Перед самым закатом, в семь часов, капитан Ашер послал за ним. В ожидании экипажей Наполеон, глубоко сосредоточенный, молча ходил взад-вперёд. С улицы донеслись вопли. Ашер, сам не зная зачем, вдруг заметил:

   — Взбешённая толпа французов — это худшее из зол.

   — Да, они люди непостоянные. Они как флюгера.

В сумерках, при свете полной луны, фрегат «Неустрашимый» выглядел очень красиво. Он стоял невдалеке от берега. Был полный штиль. Австрийские гусары были выстроены на побережье; как только экипаж приблизился, зазвучали горны. Английский лейтенант Смит осторожно провёл императора по сходням к капитанской шлюпке. В этот момент толпа притихших французов, наблюдавшая за шлюпкой сквозь свободные пространства между рядами гусар, увидела в сумерках бледное измученное лицо императора, обращённое к берегу, — к той земле, которая дала возможность ему взлететь так высоко, а потом низвергла вниз, к той земле, где жили не люди, а флюгера. Но как только он ступил на палубу одного из кораблей британского флота, заклятого и непобеждённого врага Франции, появилась яркая вспышка, осветившая поверхность воды, и первое из двадцати одного орудия прогремело в его честь.

«Мы живём в странном мире», — думали жители Сант-Рафаэля.

Мадам Клюни загадочно сказала своему мужу, месье ле Мер:

   — Пусть это послужит для тебя уроком!

Поднявшись на палубу, Наполеон снял шляпу и поклонился капитану и офицерам, собравшимся у трапа. Потом он прошёл вдоль палубы и неожиданно исчез. Капитан Ашер послал офицеров на поиски. Они осмотрели туалет и другие укромные места, но его нигде не было. Вскоре капитан обнаружил императора в носовом кубрике. Наполеон беседовал с одним из моряков, который немного говорил по-французски.

   — Я вижу, у вас одиннадцать шлюпок, — заметил он. И далее, как обычно, последовал ряд вопросов, ответы на которые его особенно не интересовали. — У вас их всегда столько? Сколько человек в команде? Вас когда-нибудь укачивает?

Капитан Ашер провёл его в свою каюту и принёс извинения за ту койку, на которой должен был спать император. Наполеон, улыбнувшись, сказал:

   — Я буду спать очень хорошо. Вы знаете, ведь я когда-то хотел стать моряком.

   — Сир?

   — Это вас удивляет, мой капитан? Я ведь учился в Бриене. Говорили, что я стану прекрасным морским офицером. Но моя мать была против.

   — Тогда, сир, вы могли бы встретиться с Нельсоном.

   — Да, — ответил Наполеон. — Жаль, что я с ним не встретился.

Капитан Ашер имел доброе сердце и был растроган откровениями Наполеона. С минуту подумав, он бросил взгляд на свой маленький книжный шкафчик и сказал самому себе: «Да, я сделаю это. Ему это понравится. Он настоящий мужчина».

Ещё в 1813 году, находясь в Лионском заливе, он получал письма и документы из Англии, в которых было много сообщений о поражениях французских войск и возможном падении императора Наполеона, который, вероятно, попытается сбежать в Америку. «Курьер» напечатал краткое описание личности императора. Капитан Ашер тогда вырезал его и приколол к своему книжному шкафу, заметив вскользь другим капитанам, когда они обедали у него на борту: «Вы лучше сделайте копию — на случай, если он захочет воспользоваться вашими услугами во время бегства».

Он действительно хотел снять копию, но в суматохе забыл это сделать. Теперь он подвёл своего гостя к шкафчику и рассказал ему эту историю.

   — Сир, я не мог и предполагать, когда вешал это, что однажды вы будете почётным гостем на моём корабле.

Низвергнутый император прочёл своё описание, громко рассмеялся и ущипнул капитана за ухо — это означало, что он был в весёлом настроении.

   — Во всяком случае, капитан, теперь вы знаете, что беседуете не с самозванцем.

«Я оказался прав, — подумал Ашер. — Да, я оказался прав».

Прогремел последний выстрел. Послышались лязг и скрежет якорной цепи. Моряки запели, и белые паруса взмыли над кораблём.

Горожане Сант-Рафаэля, проводив взглядом уплывающий фрегат, медленно стали расходиться по домам.

   — Пусть это будет для тебя уроком, — повторила мадам Клюни.

Всех, за исключением императора, укачало. Правда, не сразу, потому что «Неустрашимый», подгоняемый слабым южным ветром, плыл на всех парусах довольно спокойно. Наполеон проснулся в четыре, напился крепкого кофе и понаблюдал за восходом солнца. Юго-восточный ветер усиливался.

Время от времени император подносил к носу добрую щепоть нюхательного табака, однако вдыхал не так уж много. Остатки табака ветер уносил за борт, но не все, и штурман неодобрительно поглядывал на свою палубу.

В десять часов утра все собрались на завтрак в каюте капитана. Наполеон, казалось, был в прекрасном расположении духа. Он чувствовал себя в безопасности, находясь в руках англичан, единственной нации, которой доверял. Он не только внимательно слушал разговор, но и излагал, правда доброжелательно, свою точку зрения на политику Англии.

На море началось волнение. «Неустрашимый» стал крениться на правый борт, шпангоуты заскрипели. Австрийцы, генерал Келлер и его адъютант майор Клам, которые никогда раньше не были в открытом море, зареклись и в дальнейшем никогда этого не делать. Генералы Бертран и Дрюо, пытаясь подавить подступившую тошноту, облизывали губы. Кемпбелл также чувствовал себя неважно, но тем не менее с восхищением слушал Наполеона.

Изо всех пассажиров только Наполеон был нечувствителен к качке и, казалось, совсем не замечал состояния аудитории. Он перешёл к торговле, отмечая, что Англия теперь может навязать Франции любое соглашение, какое захочет.

— Бурбоны, бедолаги... — сказал он. «Казалось, здесь он резко оборвал свою мысль», — пишет Кемпбелл в своём дневнике. В принципе это было правдой. В этот момент Наполеон заметил, что гранд-маршал сделал глотательное движение и побледнел. После чего добавил (записано в дневнике): — Как всё высшее дворянство, они думают только о том, чтобы пользоваться своими поместьями и замками. Но если народ Франции не будет удовлетворён договором и обнаружит, что из-за отсутствия правительственной поддержки и благоприятствования страдает национальная промышленность, они будут сметены через шесть месяцев. — Однако, джентльмены, глоток свежего воздуха, я думаю, нам не помешает. — Он поднялся, и пассажиры с чувством облегчения разошлись.

Полковник Кемпбелл спустился вниз и, несмотря на недомогание, аккуратно записал всё, что запомнил из разговора с Наполеоном. По поводу неоконченного замечания относительно Бурбонов он пишет: «И здесь опять он сдержался, как будто осознав свою неосторожность, и, поскорее покончив с завтраком, поднялся из-за стола. Очевидно, он не может контролировать себя при беседе».

В сущности, именно в этот день началась затяжная дуэль между императором и полковником, но Наполеон об этом даже не догадывался. Наоборот, он был доволен тем, что англичанин у него под рукой. Ему нравился полковник Кемпбелл, так как тот был храбр и мужествен, и потом он выполнял всё, что от него требовалось, толково и быстро. Наполеон полагал, что именно Кемпбелл останется с ним на Эльбе и будет от его лица говорить с союзниками и со всем миром. Он конечно же предпочёл бы капитана Ашера, спокойного и весёлого, но это, он понимал, невозможно. Он не мог и представить, что за вежливостью полковника скрывается подозрительность и неодобрение.

Кемпбелл не спал, ворочаясь на койке и страдая не столько от тошноты, сколько от ран; мысленно он уже расширил границы возложенной на него миссии.

В письме лорда Каслри не было двусмысленностей; «Вы будете вести себя с Наполеоном, насколько это возможно, со всем подобающим уважением. На острове по желанию его королевского величества принца-регента ему надлежит обеспечить соответствующие удобства и защиту.

Вы ознакомите Наполеона в рамках подходящих формулировок с тем, для чего направлены на остров: поселиться в ожидании дальнейших распоряжений, если он сочтёт, что присутствие британского офицера может оказаться полезным для защиты острова и его личности от оскорблений либо нападения».