Она посмотрела на Мауру. Детектив покусывала ручку.

— Но все-таки, миссис Грейсон, вы почувствовали, что-то в архиве изменилось. Значит, этот кто-то все же искал. Пусть не основательно, но искал. А может быть, ему и не нужно было основательно искать? Может быть, он точно знал, где лежит то, за чем он пришел?

— Выходит, этот человек должен был хорошо знать все, что есть в редакции.

— И если мы допустим такую возможность… — Маура посмотрела на Айвори. — У вас есть какие-нибудь предположения?

Не став слушать, что ответит издатель, Гейл подбежала и открыла дверь туалета. Ее дочь стояла на корзине для использованной туалетной бумаги и делала в зеркале рожи.

— Посмотри, мама, это мой язык.

Гейл взяла ее в охапку и, ни слова не говоря, поволокла вниз.

Хэлфорд сидел за чашкой кофе, погруженный в размышления, когда в помещение полицейского участка вошла Маура и с порога пульнула свою сумочку через всю комнату в кресло. Он дождался, пока она разденется и сядет на стул. Только после этого воскликнул:

— А, детектив Рамсден пожаловала! Хладнокровная и невозмутимая, как огурец. Правда, все же не такая зеленая.

— У меня нет настроения выслушивать твои шуточки, Даниел. Тебе-то что, небось провел время в свое удовольствие…

— Ну, так уж и в удовольствие…

— Я обнюхивала редакцию этой газетенки — у меня до сих пор все ноздри забиты пылью. Но мало этого, мне пришлось снова общаться с миссис Грейсон — то еще удовольствие! — и упрашивать ее помочь нам. И в довершение ко всему довелось еще наблюдать ссору Оррина Айвори с ее трехлетней дочкой из-за туалета, — можно пользоваться им или нельзя. — Она вынула носовой платок. — Видишь, сморкаюсь каждые пять минут?

— Чудный день, замечательный. Правда, Маура? Но все-таки кто залез в редакцию этой, как ты элегантно выразилась, газетенки?

Маура потянулась за сумочкой и достала блокнот.

— Не знаю что и сказать, Даниел. Все это кажется мне более чем странным. Одна из стеклянных панелей входной двери разбита так, что в дырку можно просунуть руку и отпереть дверь изнутри. Однако сама эта дырка такая маленькая, что залезть туда может только тот, у кого очень небольшая рука, или… здесь использовался какой-то инструмент. Но я осмотрела замок с внутренней стороны двери и никаких следов применения какого-либо инструмента не обнаружила. Айвори говорит, что он пока не заметил хоть какой-нибудь пропажи.

— А миссис Грейсон?

— Она со скрипом, но согласилась осмотреть архив. Говорит, что там что-то не в порядке, но что именно, определить не может.

— А сколько было ключей?

— От редакции? Пять. Мне показалось, что при желании ключ можно было очень легко добыть.

Хэлфорд открыл папку и начал складывать туда бумаги.

— Передашь Нэту. Пусть это будет у него. Посмотрим, может быть, в редакции скоро обнаружится какая-нибудь пропажа. Я могу сформулировать следующие три версии: обычное ограбление, совершенное личностью, не связанной с «Обозревателем», — весьма сомнительно. Некто, имеющий отношение к газете, хотел что-то похитить или найти какой-то материал. Дверь он взломал, потому что боялся спрашивать ключ и навлечь на себя подозрения, — довольно путано и неуклюже. И наконец, некто, связанный с газетой, специально хотел, чтобы все выглядело как ограбление. Вот эта последняя версия мне кажется наиболее интересной. В любом случае нам надо немного выждать. Что же касается ближайшего будущего, я хочу, чтобы ты помогла мне в двух беседах. В Фезербридж приехала дочь Рут Баркер. Я хочу поговорить с ней. А после этого мы направимся к Джереми Карту.

— Не думаю, что он обрадуется нашему приходу. Я видела его преподобие, когда забирала миссис Грейсон. Он был в плохом настроении.

— Да, знаю. Я же говорил с ним по телефону. Он занят, надо готовить проповедь на завтра. Я бы ему посочувствовал, если бы не знал, что этот господин не далее как вчера вечером прыгал, как козел, в доме миссис Грейсон.

У женщины, открывшей им дверь уютного каменного домика на Тулсгейт-Лейн, были густые медно-рыжие волосы и удлиненное овальное лицо. Но на этом сходство Берил Лемпсон с матерью заканчивалось. Собственно, саму миссис Баркер Хэлфорду доводилось в видеть всего два раза, и, насколько он помнил, она носила практичные хлопчатобумажные и шерстяные вещи, как и положено женщине, удалившейся на заслуженный отдых. Эта же молодая женщина была похожа на манекенщицу, сошедшую со страниц модного каталога. Длинные волосы, убранные в художественном беспорядке, одежда будто из последней коллекции Лауры Эшли — такие вещи, которые позволяют тому, кто их носит, чувствовать себя молодым, случайно разбогатевшим и немножко уставшим от любви. Дополняя картину, сзади нее с дверной рамы свисал венок рождественской омелы[12].

— Очень хорошо, что вы позвонили заранее, — сказала она Хэлфорду, пока тот убирал во внутренний карман пиджака свое удостоверение. — Мама ушла до конца дня. Иначе она бы жутко разозлилась, увидев вас здесь. — Берил посмотрела в сторону соседнего дома. — Разумеется, она скоро об этом узнает.

Несмотря на холодный ветер и возможное наблюдение соседей, Хэлфорда и Мауру в дом она не приглашала. Берил Лемпсон забросила волосы за плечи, скрестила руки на груди и выжидающе на них посмотрела.

— Это ведь не займет много времени, не правда ли? — спросила она после некоторой паузы, слегка ссутулившись от холода. — Я согласна вам помочь, но не располагаю временем.

— Постараюсь быть кратким, — заверил ее Хэлфорд. — Мы пытаемся узнать как можно больше о Лизе Стилвелл. Вы хорошо ее знали?

Берил Лемпсон отрицательно и энергично покачала головой.

— Вовсе нет. Она была на четыре года моложе меня. То есть я ее, конечно, знала, мы были несколько раз в одной компании, но обычно она общалась с девушками помладше.

— Вам известно, чтобы она с кем-нибудь встречалась из вашей компании?

— Что-то не припомню. — Берил коротко рассмеялась. — Честно говоря, она была довольно противная. Понимаю, что сейчас это звучит грубо, но так оно и было. И если мы иногда и брали Лизу в свою компанию, то только по настоянию родителей. «У нее нет матери, она такая одинокая, надо быть с ней подобрее». Ну, сами знаете, что в таких случаях говорят.

— А вообще она с кем-нибудь встречалась?

— Нет. Не могу представить, чтобы Лиза с кем-нибудь встречалась. Даже не знаю, как вам объяснить, но она была такая суетливая, такая беспокойная, напоминала мне маленькую девочку, которая то и дело останавливается, чтобы поправить носки. Некоторые мальчики дразнили ее Лиза Крейзивелл[13]. Не очень красиво, конечно, но вы же знаете этих подростков.

Берил нервно переминалась с ноги на ногу. Ее янтарно-карие глаза шарили по дороге. Налетел порыв ветра, и она энергично потерла руки.

— Послушайте, миссис Лемпсон, — начал Хэлфорд, — я пытаюсь провести нашу беседу как можно быстрее, но все-таки, может быть, в доме нам было бы удобнее?..

— Нет, — твердо ответила она. — Со мной все в порядке. В доме у матери все очень старомодно. Прошу вас, продолжайте.

Он посмотрел на Мауру.

— Когда я узнавал ваш адрес, то очень удивился, узнав, что вы живете с родителями.

— Думаю, вы удивлены не больше, чем я. Три месяца назад я работала в брокерской конторе в Лондоне. Уволена по сокращению штатов. А без работы уже не имела возможности снимать квартиру. Как раз в то утро, когда погибла Лиза, я проходила собеседование по поводу работы.

— Собеседование было в субботу утром?

— Да, — продолжила она, не переставая изучать дорогу. — Фирма «Стенсби и Лоувен» на фуражной бирже. Мистер Лоувен в понедельник уезжал за границу и захотел перед отъездом поговорить со мной. — Берил помрачнела. — Пока от них ничего не слышно. Но в любом случае мистер Лоувен подтвердит, что я была у него.