Никто, в том числе и Лиссал, не обращал на меня внимания. Когда мне приходилось говорить, я ограничивался минимумом слов, так что по дворцу распространилось мнение, что я то ли немой, то ли дурак, а может быть, и то, и другое.

Дни шли, а речи о свадьбе не заходило.

– Ну и чего же ты ожидала? – спросил я Лиссал через день или два после нашего прибытия во дворец, когда мы остались вдвоем. – Он был бы полным идиотом, если бы не усомнился в движущих тобой мотивах.

Лиссал бросила на меня недовольный взгляд.

– А ты теперь лучше говоришь.

– Я тренируюсь.

Она с сарказмом рассмеялась.

– Но недостаточно, сказала бы я. У тебя голос, как у придушенной лягушки.

Я пожал плечами:

– Это верно. Большинство людей меня не понимают. Лиссал переменила тему:

– Скоро прибудут корабли с Ксолкаса, и пойдут слухи о том, что Дева Замка явилась туда в компании мужчины, оказавшегося дунмагом. Кроме того, скоро станет заметна моя беременность. Мне нужно получить возможность подчинить себе Роласса Тригана. А сделать этого я не могу, – добавила она раздраженно, – пока не узнаю, кто при дворе обладает Взглядом.

– Чтобы ты могла с ними расправиться, – договорил за нее я.

– Вы, обладающие Взглядом, чувствуете друг друга, ведь правда? Ты можешь мне помочь – выявить их всех.

– Я мог бы. – Уверенности в этом у меня не было. В моих чувствах царила такая неразбериха, что они больше запутывали меня, чем помогали.

– Ну?

– Я мог бы, но не стану. Как я после такого мог бы жить? Стоит мне указать тебе на них, и они тут же погибнут, а мне придется всю жизнь упрекать себя в том, что я их предал. Тебя я не выдам, это так, но и помогать тебе не стану.

– Не говори глупостей. Какая разница?

Она была права. Не предупредив обладающих Взглядом, я так же становился соучастником убийства, как и выдав их Лиссал.

– Ты забываешь, что я был птицей. Мы уже многие поколения не вмешиваемся в дела людей. Мы все видели с крыш и подоконников, все слышали, за всем наблюдали – и никогда не вмешивались. Нельзя за ночь изменить свою сущность. Я никого не выдам. Тебе придется самой находить обладающих Взглядом.

– Будь ты проклят, Руарт! И почему только я оставляю тебя в живых?

– Потому что без меня тебе было бы одиноко. – Это был легкомысленный ответ; истина же заключалась в том, что Флейм еще гдето существовала в глубинах души Лиссал.

Она бросила на меня пристальный взгляд и тихо и угрожающе сказала:

– Твое время истекает, Паучьи Ножки. Она была права, но это ничего не меняло.

Я уже обнаружил, от кого ей могла бы грозить главная опасность: это был первый советник властителя, Икаан Сединский. Он, как и его господин, был любителем маленьких мальчиков; это обстоятельство я, как обладающий Взглядом, находил постыдным – было унизительно осознавать, что я имею чтото общее с такой гнусной личностью. Почемуто я всегда думал, что обладающие Взглядом более достойные люди, чем остальные. Глупо, теперь я это понимаю. В глубине сердца я надеялся, что он станет первой жертвой Лиссал.

Другого обладающего Взглядом я обнаружил через несколько часов после разговора с Лиссал; это оказалась матриарх, прибывшая с Тенкора как посланница патриархии. Она также выполняла обязанности духовной наставницы при дворе, главным образом потому, что прочие священнослужители, определенные на эту роль, давно были изгнаны. Она была седовласой уроженкой Брета, в глазах которой застыла печаль. Она присутствовала на пиру, данном в тот вечер в честь Лиссал. Звали эту женщину Иссантар.

Роласс Триган наслаждался, говоря ей колкости, изводил намеками и откровенно у нее на глазах ласкал своих мальчиков, обнимая или целуя в щеку – казалось бы, вполне невинно; однако такому предположению противоречили и его репутация, и страх в глазах детишек. Бедняжки изо всех сил старались скрыть ужас, но это делало ситуацию только хуже, если бы такое было возможно.

Флейм, конечно, тоже присутствовала на пиру, и, возможно, выходки властителя отчасти предназначались ей, однако она и ухом не вела. Откинувшись в мягком кресле во главе длинного стола, она развлекалась, наблюдая за происходящим. Стоя за ее креслом, я пытался демонстрировать такое же самообладание, однако давалось это мне с трудом. Когда Триган обращался к ней, она только улыбалась и отвечала чтонибудь неопределенное: «Благородному господину виднее» или «Совершенно с тобой согласна».

После того как было подано жаркое, Икаан посадил одного из своих малолетних избранников на колени и начал кормить его лакомствами. Нервничавший мальчик был еще нетронут – это обстоятельство главный советник постарался довести до сведения окружающих.

– Сегодня ночью я попробую его на десерт, – заявил он, улыбнувшись матриарху. – Не желаешь ли, чтобы я описал тебе характер моей ночной трапезы? – Он еще и пользовался своей связью с ней как с обладающей Взглядом: ей было трудно избавиться от чувства близости, товарищества… Это делало его слова еще более гадкими. Существовавшее между ними напряжение чувствовали все, и я больше остальных, поскольку тоже разделял чувство общности обладающих Взглядом. Правда, теперь мои ощущения были не такими острыми, как когда я был птицей, но все же неловкость я испытывал. Иссантар резко поднялась изза стола.

– Бог накажет тебя, – сказала она Икаану хриплым от отвращения голосом. – Нет преступления худшего, чем преступление против ребенка. – Она обвела взглядом сидящих за столом придворных и посмотрела в упор на властителя. – Неужели среди вас нет ни одного настоящего мужчины и ни одной настоящей женщины, которые бы восстали против этого извращенца и его оскверненной души?

Мальчик, сидевший на коленях Икаана, посмотрел на нее полными страха глазами. Властитель поднял бровь:

– Ты вступаешь в опасные воды, матриарх. Поберегись. – Если бы я не боялся его раньше, то теперь начал бы. В его голосе звучали угроза и уверенность человека, которому ничего не стоит эту угрозу осуществить.

Они продолжали смотреть друг на друга; потом Иссантар опустила глаза и слегка поклонилась. Менодианская патриархия с ее властью была далеко от Брета…

– Я плохо себя чувствую, господин, – сказала она тихо. – Позволь мне удалиться.

Властитель улыбнулся, и на мгновение мне показалось, что он потребует, чтобы она осталась. Потом он взмахом руки отпустил менодианку:

– Иди, твоему кислому лицу здесь не место. Нам поучения не нужны. Мы сегодня празднуем. – И он поднял кубок, поклонившись Лиссал.

Иссантар склонила голову и вышла из зала. Я воспользовался суетой слуг, подававших новые блюда, чтобы тоже ускользнуть, и последовал за ней. Иссантар не отправилась в свои апартаменты; она спустилась на одну из улиц ниже дворца. В этот час там было безлюдно. Иссантар шла медленно, как человек, не имеющий определенной цели, хотя в ней и было заметно волнение. Через несколько минут она подошла к гранитной балюстраде, откуда открывался вид на бухту, и остановилась. Я подошел и встал рядом.

Иссантар не пошевелилась и даже не взглянула на меня. В этом не было нужды: она, должно быть, чувствовала присутствие человека, обладающего Взглядом, с того момента, как вышла из зала.

– Тебе трудно будет выжить при этом дворе, сирконюший, – наконец сказала она.

– Да, – своим гнусавым голосом ответил я. – Трудно. Я это уже чувствую.

Только тогда она повернулась ко мне лицом.

– Ага, ты и в самом деле обладаешь Взглядом – я не была уверена. Мне показалось, что я чтото такое ощутила… но потом ощущение исчезло. В тебе есть чтото очень странное, молодой человек.

Я ничего не ответил.

– Твоя госпожа – не Дева Замка, – продолжала Иссантар. – А ты, оказывается, всетаки говоришь, хотя мне и сообщали, будто ты немой. Кто ты такой? Кто такие вы оба?

Я посмотрел на Ушат и вдохнул свежий соленый воздух, в котором чувствовался только запах горящего масла из ламп, установленных в нишах стены. Было приятно дышать полной грудью после зловония развращенности, пронизывающего двор Роласса Тригана.