В этот критический момент проницательность обострилась. Было важно, чтобы зараза паники не перекинулась на других. С такой дисциплиной, как в его войсках, невозможно было заранее предсказать, когда начнётся беспорядочное бегство и где и когда оно закончится. Подозвав офицера штаба, он отдал ему депешу для Стенжеля и велел скакать галопом. Генерал со своей кавалерией должен был немедленно миновать Верменано, обойти Дего и быстро двинуться к Пиано. Этот поток всадников обязан был прикрыть локальное отступление и задержать бежавших. Затем он повернулся к Виктору — толстому, низкорослому генералу с красным и весёлым лицом. Этот Виктор в своё время командовал одной из колонн, штурмовавших Тулон, а теперь стоял рядом, вслушиваясь в доносившийся из деревни нестройный шум. Кажется, надвигалось поражение.

   — Вперёд, Виктор! Быстрее! Через деревню, а затем развернитесь направо! Наступайте вверх по склону, в направлении плато! Шестьдесят девятый последует за вами!

Виктор побежал отдавать приказания.

Несколько минут спустя его бригада пошла в стремительную атаку. Солдаты, потрясая штыками, во всю глотку орали: «Да здравствует Франция!» Оборванные, почти босые, эти люди уже были опьянены безумством битвы. Шестьдесят девятый полк, получивший тот же приказ, во главе со штабным офицером следовал за ними по пятам.

Как только они скрылись за деревней, оттуда донёсся грохот следовавших один за другим мушкетных залпов. Люди Виктора столкнулись с австрийцами, и, судя по всему, вовремя. Он прислушался к шуму и заметил, что тот начинает отдаляться. Наступил решающий момент сражения. Вся его воля была сосредоточена на том, чтобы разбить врага, сопротивлявшегося сегодня гораздо упорнее, чем вчера. На плато ружейная стрельба перемежалась залпами орудий, перекрывавшими треск мушкетов. Орудия были австрийскими. Весь резерв Бонапарта уже участвовал в деле.

В эту минуту на мосту через Бормиду появилась одна из бригад Лагарпа под командованием Червони — того самого генерала, который во время первой схватки с врагом привёл бригаду из Вольтри. Он энергично помахал Червони, ехавшему во главе колонны.

   — Вперёд, генерал! На плато! Займите позиции рядом с Массена! — прокричал он и послал своего адъютанта, чтобы тот проводил их до места.

Эти войска с марша уходили в бой. Поток оборванных, кричащих людей двигался между домами, пробивая себе дорогу сквозь толпы раненых, бредущих с поля боя.

Мимо него на носилках несли офицера в промокшем от крови генеральском мундире. Он подошёл к раненому. Это был генерал Косс, ветеран королевской армии, полк которого так стремительно бросился в атаку, не дожидаясь поддержки. Испытывая искреннее сострадание, Бонапарт спросил у нёсших носилки, серьёзно ли ранен генерал. Впрочем, с первого взгляда было ясно, что рана смертельна.

Умирающий открыл глаза:

   — Дего взят, генерал?

   — Да.

   — Теперь я умру спокойно. — Ветеран сделал страшное усилие. — Да здравствует Республика!

Героя (он не забудет его) понесли дальше, к санитарной повозке.

Но если сам Дего и большая часть поля были захвачены, то наверху, на плато, австрийцы продолжали яростно отбиваться. Сидя верхом на лошади, он с трудом пробрался сквозь толчею, царившую в деревне, и выехал на заваленную телами убитых и раненых дорогу, которая вела наверх. Всё должно было решиться именно там.

Наконец он выехал на плато и в нескольких сотнях ярдов от себя увидел большой каменный редут, в котором располагалась австрийская артиллерия. Бруствер был окутан дымом, вздымавшимся при каждом залпе орудий. Вокруг редута и нескольких жалких лачуг соседнего селения развернулось отчаянное сражение. Колонны французской пехоты с криком кидались вперёд, но под кинжальным огнём австрийских пушек, изрыгавших потоки картечи, ломались и откатывались обратно в поисках укрытия. Он узнал Массена. Его бросавшаяся в глаза фигура выделялась на поле боя. Он галопом носился туда и сюда, собирая в дыму отступавших, выгоняя солдат из-за каменных валов и маленьких домиков, где они прятались от картечи, строил их в ряды и снова гнал вперёд. Бонапарт взирал на это с одобрением. Не щадя себя, Массена делал всё возможное, чтобы исправить то катастрофическое положение, в которое он поставил армию. Его беспорядочные колонны бежали вперёд. Снова раздавались залпы австрийских пушек, французы снова останавливались и, дрогнув, поспешно отступали. Массена в ярости метался между ними, пробивая своей огромной лошадью дорогу среди бегущих.

Слева на плато появилась бригада Червони. Командир ехал впереди и размахивал шпагой. Нестройными шеренгами бригада двинулась вперёд, а затем, ускоряя шаг, с дикими криками, со штыками наперевес бросилась к редуту. Залпы картечью остановили её, кося всех направо и налево и рикошетом ударяя по бегущим. Офицеры могли перестроить людей заново только тогда, когда те оказывались за пределами огня.

С трудом удерживая лошадь, норовившую встать на дыбы от рёва пушечных ядер над головой, он с досадой наблюдал за неудачами наступавших. Редут следовало взять, и взять немедленно! Он вспомнил, что в тылу, недалеко отсюда, сразу же за плато, стоит бригада Доммартена, и послал штабного офицера привести её. Кроме как на редуте и в селении, австрийцы небольшими группами защищались по всему полю. Наступил тот момент, когда надо было бросить в бой хоть какие-нибудь свежие силы:

На плато показались батальоны Доммартена. Массена галопом поскакал к ним, размахивая шпагой и неистово жестикулируя. Он умело перестроил их для атаки и приказал двигаться на помощь к двум наскоро сколоченным и приготовившимся к атаке разрозненным батальонам. Затем он понёсся к другим рассеянным отрядам и также присоединил их к этой великолепной штурмовой колонне. Это был Массена во всём блеске, главенствующий на поле боя. В этот переломный момент сражения ему не было равных.

Генерал руководил теперь огромными массами людей, что-то горячо говорил им, указывая шпагой в направлении австрийцев. Солдаты, потрясая штыками, громко кричали в ответ. Затем он соскочил с коня и, размахивая шпагой, встал впереди. Колонна с криками двинулась вперёд. От редута их отделяло небольшое селение. Над домами появились клубы дыма — это засевшие там австрийцы снова начали стрельбу. Массена выбрал кратчайший путь к редуту и двинулся прямо на это селение. Шагах в ста перед деревушкой он взмахнул шпагой, и солдаты в неудержимом порыве бегом устремились вперёд.

Австрийцы, не ждавшие столь яростной атаки, выскакивали из домов и удирали без оглядки.

Во время наступившей паузы Массена перестроил свою колонну, готовя её к решительному штурму. Но командующий редутом тоже наблюдал за захватом селения. Во всех других местах плато австрийцы уже были разбиты. Защитники редута оставались единственными, кто держал оборону. Очевидно, их командир твёрдо решил не рисковать последними боеспособными частями. Наблюдая за редутом, всё ещё окутанным дымом выстрелов, Бонапарт заметил, что оттуда в походном порядке выходят войска в белых мундирах и стройными рядами маршируют к ущелью. Колонна Массена находилась ещё слишком далеко, чтобы помешать отступлению. На протяжении всего плато, куда бы он ни посмотрел, можно было видеть бегущих австрийцев.

Бонапарт наблюдал за этой сценой, слышал последние разрозненные выстрелы, раздававшиеся всё дальше и дальше, и испытывал какое-то мрачное облегчение. Победа — эта совершенно лишняя победа — была одержана. Дего был взят снова, но на сей раз гораздо более дорогой ценой, чем накануне. Ценой, которую он вряд ли мог себе позволить.

Верхом на огромной лошади к нему галопом подскакал Массена. По его закопчённой физиономии струился пот. Бонапарт криво усмехнулся: на сей раз его подчинённый обошёлся без расшитого золотом великолепного мундира. На генерале был старый, поношенный китель.

   — Итак, мой генерал, — мрачно сказал Массена, пытаясь скрыть растерянность. — Вот и мы! Всё кончено!

Очевидно, генерал ждал, что его начнут распекать.