Прошло три дня, и наступило пятое флореаля. Он находился в убогой деревушке Карру, в которую вчера перевёл свой штаб. Его войска, приближаясь к Турину, вышли на дорогу, которая вела к столице Пьемонта с юга. Сейчас он писал своё обычное ежедневное письмо Жозефине — писал, как всегда, торопливо и неразборчиво. Курьера в ближайшее время не предвиделось, но Жозеф, отправлявшийся в Париж, должен был захватить письмо с собой.

«Моей нежно любимой.

Это письмо тебе передаст мой брат. Я питаю к нему самые сердечные чувства и надеюсь, что он завоюет твоё дружеское расположение — он того стоит. (Тем не менее все его родные были крайне враждебно настроены против скоропалительного брака Наполеона с женщиной, которую они считали экстравагантной парижской искательницей приключений; если бы он смог склонить Жозефа установить с ней хорошие отношения, это сильно помогло бы делу). Природа наделила его мягким и неизменно добрым характером; он сплошь состоит из одних положительных качеств. Я пишу Баррасу, чтобы тот назначил его консулом в какой-нибудь итальянский порт. Он испытывает желание жить со своей жёнушкой вдали от суеты и суматохи. Рекомендую его тебе.

Я получил твои письма от шестнадцатого и двадцать первого. Ты уже много дней мне не писала. Чем же ты тогда занимаешься? Да, мой дорогой друг, я не ревнив, но иногда беспокоюсь. Приезжай скорее. Предупреждаю тебя: если ты задержишься, то застанешь меня больным. Постоянные тяготы и разлука с тобой — всего этого чересчур много для меня.

Твои письма скрашивают мои дни, а радостные дни выпадают нечасто. Жюно везёт в Париж двадцать два знамени.

Ты должна приехать с ним, понимаешь? Непереносимым ударом судьбы, безутешным горем, бесконечной болью будет для меня узнать, что он возвращается один. Мой обожаемый друг, он увидит тебя, будет дышать тебе в висок; возможно, ты даже одаришь его несравненной, бесценной милостью и позволишь поцеловать себя в щёку, а я — я буду один, и очень далеко. Но ты приедешь вместе с ним, ведь правда? Ты будешь рядом со мной, на моей груди, в моих объятиях, мои губы будут касаться тебя. Прилетай! Прилетай! И отправляйся налегке. Дорога длинная, плохая и утомительная. Если экипаж опрокинется или тебе суждено будет заболеть; если усталость... Приезжай со всеми удобствами, мой друг, и будь со мной почаще в своих мыслях. Я получил письмо от Гортензии. Она очень любезна. Я собираюсь написать ей. Я очень её люблю и скоро пришлю духи, которые она хочет иметь...

Целую твоё сердечко, затем немного ниже и ещё гораздо ниже!

Б.

Не знаю, нуждаешься ли ты в деньгах, поскольку ты никогда не сообщаешь мне о своих делах. Если нуждаешься, ты могла бы попросить немного у моего брата. У него сто моих луидоров.

Б.

Если у тебя есть кто-нибудь, кому нужна служба, можешь прислать его ко мне. Я найду ему место».

Эта неутомимая страсть к Жозефине часто посещала его во сне и терзала в часы пробуждения. При всей напряжённости его внешней жизни Бонапарт чувствовал, что его существование без неё бессмысленно. Иногда ему казалось странным, что эта женщина смогла так завладеть его душой. Воспоминания о её прикосновениях и ласках, о её стройном и чувственном теле, о её томной, полной очарования улыбке доходили до галлюцинаций. Он был от неё так далеко! Разделявшее их расстояние превращало Жозефину в отвлечённый идеал самой женственности, идеал, который он постоянно носил в душе. Она представлялась ему слабым и нежным созданием, единственным в своём роде воплощением женской сущности и всех связанных с этим чувств. Других женщин для него не существовало.

Не было мига, когда бы он не думал о Жозефине. Его душа была полна решимости покорить эту так любившую сдаваться женщину своим триумфом, который должен был поразить её, триумфом, который последует за этим бесконечно трудным утверждением его власти над ордой разбойников, называвшейся его армией, который последует за невероятно тяжёлым решением о наступлении на Пьемонт. Наступление завершится капитуляцией противника, ужаснёт королевский двор в Турине и откроет ему путь в Италию.

У него были заботы и другого рода. Его брат Жозеф должен был не только передать письмо Жозефине. Он вёз с собой пакет с сопроводительной запиской, адресованный Директории. От успеха этой миссии зависело теперь всё его будущее. Он отчётливо сознавал всю шаткость своего положения. Бонапарт не мог заранее знать, какой эффект произведут его довольно незначительные победы «местного значения», о которых он не без преувеличения рапортовал в высокопарных сводках. Одновременно с докладом Жюно должен был представить Директории вместе с двадцатью одним знаменем (а не с двадцатью двумя, как он писал Жозефине) трофеи, добытые в результате этих побед. Бонапарт затеял опасную игру. Он, один из самых молодых генералов, командовавших армиями Республики, был чуть ли не единственным, кто смел отвергать прямые указания правительства и собирался потребовать, чтобы в будущем ему предоставили полную свободу действий.

Но всё же он по-настоящему боялся того, что могли сделать эти ревнивые парижские политики. И хотя он намеревался представить Директории все события как свершившийся факт, который уже невозможно изменить, приказ об отходе на прежние позиции был бы для него катастрофой. Тонко, едва заметно он играл на психологии этих жадных карьеристов, по воле случая составивших правительство. Он начнёт на них наступление первым и, если понадобится, добьётся поддержки самых широких слоёв общества. Ещё одно письмо Жозеф вёз военному министру — письмо, которое можно будет в случае необходимости счесть всего лишь «неосторожным» — с жалобами на то, что правительство ради него палец о палец не ударило, что оно не послало ему артиллерию, которую он запрашивал, что отсутствие поддержки компрометирует «республиканскую армию», что из-за этого он потерял «храброго Стенжеля» и теперь его «сдерживает расположившаяся на равнине вражеская кавалерия, гораздо более многочисленная и оснащённая лучшими лошадьми, чем конница Итальянской армии». Поэтому все военные успехи с тех пор, как Республика одержала победу у Монтенотте, были достигнуты только благодаря его гению и вопреки политике правительства. Несомненно, в Директории прочтут это письмо и почувствуют таящуюся в нем угрозу. С другой стороны, намеренно краткий доклад будет доставлен Жюно вместе со знамёнами, «четыре из которых принадлежат королевской гвардии Сардинии»; это не сможет не польстить им. «Французская армия в Италии преподносит вам эти знамёна как свидетельство её отваги и поручает мне заверить вас в её преданности конституции и правительству, которое крепкой рукой держит в подчинении все клики, раздирающие нашу страну на части». Им не нужно бояться (как он презирал их!) его политического честолюбия. Они могут продолжать безнаказанно грабить страну до тех пор, пока не станут ему мешать.

Сопроводительная записка к докладу, посланная с Жозефом, была уклончиво краткой. В этом заключалась вся суть дела.

«Исполнительной Директории.

Штаб-квартира, Карру,

5 флореаля IV года.

Я посылаю вам предложение о приостановке военных действий, сделанное мне пьемонтским генералом, и прилагаю к нему ответ, который я дал. Надеюсь, что он совпадает с вашими намерениями.

Предложение о приостановке военных действий сроком на один месяц с условием, что мы остаёмся хозяевами всего, что завоёвано нашей армией, и получаем вдобавок к этому — для большей гарантии — две крепости, выгодно Республике. За это время я успею захватить всю оккупированную австрийцами Ломбардию вплоть до Мантуи и выдворить Болье из Италии.

Я посылаю моего брата Жозефа в качестве курьера с этой корреспонденцией в соответствии с принятым порядком, чтобы вы могли сообщить ему о ваших намерениях относительно изложенного.

Бонапарт».