Плакат Первого венского гимнастического союза
Пангерманцы и феминистки сходились в одном, отличаясь этим от «клерикалов» и консерваторов: они пропагандировали здоровый, близкий природе образ жизни, они приветствовали занятия женщин спортом, которые церковь отвергала как непристойные (в особенности гимнастику), и боролись с тогдашней модой, вредной для здоровья, прежде всего — с корсетами. Пангерманский «Ежегодник для немецких женщин и девушек» писал: «Долой корсеты, вязаные чулки и пяльцы, вперёд на воздух, тренировками закалять организм… Ходить в сдавливающей тело одежде и в тесной, калечащей ступни обуви — это для кукол»[1411]. Ланц фон Либенфельс рекомендовал «блондинкам» делать «более свободные» причёски, чтобы волосы спадали на лоб волной, а на затылке собирались в узел, так можно будет «показать длинные вьющиеся золотистые волосы, удлинённую форму головы и овальное лицо в наилучшем свете… Женщина не должна стесняться. Если она вынуждена находиться в сомнительном обществе, то следует подбирать такой покрой и цвет одежды, которые подчеркнут статную фигуру, пышную грудь и полные бёдра»[1412].
Гитлер тоже считал, что всё «немецкое» и «красивое» должно быть ещё и «полезным для здоровья» и поносил в «Моей борьбе» дурацкую моду. Однако при этом требовал, чтобы о красоте тела заботились не только девушки, но и юноши: Нация заинтересована в том, чтобы в брак вступали люди с красивым телом, чтобы они дарили нашему народу красивое потомство[1413].
Женское образование и женское избирательное право
«Образовательные бредни», «хлам знаний» «бесполезная псевдообразованность» — такие выражения пользовались популярностью у противников женского образования. Журнал «Унферфелынте Дойче Ворте» писал, что «помешанные на образовании» женщины приносят ему в жертву всё, даже «семейное счастье и народное благо». Женщине следует вспомнить о своих обязанностях на кухне: «Заботу о здоровье нашего народа, которое зависит от содержимого кастрюль гораздо больше, чем принято думать, мы доверили рукам и разуму наших женщин»[1414].
На рубеже веков намеренно закрывали глаза на то, что 40% женщин трудились по найму, большинство из них выполняли чёрную работу на фабриках или в домашнем хозяйстве. Они не могли себе позволить быть только матерями. Трудились и женщины из буржуазного сословия, если их заставляла нужда. Они занимались рукоделием, крайне плохо оплачиваемым: это вязание, вышивание, шитьё. И отсутствие образования, и всевозможные общественные и моральные ограничения не позволяли женщинам выбрать работу, сообразную их талантам.
В вопросе допуска женщин к учёбе в университете Габсбургская монархия отставала от соседних государств. Цюрихский университет начал принимать женщин (правда, поначалу только иностранок) уже в 1863 году, а в восьми цислейтанских университетах (Вена, Грац, Инсбрук, немецкий и чешский университеты Праги, Краков, Лемберг, Черновцы) женщинам разрешили учиться лишь в 1897 году, и только на философском факультете. В 1900 году для женщин открыли двери факультеты медицины и фармацевтики. Юридический — только в 1919 году, а о теологическом и речи быть не могло. Но ведь и первую гимназию для девочек создали лишь в 1903-м, потому число студенток даже после официального допуска женщин в университеты оставалось невелико. А до того для девочек существовали только специальные женские лицеи, и к экзамену на аттестат зрелости и для получения допуска в университет нужно было готовиться самостоятельно, прибегая к услугам дорогих частных заведений.
В период становления женского образования в Цислейтании сразу обнаружился неожиданный феномен: во всех образовательных учреждениях процент евреек был выше, чем в общем составе населения. В 1909/10 учебном году в Нижней Австрии и Вене лицеи посещали 2510 девочек, из них 44,4% были католичками, хотя в ту пору католики составляли 80% населения. 11,6% учениц были протестантками, что в два раза превышает процент в общем составе населения (около 6%), а 40,7% всех учениц были «иудейками»[1415]. Получается, что число учащихся девушек-евреек было в 4–5 раз больше числа евреев в общем составе населения. В гимназиях и университетах эта особенность становится ещё более очевидной, поскольку ещё меньше католичек поступали в высшие учебные заведения.
Данные по Цислейтании в целом даже красноречивее: в 1912/13 учебном году существовало в общей сложности 32 женские гимназии, три из них — в Нижней Австрии и Вене, четыре — в Богемии. А в нищей Галиции — 21, правда, с меньшим количеством учениц в каждой[1416]. Обучались в них чаще не польки, а еврейки, чьим родным языком был идиш, немецкий или польский. Многие затем отправлялись в Вену, чтобы продолжить учёбу в университете. Там они увеличивали и без того высокую долю еврейских студенток на всех факультетах, куда допускали женщин. В 1906/07 учебном году иудейки составляют 51,2% всех студенток медицинского факультета Венского университета, в 1908/1909 учебном году они же — 68,3%[1417].
Определённую роль здесь сыграла традиционная для католической церкви враждебность по отношению к образованию в целом, а в особенности — к обучению медицине, подозрительному с моральной точки зрения. Считалась, что такое образование подрывает нравственность девушек, развращает их и отдаляет от церкви. Студентка медицинского факультета могла видеть обнажённых мужчин, разве это не отпугнёт потенциальных женихов? Девушкам из католической среды приходилось в то время непросто, в семье чаще всего возражали против их учёбы.
В еврейских семьях образование и учёность, напротив, высоко ценили. Даже бедные не только не препятствовали детям в получении образования, но поддерживали их и поощряли. В ту пору в еврейских семьях повсеместно признавали равное право девочек и мальчиков на достойное образование. А женщины, получившие достойное образование, начинали бороться за женскую эмансипацию, которая в глазах антисемитов становилась всё более «еврейской». Политически активные женщины чаще всего вставали на сторону социал-демократов, ведь те больше других боролись за права женщин, не были антисемитами, не были врагами образования. Тем самым борьба за права женщин считалась еврейской, социал-демократической, аморальной и дегенеративной.
В пангерманском «Ежегоднике для немецких женщин и девушек» постоянно звучат призывы к сохранению исконных женских добродетелей. «Неженственная женщина» — это «ужас для людей, не подверженных вырождению». «Ну и пусть наглые евреи и им подобные посягают на святыню брака — до тех пор, пока в народе жив здравый смысл, семья выдержит любые испытания. Немецкий домашний очаг — это оплот, спасающий от разрушительного, тлетворного влияния чужаков, немецкая женщина — это защитница, вместе с которой он или выстоит, или падёт». И далее: «Пока ещё немецкая семья является надёжной крепостью для немецкой женщины. Но семья подвергается нападениям враждебных сил: дерзким евреям вход туда заказан, однако отрава еврейских слов проникает через прессу, капля за каплей вливая в наши сердца яд антинемецких воззрений»[1418].
«Клуб женских профессий». Подпись: «Добро пожаловать! Здесь вы увидите первую женщину-аптекаря, первую женщину-лётчика, первую женщину-атлета, первую женщину-дирижёра, первую женщину-адвоката и даму без ног!» Нельзя не заметить жирного намёка — на кассе сидит еврейка (карикатура в сатирическом журнале «Кикерики», 16 марта 1913 года)
