– Что смешного?

– Да весь этот вечер! Бог знает, что завтра напишут в газетах!

– Не про нас, в этом-то все и дело. Бедная Терри!

Кажется, никто не пожалел нашу хозяйку за все понесенные потери. Мне подумалось, что пора кому-нибудь и посочувствовать ей.

– О ней не беспокойся, – покачал головой Дэмиан. – Она станет героиней новостей. Может быть, это был ключевой момент всего сезона.

– Вероятно.

Сейчас уже можно сказать, что этот прием и на самом деле стал знаменательным для многих из нас. В нем причудливо слились прошлое, настоящее и будущее. Анархическая, дестабилизирующая контркультура, которой суждено было впоследствии победить, хотя и не так, как тогда предсказывали, влетела в двери нашего маленького уютного мирка, напоминающего довоенный, и унесла с собой.

– Не знаю, почему мне так хочется есть. – Дэмиан закинул в тостер еще один кусок безвкусного хлеба. – Гашиш вызывает голод?

– Не у того спрашиваешь.

Он глянул на меня, выдержал паузу и решился:

– Ты, наверное, был шокирован, когда отодвинул тот занавес.

Я молчал, не от негодования и не от обиды. Просто не мог представить, какие слова адекватно донесут мою идею, потому что не знал, какую идею здесь стоит донести.

– Я знаю, что она тебе нравится, – кивнул Дэмиан, словно я ему ответил.

– А я ей? – невольно вырвалось у меня.

Порой мы бываем удивительно занудны. Странно то, что я не до конца понимал, какой ответ мне бы хотелось от него услышать.

Дэмиан пожал плечами, намазывая себе масла:

– Насколько я знаю, то, пожалуй, да.

– А ты?

Вопрос был странным по формулировке, и Дэмиан посмотрел на меня:

– Что ты имеешь в виду?

Дело было в том, что мне хотелось его ударить. Прямо в лицо, тяжелым, размашистым, болезненным ударом, от которого он опрокинется навзничь, а то и раскроит себе башку о плиту. Я часто задумываюсь, каково это – жить в более жестком мире, чем тот, к которому я привык, в обществе, где сначала бьют, а потом задают вопросы. Всегда говорят, как отвратительно насилие, и оно, безусловно, отвратительно, но бывают в нем и приятные моменты.

– У тебя с ней серьезно? – спросил я.

– Прекрати этот дурацкий пафос! – рассмеялся Дэмиан.

– Я только хотел сказать…

– Ты хотел сказать, что ревнуешь. Так, что скулы сводит. И встаешь в жеманную позу старшего, чтобы уничижительно посмотреть на меня сверху вниз и дать мне понять, что я проявляю неслыханную дерзость, лезу не в свои дела и сошел с ума, раз осмеливаюсь мечтать о том, что мне не по чину. – Дэмиан положил себе на тост еще ложку джема.

Я не мог не признать, что каждое его слово – категорическая правда. Если бы, избив его до смерти, я вызвал любовь Серены к себе, то, не задумываясь, избил бы его, здесь и сейчас. Хрясь, наотмашь! Вместо этого я применил коварный прием:

– Мне казалось, что сейчас Серена – девушка Эндрю Саммерсби.

Это мне далось нелегко.

Дэмиан стрельнул в меня глазами:

– Почему ты так думаешь?

– Он как-то очень по-хозяйски с ней разговаривал, когда пришел ее искать. Ты тогда как раз ушел. А Эндрю появился и забрал ее с собой.

Дэмиан чуть раздраженно поморщился:

– Эндрю был на обеде, куда ей пришлось пойти, и сейчас ее родители действительно считают, что она встречается с ним. Поскольку и Эндрю разделяет это заблуждение, Серена не стала сегодня выяснять с ним отношения. Но наверняка скоро это произойдет.

Я задумался. Мне показалось из его слов, что Серена с Эндрю и впрямь вместе, и эта мысль вызвала у меня отвращение. Дэмиан же у меня на глазах преувеличивал свои шансы, хотя на самом деле добыл лишь один поцелуй. Даже притом, что тогда мы были намного невиннее, один поцелуй практически ничего не значил.

– Ты пойдешь на ее бал? – спросил я.

– Он еще спрашивает! Я для этого специально останавливаюсь в Грешэме.

Я никогда не был достаточно уверенным в себе человеком, хотя даже не знаю, почему так получилось. Да, я был не слишком красив в молодости, но довольно умен и общителен. Родители меня любили, в этом я не сомневаюсь, и друзей у меня всегда было много. Девушки тоже не были непреодолимой проблемой, хотя некоторые, может быть, и подыскивали варианты получше. Я даже ладил с сестрой до ее замужества. Но при всем том я был нерешительным и поэтому восхищался Дэмианом. Никакие крепостные стены не могли сдержать его натиск, и я ему завидовал. Даже сейчас, когда я желал, чтобы его заковали в кандалы, залили бетоном ноги и бросили на дно моря. Даже когда я представлял, как его густые волосы колышутся прибоем, а рыбки снуют в его зияющих глазницах, я невольно чувствовал восхищение.

– Леди Клермонт тебя пригласила?

– Еще нет, но пригласит. Кандида и Серена договариваются между собой. Серена скажет матери, что я нравлюсь Кандиде.

Дэмиан смотрел на меня, говоря все это. В качестве алиби идея была вполне разумна, и леди Клермонт наверняка ей поверит, поскольку Кандиде нравились все лица мужского пола. Но был в этих словах и еще один смысл, который Дэмиан не до конца продумал, прежде чем произнести. Он ощутил досаду, когда они еще звенели в воздухе. Поскольку из его речи следовало, что, если леди Клермонт хотя бы на секунду заподозрит, что этот мужчина проявляет интерес к ее дочери, его не примут в этом доме.

– Все нормально, – ответил он на мой невысказанный вопрос. – Я понимаю такой тип людей. Я знаю, что смогу заставить ее полюбить меня.

На самом деле он явно не понимал такой тип людей, как леди Клермонт, так же как и ее мужа, и никого в их мире. И главным образом потому, что этим людям ни тогда, ни сейчас не было интересно, чтобы их понимали такие, как Дэмиан Бакстер. Мне даже кажется, что в иных обстоятельствах он вполне мог бы понравиться леди Клермонт. Она оценила бы его юмор и уверенность в себе, может быть, даже допустила бы в свой круг в качестве одного из образчиков реального мира, которых подобные семьи стремятся заполучить себе в дом. Но не более того.

Я не из тех англичан, что ненавидят Лос-Анджелес. Я не как те актеры и режиссеры, которые утверждают, что каждый проведенный там день – каторга, что там все так фальшиво, что каждая лишняя минута грязнит им душу и они вопят от радости, когда их самолет улетает из международного аэропорта Лос-Анджелеса. Наверное, некоторые из них говорят правду, но, думаю, не многие. Чаще они просто стыдятся своей тяги к благам, которые может предоставить только Голливуд, и хулят само это место и все, что там происходит, боясь потерять уважение среди собратьев, оставшихся в Блайти[65]. До описываемой поездки я побывал там только однажды, много лет назад, когда хаотично искал славы и богатства. Но за последние годы я приезжал туда несколько раз и всегда оставался доволен. Это категорически жизнеутверждающее место, и после долгого периода, проведенного в британском пессимизме, приятно бывает взглянуть на светлую сторону жизни. Я знаю, что местные доходят до крайностей. Но все равно во всем этом есть какой-то порыв – «давай! Давай! ДАВАЙ!» – что действует тонизирующе на удрученную душу. Я люблю там бывать.

За сорок лет, отделявших мою юношескую дружбу с Терри Витков от нашей нынешней встречи, в ее жизни чего только не произошло. Даже лондонский период ее жизни пошел не совсем по плану. Они с матерью по большому счету все сделали очень правильно, но Терри в итоге так и не стала виконтессой, владеющей двадцатью спальнями в гостеприимном доме, на что семья изначально нацеливалась. Думаю, сложность была в том, что Витковы совершили обычную ошибку, путая большую зарплату и настоящие деньги. Зарплата может дать вам возможность хорошо жить, пока она поступает. Даже очень хорошо, но она не меняет сути вашего положения, и никто не знает это лучше, чем британский высший класс. Так же, как телевизионная слава: пока сериал идет, вам кажется, что вы достигли вершины кинематографического признания, но эта слава редко переживает окончание сериала. Конечно, все это было бы не важно, если бы в Терри влюбился хороший молодой человек, но она была противоречивая натура, плюс обладала крупными чертами лица и большими зубами, громко смеялась, плохо воспринимала юмор и отличалась нескрываемой жадностью, которая обескураживала даже самых практичных. В общем, большого улова ей не досталось. Был один момент, когда Терри могла заполучить майора, которого, возможно, ждал титул баронета от стареющего дядюшки, хотя последний был не женат и с подобными делами никогда нельзя быть уверенным. Но молодой офицер испугался и пошел искать утешения у дочки судьи из Ратленда. В чем-то с Терри его жизнь была бы счастливее: по крайней мере, та наполнила бы дом людьми, которые умеют разговаривать, но в ожидании титула долго ли она выдержала бы жизнь, состоящую из прогулок под дождем и разговоров за летним пудингом о лошадях? Так что путь, избранный майором, был скучнее, но в конечном итоге для него спокойнее.