кандида. Не знаю, почему мне так показалось, потому что это явно была не она.

– Да, я хотел спросить, не можем ли мы с тобой встретиться, хотя понимаю, что это звучит странно.

– Это действительно звучит странно, и я не Кандида, я Серена.

У меня внутри словно взорвались тысячи пакетиков с цветными гранулами для приготовления шипучего шербета.

– Серена?

Ну конечно, это была Серена! Ее голос, боже правый! О чем я только думал? Но почему Серена мне звонит? Как это могло получиться? Я про себя размышлял над этим вопросом, молча прижимая трубку к уху.

– Алло? – послышался громче ее голос.

– Да.

– А, ну хорошо, я думала, нас прервали. Все вдруг замолчало.

– Нет, я здесь.

– Хорошо.

Меня вдруг встревожило, что я слышу в ее голосе настороженность, словно она боится, как бы ее собеседник не оказался сумасшедшим и не опасно ли продолжать разговор. Я испугался, как бы она не прислушалась к этому предостережению подсознания. Все это лишь доказывает, до какого лихорадочного состояния дошло мое воображение.

– Чем могу помочь?

– Сегодня утром я разговаривала с Кандидой, и она сказала, что получила сообщение, в котором ты просишь ее тебе позвонить и что ты хочешь ее видеть.

– Боюсь, там было не одно сообщение. Я даже подумал, что она уехала из страны.