Тем не менее «Арбайтерцайтунг» чётко обозначила свою позицию и напечатала передовицу, автор которой потешался над «ландштурмом в Вахау»: «Шесть сотен туристов с женщинами и детьми угрожают немецкому Мельку! И мы взываем к Нибелунгам! Ничего более смехотворного не смог бы придумать и самый заклятый враг австрийских немцев». Туристы — это рабочие, «долго копившие гроши, чтобы позволить своим семьям скромную и безобидную прогулку по Дунаю. Даже не будь всего остального, возмутительно уже то, с какой жестокостью, лишь ради того, чтобы устроить нелепый скандал, лишают возможности насладиться заслуженным отдыхом людей, которым и так выпадает на долю не слишком много радостей и удовольствий». Всё это — «безмозглая политическая шумиха»: «Нелепый скандал разожжёт национальный гнев пострадавших и толкнёт их к шовинизму. Это создаст ситуацию, недопустимую в мировой столице!»[1203]

Глава туристического союза, обсуждая положение вещей с главой венской полиции, согласился не высаживаться в Мельке, чтобы не подвергать опасности участвующих в прогулке женщин и детей. Ведь монастырь в Мельке под давлением немецких националистов решил «не открывать ворот», а трактирщики собирались «отказать туристам в еде и питье». Союз намеревался «в любом случае сохранять свой неполитический, туристический и развлекательный характер» и отказаться от использования национальных флагов и эмблем[1204].

Компромиссное решение устроило власти, и те разрешили поездку. Это означало, что полиция будет охранять туристов на протяжении всего пути, а войска приведут в боевую готовность. Конная полиция следила за порядком при посадке на корабль у моста Райхсбрюке, мосты через Дунай также были оцеплены. Государство сделало всё, чтобы защитить права своих граждан.

Немецкие националисты протестовали: «Если правительство не хочет защищать немцев, они будут защищать себя сами». В подтверждение своих слов дебоширы прошли маршем по городу, покричали перед домом депутата от социал-демократической партии Франца Шумайера и пошумели около пивных, где обычно собирались чехи[1205].

Накануне вечером первые демонстранты собрались в Мельке в трактире «У золотого быка», украшенного черно-красно-золотыми флагами. Снова раздавались призывы остановить «чехизацию» и воспрепятствовать попыткам властей превратить Австрию в «славянское государство».

Прогулка, вызвавшая эту бурю, протекала относительно спокойно: корабль «Франц Иосиф» проплыл около шести часов утра мимо пристани Мелька на достаточно большом расстоянии. Утренний поезд из Вены ещё не прибыл, так что демонстрантов собралось не слишком много. Но они спешили к берегу, размахивая германскими флагами. Газета «Альдойчес Тагблатт» писала: «Поднялся оглушительный шум, люди угрожающе махали палками, раздавались резкий свист и неистовые ругательства».

В течение первой половины дня прибывали поезда с демонстрантами, под воздействием жары и алкоголя они вошли в раж. Кульминацией митинга на свежем воздухе стала провокационная речь пангерманца Малика, который провозгласил: «Австрийские немцы могут спастись, только присоединившись к Германской империи, нравится это записным патриотам, или нет»[1206].

Вечером, когда корабль шёл обратно, повторилась утренняя сцена. Поданным «Альдойчес Тагблатт» на пустой пристани против чехов выступили около девяти тысяч немцев: «Тысячи немцев выстроились длинными рядами. Развевались черно-красно-золотые флаги, оглушительные крики возмущённых немцев летели над рекой в сторону ослепительно белого корабля, перевозящего чешский груз, который не получилось спустить на берег. Финалом великолепного митинга в Мельке стало исполнение «Стражи на Рейне»». Затем демонстранты разошлись по трактирам, где выступления продолжились: «Мы добились того, чего хотели — Чешскому союзу не удалось ступить на землю немецкой долины Вахау под своими чешскими лозунгами…Так возрадуемся же нашему успеху, немцы!»[1207]

В Третьем рейхе традиции немецкого национализма в Вахау сознательно поддерживали. 10 апреля 1938 года, в день референдума о создании «Великогерманской империи», в газете «Фёлькишер Беобахтер» появилась статья на двух полосах: «Вахау — немецкий бастион». Германцы, оказывается, поселились тут ещё в каменном веке: «Гордые германцы родом с чудесной земли». «Германские герои» победили здесь всех врагов, даже римлян: «Львов, которых натравливали на них в битвах, они поражали дубинами из немецкого дуба». Дунай «вёл Нибелунгов» на войну с гуннами. А об эпохе Габсбургов и мировой войны говорилось следующее: «Вырожденцы и чужаки наводняли Восточную марку, и на устах у них были ложный бог и ложная родина. Они извращали немецкий героизм, уничтожали немецкий дух, смеялись над ними… Немцы были чужими в собственной стране».

Финал статьи: «И вот пришёл день, когда из немецких глоток вознёсся к небу радостный крик: «Адольф Гитлер освободил Восточную марку!»… Только теперь страна Нибелунгов и Вахау вернули своё истинное предназначение: быть бастионом Великогерманской империи»[1208].

В своих попытках превратить Вену в двуязычный город чешские националисты опирались на статью 19 Конституции 1867 года. Пункт второй гласит: «Государство признаёт равноправие всех используемых в стране языков в сферах образования, управления и общественной жизни». И пункт третий: «В землях, где проживают различные народности, государственные образовательные учреждения обязаны предоставлять возможность представителям каждой из этих народностей получать образование на родном языке без принудительного обучения второму языку».

Кроме того, согласно законодательству, язык любого меньшинства, составляющего больше 25% населения, официально признавался «используемым в стране». Такое меньшинство получало целый ряд прав: например, на создание политической партии, на представительство в местных органах самоуправления и на собственные школы[1209]. Однако вследствие политики германизации, проводимой Карлом Люэгером, во время официальной переписи 1910 года «чехами» записались всего 6,5% населения.

Школьное образование постоянно служило источником серьёзных конфликтов. С 1893 года в венском районе Фаворитен при поддержке Чешского школьного союза им. Я.А. Коменского работала частная чешская школа. Немецкие националисты, на которых эта школа действовала, как красная тряпка на быка, вступили с ней в нешуточный бой. В 1908 году министерство просвещения облегчило условия экзаменов для 925 учеников этой школы. Прежде тем приходилось сдавать экзамены в Люнденбурге, в ближайшей чешской начальной школе, а теперь учителя из Люнденбурга приезжали в Вену. Такое решение вызвало протесты в городском совете Вены, и школа вынуждена была пообещать, что экзамены будут проходить «скромно, без лишней публичности»[1210].

Преподаватели школы постоянно подвергались придиркам, всестороннему контролю и слежке. Так, вышедшего на пенсию учителя лишили свидетельства уроженца Вены, потому что он преподавал в школе Коменского. Он якобы «не только подло предал взрастивший его родной город, давший ему положение и почёт, но и нарушил присягу». Газета «Дойчес Фольксблатт» опубликовала статью под заголовком «Немецким детям — немецких учителей», где речь шла об учителе средней районной школы, который при переписи населения в качестве родного языка указал чешский. Газета требовала его уволить: «Жители не потерпят, чтобы… город Вена давал работу славянам, этим врагам немецкого народа… Нужно создать прецедент. Терпение немецкого Михеля не безгранично»[1211]. В августе 1909 года, когда разразился скандал из-за туристической поездки по Дунаю, в рабочем районе Зиммеринг состоялся праздник, организованный Союзом им. Коменского. Тут же организовали и «протестное празднество» в пивной, где пангерманец Малик громил социал-демократов, «которые не ощущают себя немцами», и призывал к борьбе против чехов: «Опасность, угрожающая нашей нации, заставит немцев выбраться из болота долгого сна». Началась драка. Полетели пивные кружки. Буяны атаковали вагоны трамвая, выкрикивая ругательства в адрес пассажиров-чехов. Движение транспорта было парализовано.