За границей, прежде всего, в западных державах, в балканских государствах и в России, за визитом монархов наблюдали с опаской. Российские газеты единогласно назвали визит «пангерманской демонстрацией», которая «особенно ярко доказала зависимость Австро-Венгрии от немецкой политики»[425]. Знаменитый английский журналист Люсьен Вольф также подчеркнул, что «идея воссоединения Габсбургской монархии с Германской империей ещё не забыта», причём именно в Вене. Берлин же, напротив, не столь заинтересован в присоединении католической Немецкой Австрии, он нуждается в Австро-Венгрии прежде всего как в союзнице против России[426].
Все жители Вены увлеклись бурной полемикой тех дней, и молодой Гитлер, скорее всего, тоже принимал в ней участие.
Вслед за германскими монархами с поздравительными визитами Вену посетили и другие европейские государи (первым приехал король Швеции), все в сопровождении большой свиты, придворный церемониал каждый раз строго соблюдался. На торжественных приёмах и праздничных обедах прославлялось блестящее будущее монархических государств в целом и будущее Дунайской монархии в частности. Монархи Европы, теснимые демократическими движениями, сплачивали ряды и собирались вокруг своего исполненного достоинства венского дуайена.
Однако в «публике» назревали недовольство, национальные и политические конфликты. 21 мая 1908 года 82.000 венских школьников в парке Шёнбрунн чествовали своего императора, размахивая гирляндами из цветов и исполняя песни перед сотнями тысяч зрителей. В тот же день студенты Венского университета, придерживавшиеся либеральных и пангерманских взглядов, вышли на демонстрацию за «свободу науки», против церкви, клерикализма, а косвенно — и против дома Габсбургов. Вся полиция обеспечивала порядок в Шёнбрунне, и сложилась опасная ситуация. Но в конце концов, всё разрешилось типичным для Вены компромиссом. А страх перед революцией остался[427].
Юбилейная процессия как зеркало эпохи
Торжественное шествие задумали как демонстрацию гармоничного сосуществования народов империи, но уже на стадии подготовки обнажились все её подлинные проблемы. На этом примере понятно, в каком состоянии находилась тогда Габсбургская империя, какой её увидел Гитлер в начале своего пребывания в Вене.
Сначала спорили о деньгах. Предполагалось, что расходы на гигантский проект окупятся за счёт продажи дорогих билетов на трибуны, но эти надежды не оправдались. Социал-демократы в Венском городском совете протестовали, хотя и безуспешно, против выделения государственных субсидий. Они утверждали, что печальные события, которых немало случилось за время правления Франца Иосифа, — «плохой повод» для столь затратного праздника[428].
Чтобы упростить организацию — ведь на подготовку оставалось лишь 89 дней — к участию привлекли (в основном для продажи билетов на трибуны), несколько крупных фирм, в том числе и самый большой венский универмаг «Гернгросс», принадлежавший еврейской семье. Против этого выступили, в свою очередь, христианские социалисты: мол, «евреям» нет дела до чествования императора, их интересует только «нажива»[429]. Слухи о том, что крупные заказы получили также и берлинские фирмы, не подтвердились.
Художники тоже ссорились в предвкушении значительных заказов. Кому доверят подготовку шествия — традиционалистам или модернистам? В итоге отказались и те, и другие. Как и Альфред Роллер, который подготовил для первой, открывающей шествие группы эскизы в ярких тонах[430]. А вожделенные заказы получили «умеренные».
Далее стали возражать против слишком большого числа аристократов, собиравшихся участвовать в процессии. Организационный комитет приводил в защиту следующий довод: участие аристократов ничего не стоит. Напротив, многие из них готовились выйти на Рингштрассе в костюмах, принадлежавших их знаменитых предкам, за свой счёт снаряжали костюмированные группы, предоставляли драгоценные доспехи и оружие из своих коллекций, оригинальные парадные формы и кареты, лошадей и многое другое. Тем не менее, присутствие аристократии, не соответствующее духу эпохи, воспринималось как провокация: казалось, что двор и знать снова устраивают праздник «для своих» и исключают «народ». Карл Краус язвительно заметил, что в день торжественной процессии социальные проблемы были решены: «Разве могла аристократия отказаться участвовать, буржуазия — платить, а народ — присутствовать?»[431]
Но особенно сложны, как и следовало ожидать, оказались национальные противоречия. Сначала венгры заявили, что не будут принимать участие в торжествах «юбилейного года». Для них, мол, правление Франца Иосифа началось не в 1848-м, а 1867 году, когда он, признав венгерскую конституцию и короновавшись в Венгрии, «примирился» с венгерской нацией. Венгры ссылались на то, что в 1907 году на 40-летний юбилей коронации в Венгрию не приехал ни один официальный представитель Цислейтании. Тогда Франц Иосиф, опасаясь конфликта, даже запретил присылать официальные поздравления из-за границы: «Во-первых, никакого настоящего юбилея и нет, во-вторых, император Франц Иосиф не празднует никаких праздников, кроме мессы в коронационной церкви, а в-третьих, ситуация в Венгрии не особо располагает к торжествам»[432].
В день процессии будапештская газета «Будапэшты Хирлап» пожелала Его Величеству «счастья, благополучия и благословения», при этом заявив: «И всё же никто не хочет принимать участие в праздничной процессии австрийцев», потому что они ведут себя «по отношению к нам грубо и враждебно»[433].
Затем начался скандал с чехами. Поводом стали запланированные в Вене юбилейные гастроли Чешского национального театра, который собирался представить одну моравскую народную комедию, одну русскую и «Гамлета» на чешском языке. Бургомистр Люэгер заявил, что мероприятие не соответствует «немецкому характеру Вены» и предсказал «большие демонстрации и протесты». Вице-бургомистр, под аплодисменты христианско-социальной и немецкой националистической прессы, добавил: «Вена — немецкий город, и таковым останется, а в немецком городе чешская театральная труппа выступать не может»[434].
В знак протеста чехи отменили не только свои гастроли, но и участие в торжественной процессии. Чешские депутаты парламента заявили: «Если чехов вынуждают рассматривать Вену как враждебный им город, то будьте любезны принять к сведению, что отныне слюнтяем будет любой чех, который согласится принять участие в каком бы то ни было юбилейном торжестве, устроенном этими господами, не побоявшимися плюнуть в лицо искусству только потому, что это искусство — чешское»[435]. Газета христианских социалистов «Дойчес Фольксблатт» с большим злорадством писала, что и впредь «венцы, которые захотят насладиться «Гамлетом» на чешском, должны будут совершить путешествие в Прагу»[436].
Сценарий шествия давал чехам веский повод для недовольства и без этого скандала: богемская история здесь изображалась как история побеждённых. В начале процессии появится верхом Рудольф I Габсбург, который в XIII веке отвоевал Австрию у её тогдашнего правителя Пржемысла II Отакара. Обидчик крайне популярного среди чехов богемского короля будет окружён тридцатью представителями старейших дворянских фамилий, следующих в алфавитном порядке — от Ауэрсперга до Цедвица, все — в рыцарских доспехах, с копьями в руках, на боевых скакунах, взнузданных по-средневековому, с демонстративной воинственностью[437]. Изображение Тридцатилетней войны, когда католики Габсбурги одержали победу над протестантской Богемией, также растревожило давние глубокие раны.
