Контакты с Веной и товарищами по общежитию быстро сошли на нет. Хониш вспоминает: «Почта из Мюнхена пришла два или, может быть, три раза. Потом он долго не давал о себе знать».
Ида Хойслер, напрасно ожидавшая хоть какой-нибудь весточки от сына, в конце концов обратилась к Гитлеру с просьбой написать ей, как дела у Рудольфа. Он ответил письмом на двух страницах, стараясь её успокоить. Сохранилась фотография фрагмента этого письма — нижней половины первой страницы. Вот что можно прочитать:… всех возможных усилиях найти более или менее приличное место здесь для него будет не так трудно, даже проще. В Германской империи, с её пятьюдесятью городами по сто тысяч жителей в каждом и активной торговлей по всему миру, гораздо больше возможностей устроиться, чем в Австрии. Я уверен, ему не стоит жалеть, что он оказался здесь, даже если он не сможет пробиться, ведь в Австрии ему пришлось бы ещё хуже. Но я не думаю, что так случится. В государстве…[1516]
По этому фрагменту видно, как изменилась манера письма Гитлера за годы, проведённые в Вене. Орфографических ошибок больше нет — видимо, в результате усердного чтения.
Молодые люди вместе открывали для себя Мюнхен. Позже Хойслер со смехом рассказывал, как однажды в пивном зале «Бюргерброй» они услышали, что люди за соседним столом ругают Австрию. Гитлер в гневе вскочил, вмешался в разговор и стал её защищать. Хойслер, который достаточно наслушался гитлеровских тирад против Австрии, удивлённо спросил, с чего тот вдруг изменил своё мнение. На что Гитлер ответил: он, мол, австриец и имеет право критиковать свою страну, но чужакам, ничего о ней не знающим, такое непозволительно.
Сходной оказывалась его реакция и в последующие годы, если слушатели демонстрировали неосведомлённость в том, что касалось сложной организации многонационального государства Австро-Венгрии. Так, в 1942 году он заметил: Люди родом из старой империи нисколько не разбираются в национальном вопросе. Они выросли, окружённые облаком глупости. Совершенно не представляют себе, какая проблема эта Австрия! Не осознают, что речь здесь идёт не о едином государстве в нашем понимании, а об ужасной мешанине! У Австрии не было дивизий, у неё были чехи, хорваты, сербы! Святая простота, бестолку им объяснять![1517]
Хойслер был человеком куда более энергичным и уверенным в себе, чем Кубичек. Со временем он всё больше сопротивлялся старшему товарищу, не желая терпеть его страсть доминировать, его приступы вспыльчивости и претензии на правоту. Выслушивать ночные монологи Гитлера он тоже устал. Позже Хойслер рассказывал родным, как сложно было прервать поток речи Гитлера, брызжущего слюной. Он пытался остановить друга такой присказкой: «Ади, ну, хватит плеваться, а то зонтик принесу!»
В 1952 году мюнхенские соседи двух приятелей рассказали об их частых ссорах журналисту Томасу Орру, и тот в «Нойе Ревю» впервые упомянул имя Хойслера, неизвестного до той поры друга Гитлера. Написал, как Хойслеру хотелось спать, «а Гитлер сидел до трёх-четырёх утра при свете керосиновой лампы над толстыми книжками». Ещё они, мол, ругались из-за политики, ведь Хойслер якобы был социалистом[1518]. Дочь Хойслера рассказывала, что её 60-летний отец впал в ярость, прочитав эту статью, поклялся и впредь не рассказывать ничего о своих отношениях с Гитлером, особенно журналистам. Потому что социалистом он не был, совсем наоборот, он придерживался немецких националистических взглядов, как и его политический наставник Ади.
В январе 1914 года Гитлер оказался в крайне затруднительном положении. Австрийские власти наконец вышли на след уклониста. 12 января 1914 года его официальным письмом затребовали в Линц для незамедлительного освидетельствования. В противном случае ему грозил тюремный срок от четырёх недель до года и денежный штраф в размере 2000 крон.
Гитлер пишет в ответ длинное письмо, оправдывается, заверяет в своей невиновности и порядочности, повествует о своих венских страданиях: Невзирая на отчаянную нужду и в высшей степени сомнительное окружение, я сохранил своё доброе имя, остался совершенно чист перед законом и собственной совестью, за исключением этого случая неявки на военную службу, о необходимости которой я ничего не знал. Гитлер просит, чтобы из соображений экономии ему позволили явиться не в Линц, а в Зальцбург, расположенный ближе к Мюнхену[1519].
Ему разрешили, и в середине февраля Гитлер отправился в Зальцбург. 15 февраля 1914 года он прошёл там освидетельствование и был признан негодным к службе из-за физической слабости. Таким образом он избежал призыва в австрийскую армию и уголовного преследования за «преступное уклонение от военной службы».
Хойслер воспользовался отсутствием друга и в тот самый день, когда Гитлер проходил комиссию освидетельствование в Зальцбурге, съехал с общей квартиры после девяти месяцев совместного проживания. Он снял комнату для себя одного и мог теперь спокойно спать: больше никто не читал ему по ночам лекций о политике. Гитлеру оставалось только принять случившееся как данность. Хойслер однако поселился неподалёку, какое-то время он даже жил в том же доме и на том же этаже[1520]. Он продолжал продавать рисунки Гитлера и перебивался случайными заработками.
Убийство Франца Фердинанда, наследника австро-венгерского престола, в Сараево (конец июня 1914 года) нисколько не прибавило Гитлеру любви к родине, совсем наоборот — он почувствовал удовлетворение. Это был удар богини вечной справедливости и неизбежного воздаяния, присудившей смертельному врагу австрийских немцев, эрцгерцогу Францу Фердинанду, гибель от пуль, которые он сам помогал отливать. Ведь именно под его патронатом осуществлялась и навязывалась сверху славянизация Австрии[1521]. По словам Ханиша, Гитлер, как и шёнерианцы, ненавидел этого Габсбурга, а его возможное восхождение на престол означало бы «гибель для австрийских немцев»[1522].
Гитлер уповал на большую войну и на распад Австро-Венгерской империи, полагая, что это станет началом избавления немецкой нации[1523]. Или: Я считаю, что это не Австрия защищала какие-то сербские интересы, а Германия боролась за своё существование, немецкая нация — за своё выживание, за свою свободу и будущее[1524].
3 августа 1914 года Гитлер записался добровольцем в немецкую армию, в «Моей борьбе» он объясняет свой поступок так: Я покинул Австрию в первую очередь по политическим причинам; само собой разумеется, что теперь, когда началась борьба, я тем более должен был действовать соответственно своим убеждениям! Я не хотел воевать за государство Габсбургов, был готов умереть за свой народ и за олицетворяющую его империю[1525].
Гитлер уже служит в армии союзного государства, он не обязан являться по призыву в императорское и королевское ополчение. В 1932 году все связанные с этим периодом документы были тщательно проверены австрийским военным архивом и другими государственными учреждениями. Проверка подтвердила, что за отсутствием соответствующего судебного решения уклонистом Гитлера считать нельзя[1526].
Когда в 1924 году обсуждался вопрос о его гражданстве, Гитлер опубликовал открытое заявление с указанием даты и места: Ландсберг, 16 октября 1924 года. Он писал: Я не печалюсь по поводу утраты австрийского гражданства, потому что никогда не ощущал себя гражданином Австрии, я всегда был только немцем… В соответствии с моими убеждениями я сделал последний решительный шаг и записался на службу в немецкую армию[1527].
