Он подъехал к бедному крестьянскому дому, где уже ожидали Ожеро и Серюрье. Снаружи стояли их лошади и эскорт. Дождь заливал холмы. На небе не было ни просвета.

Он спрыгнул с лошади и вошёл в дом. Тот был дочиста разграблен. Жители деревни исчезли без следа. Ожеро и Серюрье стояли в совершенно пустой кухне. Низкие потолки делали обоих великанами. Уставшие, грязные по пояс, они были в подавленном настроении.

   — Добрый день, генерал! — поздоровался Ожеро. — Какая свинская погода. Разве в этой проклятой стране дождь когда-нибудь кончается? — Он разразился потоком ругательств, проклинавших и эту страну, и эту погоду. — Если не прояснится, мы никогда не дождёмся артиллерии, а без неё тут нечего делать.

   — Поддерживаю, — мрачно согласился Серюрье; шрам на его скуле стал ещё более заметным. — Позиции Колли чертовски сильны. Я только что снова осмотрел их. Река разлилась, а те немногие мосты, которые не разрушили пьемонтцы, простреливаются их артиллерией из конца в конец.

Бонапарт нахмурился. Эти старые генералы пытались навязать ему своё мнение, пользуясь его молодостью или, как они выражались в узком кругу, «желторотостью». Он не потерпит этого настроения, этого чрезвычайно опасного в нынешних обстоятельствах уныния. Сейчас жизненно важным было желание победить, которое невольно передавалось от Генералов солдатам. Эта вера не умирала в нем ни на мгновение. Он перестал хмуриться и рассмеялся в лицо возвышавшимся над ним великанам.

   — Вы преувеличиваете трудности, господа! — сказал он. — Позиции Колли не так хороши, как кажутся. Не бывает идеальных позиций. И завтра утром вы возьмёте их штурмом... не дожидаясь артиллерии.

Он достал карту и разложил её на широком подоконнике. Генералы заглядывали через его плечо. Он чувствовал их молчаливое несогласие, вот-вот готовое перейти в открытый спор, и, не дожидаясь этого, принялся знакомить их с диспозицией.

   — Вы, Серюрье, наступаете слева. Одну бригаду вы бросите на мост в Торре, что на левом крыле. Две другие бригады двинете на два моста напротив Сан-Микеле. Как только овладеете Сан-Микеле, подниметесь правее и атакуете врага на плато Ла Бикокка. Вы, Ожеро, со своих позиций наступаете по правому берегу Танаро. Перейдёте реку вброд — дно у Танаро и Курсальи каменистое — и возьмёте штурмом высоты, главенствующие над Ла Бикоккой. Если Серюрье столкнётся с сильным сопротивлением, то возьмёте плато вместо него. Если же вы сами встретите более серьёзный отпор, то Серюрье захватит высоты вместо вас. Мы собираемся разгромить правый фланг и центр врага, взяв их в клещи. На нашем правом крыле Массена форсирует Танаро, обойдёт левый фланг пьемонтцев и отрежет им дорогу на Турин. Могу рассказать вам, как будут развиваться дальнейшие события. Если наша атака окажется достаточно мощной, Колли вновь начнёт отступать. Я хорошо изучил его стиль! Мы выбьем врага с позиций одним броском, выгоним его на равнину и там уничтожим. — Он засмеялся. — Завтра в это же время мы похвастаемся перед Парижем ещё одной победой!

Серюрье нахмурился. Он был мрачнее и угрюмее, чем когда бы то ни было; шрам на его щеке побагровел.

   — Всё будет не так просто, как вы думаете, генерал. Курсалья сильно разлилась. У нас нет артиллерии, чтобы подавить огонь неприятеля.

Ожеро кивнул; его гигантский рост служил серьёзным аргументом в пользу Серюрье.

   — Я согласен, генерал. Чёрт возьми! Такие позиции голыми руками не возьмёшь. Было бы лучше дождаться артиллерии. Любой опытный генерал скажет вам то же самое. Впрочем, отсутствие артиллерии — это полбеды. Я сомневаюсь, что солдаты пойдут вперёд без еды. Вы, должно быть, сами видели — бедные парни голодают. На каждый приказ они отвечают требованием хлеба.

Как всегда, он сразу же ухватил суть возражения и мгновенно вспылил.

   — Где я возьму для них хлеба? Разве вы, опытные генералы, не понимаете, что именно поэтому мы должны наступать, не считаясь с потерями? — Его злила их тупость. У этих людей не было воображения. Внезапно он успокоился и стал совершенно серьёзен. — Мы должны выбраться из этих гор! Нельзя позволить себе задержаться здесь ни на один лишний час! Вы говорите, что армия голодает. Но в такую погоду и по таким дорогам доставить продовольствие невозможно. Каждый день, проведённый здесь, лишь усугубляет положение. За позициями Колли лежит пьемонтская равнина, на которой есть всё, что нам нужно. Если мы достигнем её, то будем спасены. Мы и так потеряли в этих горах слишком много времени. Стоит позволить себе потратить впустую день или даже полдня, как в армии начнётся повальное дезертирство! Мы обязаны пробиться на равнину. Теперь понимаете? — Бонапарт заглянул им в глаза. И вновь его тон стал резким и властным. — Вы наступаете завтра на рассвете. Приказы в письменном виде я пришлю вам из Саличето. Сегодня штаб переедет туда.

Ему не терпелось уехать (ждали тысячи неотложных дел), но генералам хотелось поговорить, проникнуться его уверенностью и, не подвергая сомнению авторитет главнокомандующего, уточнить детали этого двустороннего наступления.

Он не мог тратить на них время. Сухо попрощавшись с недовольными командирами дивизий, он вышел из дома, забрался в седло и под непрекращающимся дождём тронулся в путь. Чего бы это ни стоило, завтра они пойдут в атаку и выбьют пьемонтцев с занимаемых ими высот! Эти тугодумы во всём видели только трудности. Но препятствия и созданы для того, чтобы их преодолевать. Они должны быть преодолёны!

Дождь прекратился, хотя небо оставалось по-прежнему затянутым тучами. В одиннадцатом часу утра он стоял на высотах Сан-Паоло, озирая Курсалью и раскинувшийся на её противоположном берегу Сан-Микеле. Прямо напротив него эта деревня круто поднималась вверх по склону; берег был превращён в террасы с разбитыми на них виноградниками. Реку пересекали два моста. Далеко внизу Серюрье выстраивал войска для атаки. (Серюрье запаздывал: ему стоило большого труда поднять на ноги изголодавшуюся бригаду). Солдаты выстроились в две колонны. Левая должна была двинуться к селению Торре. Правая нацеливалась на два моста перед Сан-Микеле. Однако сначала ей предстояло оттеснить легковооружённые отряды пьемонтцев, загодя выдвинувшиеся на этот берег реки и занявшие на нём плацдарм.

Облачка белого дыма поднялись над противоположным берегом. Стрелки открыли огонь. Выше, над двумя редутами, прикрывавшими Сан-Микеле справа и слева, возникли густые облака дыма и, словно воздушные шары, стали подниматься вверх. Тяжёлый гром канонады эхом отозвался в предгорьях, и ядра со свистом полетели в направлявшуюся к мостам колонну Серюрье. Тут же открыла прицельный огонь и другая батарея, стоявшая в самом Сан-Микеле. Под прикрытием этого огня отступавшие пьемонтцы бежали по мосту и в беспорядке карабкались по склону.

Французы бросились их преследовать. Вражеская канонада тут же усилилась. Батареи Сан-Микеле начали стрелять по мостам картечью. Передовые ряды атакующих были сметены в мгновение ока, а оставшиеся в живых бросились назад. Щепки разлетались от мостов, фонтанами вздымалась кипевшая от пуль река. Ни один француз не смог достичь противоположного берега. Батареи били залпами с необыкновенной точностью (как опытный артиллерист, он с одобрением отметил отличную работу орудийных расчётов).

Переправа по мостам стала невозможной, но Серюрье, твёрдо вознамерившийся форсировать реку, послал группы солдат вверх и вниз по течению в поисках брода. Наблюдая за происходящим с высоты, Бонапарт видел в подзорную трубу, как отважные стрелки постепенно погружались в воду по пояс, по грудь, а затем начинали взмахивать руками и пятиться подальше от опасных глубин; кое-кого течение сносило прочь.

Целый час он следил за этими тщетными попытками перебраться через реку. Прекратив безнадёжное дело, солдаты в голубых мундирах стали в беспорядке толпиться на берегу, а на другой стороне тем временем бухали батареи редутов, и ядра со свистом летели над поверхностью воды.