— И теперь двери не открываются? А поменять?

— Только изнутри.

Джон и Альберт рассмеялись. Альберт живо представил себе пресловутое первое февраля, череду закрытых кабинетов и растерянных работников, толпящихся в коридоре.

— Это не смешно, — мягко заметила Сидней. Джон тут же перестал хихикать, и Альберт невольно последовал его примеру. — Теперь им приходится сносить часть стены, чтобы зайти в каждый кабинет, поменять батарейку и поставить стену обратно. Пустая трата чужого времени и денег. Но довольно об этом. Расскажите, мистер Лаккара, откуда вам стало известно о «Джеопорте»?

Альберт рассказал почти обо всём, только не стал упоминать имени Балджера.

— Защищаете свои источники, — усмехнулся Селорми и постучал кончиком карандаша о стол. — Ну, удалось вам доказать, что Дробински убили?

— Нет. И, видимо, не удастся — я скоро уеду из Оресты. Вернусь в Аппайи.

Фрейзер и Селорми переглянулись. Значит, им уже известно, что Альберт — безработный.

— И что вы собираетесь делать в Аппайях? — поинтересовалась Сидней с нехорошим блеском в глазах. — Арбузы продавать?

Селорми расхохотался опять, а Альберт побледнел и вскинулся. Эксперт-аудитор не вызывал у него никаких симпатий, так и хотелось впечатать кулак в эту морду с вывернутыми толстыми губами.

Но Лаккара сдержался. Его собеседники не заметили, как под столом он сжал руки в кулаки. Альберт заставил себя расслабиться, стараясь сохранять непринужденную позу.

Сидней даже не посчитала нужным сгладить ситуацию:

— У вас интересное положение. Как бы для своих вы — герой. С другой стороны, связываться с бунтарём вроде вас, который стоил своему боссу места председателя — никто не захочет. Знаете, именно так и умирают в нищете идолы миллионов.

— Ничего, я прокормлюсь арбузами, — грубо отрезал Лаккара. — У вас ко мне было какое-то дело? Вы упомянули, что Барроса из-за меня потерял пост председателя? Объяснитесь!

Он начал терять терпение, но женщина, державшая подотчётным всё правительство, только приподняла бровь. Альберту показалось на секунду, что её следующей фразой будет: «Что вы себе позволяете, Лаккара? Родителей немедленно в школу!», и градус раздражения понизился, дав простор другому чувству. Возможно, в этом был секрет её успеха? Она относилась к членами правительства, сенаторам и министрам, как к нашкодившим школьникам, играя на заложенном в них с детства инстинкте: страшнее строгой учительницы зверя нет.

— Пожалуйста, мистер Лаккара. Вам известно, что сенатор Барроса убеждал премьер-министра отдать ему пост председателя в Комиссии Правды и Согласия?

Да, он знал. Кресло председателя означало для Барросы также и хорошую прибавку к месячным выплатам, но Альберт не смог бы поверить, если бы ему сейчас сказали, что Том его вышвырнул на улицу за какие-то дополнительные пятьдесят тысяч в год. Высказал свои соображения госпоже генеральному аудитору.

— Вы — не корыстный человек, и вам сложно признать, что не все разделяют ваши идеалы, — заметил Селорми, — однако ваши действия ещё и поставили сенатора Барросу в совершенно идиотское положение. В кулуарах ходят слухи, что Эллисон был настолько взбешён всплывшей историей с «Джеопортом», что распорядился передать «этому недоноску», — я цитирую слова премьера — что о своих (тут Селорми употребил совсем уж матерное слово) амбициях ваш бывший работодатель может забыть. Для Барросы это был удар не только по кошельку, но и по самолюбию. Вы такого не предвидели?

Оказалось, он много чего не предвидел, но самолюбие Барросы волновало его меньше всего.

— Мадам генеральный аудитор, — начал Лаккара, но женщина остановила его лёгким взмахом руки, словно говорила: «Погодите, погодите, вы ещё не всё знаете».

— Мистер Лаккара, надо отдать вам должное — без вашего упёртого копания история с «Джеопортом» никогда не получила бы огласку.

— Вам удалось что-то найти?

— Об этом пока рано говорить. Мистер Лаккара, вам известно, как мы работаем? Небольшой экскурс, если позволите. Существует несколько типов аудита, которые проводит наше учреждение. Финансовый — в первую очередь, когда мы проверяем счета, сводим актив с пассивом, чтобы убедиться, что они верно отражают финансовое положение компаний, попавших в наше поле зрения. Затем так называемый перформанс-аудит: мы проверяем, следуют ли члены правительства существующим рекомендациям, придерживаются ли в своих действиях буквы закона, в порядке ли вся необходимая документация. И, наконец, судебный аудит: когда мы начинаем проверку на наличие доказательств, которые впоследствии будут использованы в суде. На сегодня нам удалось найти достаточно доказательств, что правила и процедуры в этом деле не соблюдались. И сказанное относится не только к «Джеопорту». Однако нам не удалось пока что выявить полную картину. С одной стороны, время — нам нужно больше времени. С другой стороны, аппайская администрация идёт на контакт неохотно, создавая нам массу проволочек. Давайте я не буду с вами играть в кошки-мышки. Я предлагаю вам работу, мистер Лаккара, и возможность продолжать ваше расследование — но уже как официальное лицо.

Первая мысль, которая пронеслась в голове Альберта: она шутит, да? Он, Лаккара, работающий на федералов? На женщину?

— Сам факт предполагаемого убийства журналиста не является достаточной причиной, чтобы расследованием занялась национальная полиция, — продолжала Фрейзер, — это юрисдикция провинциальной полиции и на этом уровне дело уже закрыто. Но у вас есть шанс вывести его на совершенно новый уровень, а нам нужна ваша помощь.

Лучше он будет арбузами торговать, чем согласится на это предложение. Люди, против которых он боролся всю свою жизнь... Которых презирал и ненавидел. Которые в нём сейчас нуждаются? И эта работа откроет для него двери, через которые в одиночку он бы не прошёл... «Будь реалистом».

— Я согласен, — услышал он свой собственный голос. — Когда я могу начать?

Генеральный аудитор улыбнулась:

— Завтра, мистер Лаккара, завтра. Будьте в офисе в восемь утра, Джон введёт вас в курс дела. Но вы даже не поинтересовались вашей ставкой?

— Предполагаю, что она будет не ниже моей предыдущей.

— Сколько вы получали на прошлой работе?

Вопрос прозвучал непрофессионально, но Альберт всё же ответил, не колеблясь:

— Сто восемь тысяч в год.

Не без удовольствия заметил, как вытянулось лицо у Селорми, а Фрейзер тихо рассмеялась:

— Барроса был с вами щедр. Мы вам столько платить не сможем, соглашайтесь на семьдесят пять. И не раздумывайте долго: если вернётесь в Аппайи, там никто больше сорока вам платить не будет.

— Я переквалифицируюсь в спекулянта. И перестану платить налоги.

— Восемьдесят. Плюс медицинская страховка. Мистер Лаккара, будьте благоразумны, вы сейчас столько не стоите.

— Ладно, восемьдесят.

Селорми вновь вступил в разговор:

— Думаю, что вам у нас понравится. И мы ждём от вас весомых результатов. Да, кое-что ещё... Вам придётся удалить ваш видеоблог. Понятно, что работать на федеральный орган и продолжать... вашу подрывную деятельность — я не представляю, как это возможно.

Фрейзер, поправляя манжеты, добавила:

— Мистер Лаккара, вам нужно понять, что с нами у вас будет возможность довести начатое до конца. Либо с нами, либо никак.

Он это уже понял.

***

СМСка пришла за две минуты до восьми. «Где вы? Я у стойки, слева, в самом углу». Что ж, «Джей» был пунктуален.

Альберт вошёл в бар, скинул куртку на меху, повесил её на передвижную вешалку и направился к стойке. Едва войдя в бар, он заметил не просто грузного, а ужасающе толстого человека в серой майке и такой же серой кепке, который с видимым удовольствием потягивал тёмное пряное пиво из массивной кружки. Барный стул входил ему между ягодиц, как нитка в широкое ушко иглы.

При виде Лаккары «Джей» поменялся в лице, задергал ногами, неуклюже пытаясь подняться со стула и одновременно оттолкнуть его от стойки. Альберт поспешил протянуть ему руку и представиться.