Кэти Пру начала трясти мамино сиденье.

Они миновали большие черные ворота и проехали мимо каменного здания вверх по извилистой дорожке. Кэти Пру смотрела в окошко. Она уже видела такие камни и раньше, около церкви. Но здесь было много новых, которые еще блестели. И очень много цветов. Такого она прежде не видела.

Дорожка расширялась, образуя небольшую стоянку. Мама остановила машину. Недалеко от большой желтой машины с огромной клешней, которая вгрызалась в землю. Клешня залезала в дыру, вытаскивала оттуда кучу влажной земли и высыпала в сторону.

— Вот смотри, Кэти Пру. Вот так людей хоронят. Сначала копают могилу.

Мама открыла дверцу автомобиля и вытащила Кэти Пру. Желтая машина издавала сильный шум. Она рычала и хрюкала, как будто там, в дыре, пережевывала землю.

Кэти Пру зажала ладошками уши.

— Я хочу домой.

— Скоро поедем. Но вначале я покажу тебе кое-что.

И вот, зажав в руке лиловые ирисы, Кэти Пру поднималась за мамой вверх на горку. Вершина ее оказалась плоской. В этом месте были только новые могилы. Чавканье желтой машины отсюда было едва слышно. Сквозь ветви деревьев пробивалось утреннее солнышко и согревало спину под курткой. Они остановились перед поблескивающим черным камнем с золотыми буковками.

— Что там написано? — спросила Кэти Пру.

— Это инициалы твоего папы, первые буквы его имени и фамилии. Т.У.Г. — Томас Уинстон Грейсон.

Внизу у подножия камня была спрятана ваза. Из нее торчали сухие желтые листья. Мама выбросила их в урну.

— Давай, ставь свои цветы.

Кэти Пру нерешительно сунула ирисы, по одному, в отверстие вверху вазы. Закончив, она посмотрела на маму.

— А мне не страшно.

— Вот, Кэти Пру, здесь похоронен папа. — Мама наклонилась и прижала ее к себе. — В «ящичке» под землей. Вот так поступают с людьми, когда они умирают. Такое бывает. И я не хочу, чтобы ты пугалась, думая о папе. Я хочу, чтобы ты запомнила: во многом он был очень, очень…

Она не закончила. Глаза застилали слезы, и Гейл отвернулась. Внизу желтая машина закончила копать, и железная клешня повисла в воздухе.

— Вот так вот. — Мама взяла руку Кэти Пру и сжала ее. — Когда Лизу похоронят, мы тоже положим на ее могилу цветы. Я просто хотела тебе показать, что это случается со всеми. Это очень печально, но не страшно.

Они пошли назад к машине. Всюду вокруг были блестящие камни и красивые цветы. Кэти Пру держала маму за руку и, подпрыгивая, запела:

«В ящичке, в ящичке. Когда-нибудь мы все будем в ящичке».

Мощенная камнем дорожка от покойницкой при церковном кладбище до южных ворот церкви св. Мартина была заполнена народом. Небеса наверху были в нерешительности, не зная, дождь или снег обрушить на головы прихожан. Хэлфорд вышел из машины, которую поставил на обочине кольцевой дороги, и, миновав церковные ворота, направился к толпе.

У дверей покойницкой он встретил констебля Бейлора.

— Добрый день, сэр, — приветствовал тот Хэлфорда. — Солидное предприятие, доложу я вам. Давно уже в этой церкви не собиралось столько народа.

Детектив внимательно оглядел толпу. Через портал, сопровождаемая мужем, прошла Джун Кингстон. Подальше он увидел рыжую в завитках голову Рут Баркер и рядом ее дочь Берил Лемпсон. Пожилой человек, видимо, отец, обнял за плечи двух молоденьких девушек. Но девушки все равно выглядели очень испуганными. Хэлфорд понимал, в чем дело. Он знал, какое жуткое впечатление производит на молодых людей смерть их сверстника.

— Послушайте, Нэт, мне нужна ваша помощь. Дело в том, что я не могу присутствовать на службе. Я оставил Мауру в полицейском управлении — она там разбирается с рапортами — и должен вернуться туда. А вас я просил бы — если можете — остаться здесь до конца. Меня очень интересует, как все пройдет. Отметьте, кто присутствует, а кто не пришел, и все остальное, что найдете любопытным. Вы лучше меня знаете здешних людей.

Молодой человек был явно польщен.

— Да, сэр. Можете не беспокоиться.

В церковь они вошли вместе с последними прихожанами. Большинство членов общины уже сидели на своих местах. Хэлфорд скользнул на последний ряд и посмотрел вперед. Ступени алтаря украшала простая композиция из роз и гвоздик разных оттенков. Он был уверен, что задумывалось это как память по чистой душе. Чистые цветы. Но они теряли свою прелесть в сравнении с пышными гроздьями рождественских венков и гирлянд, украшающих экран за алтарем.

Внимание Хэлфорда привлекла восточная стена с круглым желтым окном, похожим на глаз. Она грустно смотрела этим больным глазом на происходящее. Созерцая окно, Хэлфорд так погрузился в свои мысли, что даже вздрогнул, когда заговорил Джереми Карт. Викарий стоял за великолепной резной кафедрой, на нем был стихарь, а мягкий свет нефа падал на его точеное лицо так, как обычно освещается лицо актера на сцене.

— И сказал Господь: в судный день я воскрешу вас всех и призову к себе…

Без сомнения, преподобный Карт был в своей стихии. Взявшись обеими руками за края кафедры, он подался вперед — источник благодати, утешитель страждущих. Даже унылое желтое окно играло сейчас в его пользу. Хэлфорд поморщился. Интересно, сколько романов Троллопа[15] прочитал Карт, прежде чем решил выступать здесь, а не в телевизионных сериалах.

Хотя думать так о викарии было, пожалуй, несправедливо. Все, что рассказывал Карт вчера вечером — по крайней мере относительно своей биографии, — согласуется с рапортом полиции Грейвсленда. Единственный сын священника, сам стал священником. Такова была воля отца. Себя на его месте Хэлфорд представить не мог — весь этот мистицизм, музыка, запутанность догм, доктрин и ритуалов. Но Карт, похоже, плавал во всем этом как рыба в воде. Хэлфорд вспомнил священника в тот вечер, когда тот пытался развеселить миссис Грейсон.

Карт начал читать псалмы. Голос его звучал высокопарно и звучно.

— Господь — это наша сила и надежда. Он избавитель от всех наших бед…

И пусть земля разверзнется под нами, пусть холмы погрузятся в пучину морскую — страшиться нам нечего.

И пусть бушуют воды и вздымаются волны, и пусть горы трясутся…

На первом ряду близко друг к другу сидели Эдгар и Брайан Стилвеллы, оба спрятав лица в ладони. С такого расстояния хорошо разглядеть их было трудно. Алиби отца и сына подтверждено — когда Лиза отправилась на своем велосипеде к дому Гейл Грейсон, магазин был открыт и работал. Как раз в это время туда пришла миссис Милберри купить для своего заведения дневной запас хлеба. Она сказала, что разговаривала с ними обоими. Да и маловероятно, чтобы отец и брат были виновниками смерти Лизы. Брайан без Лизы стал совсем беспомощным. Хэлфорд вспомнил мокрую подушку Брайана, его неспособность говорить на слушании у коронера, его болтающиеся шнурки, которые аккуратно завязал преподобный Карт. Но он также вспомнил бойкие речи Эдиты Форрестер, когда она утверждала, что Лиза сделала все возможное, чтобы прекратить дружбу Брайана с дочкой Симпсонов.

Сзади Стилвеллов сидела группа молодых парней и девушек. Которая из них Симпсон? А может быть, ее здесь и нет? Хэлфорд снова посмотрел на викария. Слова псалмов эхом отражались от стен. Ни всхлипывания, ни сопения, ни каких-то еще звуков, которые издают обычно люди, когда плачут, — ничего этого он не услышал. Однако головы у всех были опущены: семья Айвори, семья Баркеров, Кингстонов, Бен Хоссет. Только один Кристиан Тимбрук, похоже, изучал Карта. Правда, в равной степени он мог созерцать и желтое окно — единственный, по всей видимости, из всех присутствующих, кто думал об этом окне, как Хэлфорд.

— Господь и сохранит, и защитит тебя своей праведной рукой…

Господь отвратит тебя от всего дьявольского…

С Хэлфорда было достаточно. Он легонько хлопнул Бейлора по плечу и начал пробираться на выход.

Небо над его головой было сплошь в тучах. У западной стены, глядя вниз на полуразрушенные могильные плиты, шумели огромные старинные тисы. Хэлфорд посмотрел на часы. В запасе есть еще пятнадцать минут, и он свернул с дорожки к тисам.