Маура сняла трубку, и тут же звякнул колокольчик. Открылась дверь, впуская Нэта Бейлора. За ним следовал Оррин Айвори.

— Хорошо, что я вас застал, сэр, — сказал Бейлор. — Вы захватите меня на слушание у коронера?

— Я не только захвачу вас, Нэт, но вам придется еще и вести машину. — Хэлфорд повернулся к Айвори. — Извините, издатель, но прессе придется воспользоваться своим транспортом.

— Мне никакой транспорт не нужен, Хэлфорд. Мне нужно срочно с вами поговорить. Это займет не больше минуты.

Лицо Айвори было, как бумага — сероватое, под глазами мешки, над верхней губой блестели капельки пота.

— Вероятно, все это может обождать, я просто не знаю, насколько это важно, — произнес он и тут же добавил: — Сегодня ночью взломали дверь редакции газеты.

— Вот как? И что украли?

— Пока не видно, чтобы что-нибудь украли. Насколько я могу судить, оборудование все на месте — компьютеры, фотокамеры, пишущие машинки.

— Пропали какие-нибудь деньги?

— Нет. Мы там никогда крупных денег не держали Только небольшой текущий фонд, в ящике стола. Его не тронули.

— Когда вы это все обнаружили?

Айвори с силой надавил пальцами на доску письменного стола так, что пальцы побелели.

— Стекло входной двери разбито. Вообще-то я никогда не думал, что нас кто-нибудь соберется грабить. Наверное, глупо с моей стороны, учитывая, что там печатные машины, компьютеры. Но мне это и в голову не приходило. И тем не менее моя секретарша пришла сегодня утром на работу и обнаружила, что стекло разбито и дверь открыта. Она позвонила мне, я тут же пришел и все проверил. Дверь в архиве наверху была открыта. Настежь. А ведь я всегда проверяю, чтобы она была на ночь заперта. Там полно старых газет, и я очень боюсь пожара. Прошлой весной я даже поставил там металлическую дверь.

— Вы входили в архив?

— Конечно. Но сказать, что там кто-то рылся, пока не могу. — Он вздохнул. — У меня там все в ужасном беспорядке — просто куча газетных подшивок вперемешку с фотографиями.

— Да, мистер Айвори, это непорядок. — Хэлфорд встал и надел пиджак.

— То же самое повторяла и Гейл. Несколько раз она пыталась организовать там что-то вроде каталога, но так и не доводила до конца. Беспорядок в архиве ее очень расстраивал. Ведь у нас есть газеты 1894 года и старше. Она говорила, что все ее существо историка протестует против такого варварского хранения столь ценной информации. Во всяком случае, взяли там что-нибудь или нет, сказать вам я этого не могу. Потому что редко туда в последнее время заходил. В архиве работали репортеры, и то иногда. Фотограф — тоже нечасто. Вот они, может быть, что-нибудь расскажут. И, конечно, Гейл. Она, пожалуй, знает там все лучше, чем кто-нибудь другой.

— А что, ваши репортеры сегодня в редакцию заходили?

— Нет. Поскольку сегодня четверг, а следующий номер должен выйти в следующую пятницу, никого из них сегодня быть там не должно. Поэтому я оставил только секретаршу и наказал ей никого не пускать.

Хэлфорд улыбнулся.

— Очень разумно, мистер Айвори. — Он положил ему руку на плечо и повел к двери. — Возвращайтесь назад, а я скоро кого-нибудь подошлю. До прихода полиции никого не пускайте.

Когда дверь за Айвори закрылась, Хэлфорд повернулся к Мауре.

— Пойдешь ты. Нэт должен выступать у коронера, а это будет уже меньше чем через час. Побеседовать с мисс Пейн придется мне и ему. А ты осмотри здание, опроси репортеров. Самое главное — выяснить, что пропало. Возможно, к нашему делу это отношения никакого не имеет. Хотелось бы надеяться, что это так. А ведь не ранее чем вчера Нэт заявил, что в старом добром Фезербридже не воруют. — Хэлфорд молча надел пальто и добавил: — Когда миссис Грейсон вернется с дознания, пригласи ее посмотреть архив. Может быть, она сумеет помочь. И внимательно следи за ней, Маура. Потом все подробно мне расскажешь.

Входная дверь редакции — деревянная, тяжелая, кое-где тронутая древесным червем — напомнила Мауре вход в нору гигантского хоббита. Вверху дверь изгибалась аркой. Она была обита материалом небесно-голубого цвета, а в центре застеклена. Причем стекло было дымчатое и не целиковое, а состояло из узких планок, плотно подогнанных одна к другой. Маура насчитала их шестьдесят четыре. Самая нижняя была выбита. Из рамы торчал небольшой осколок. На вид он был чистый — никаких ниток или остатков одежды. Маура изловчилась и просунула в отверстие руку. Дверь изнутри открыть было можно.

Сзади с грустным лицом стоял Айвори.

— Меня очень огорчает то, что они сделали с этим стеклом. Эта дверь очень старая. Не знаю, удастся ли починить.

Маура ничего не ответила. Открыв дверь, она опустилась на колени, чтобы разглядеть порог. Ковровая дорожка вся была покрыта кусочками стекла. Похоже, ковер недавно пылесосили. Грязи почти не видно — только небольшое пятно примерно в семидесяти сантиметрах от двери и пара сухих травинок у стола секретарши свидетельствовали о том, что кто-то ходил здесь в грязной обуви. Маура пригласила Айвори войти.

— Когда здесь в последний раз убирали?

— Вчера. Уборщица приходит каждую среду и пятницу, примерно в семь.

— И как долго обычно длится уборка?

— Вот этого я сказать не могу.

— А что у вас там? — Маура показала на небольшую комнату за столом секретарши.

— Бухгалтерия.

Айвори проводил ее в обычный кабинет с бежевыми голыми стенами и черным металлическим столом. Он наклонился и открыл правый нижний ящик. Там лежал зеленый мешочек, в котором оказалось несколько фунтов и какая-то мелочь.

— Это наш текущий фонд. Не знаю точно, сколько там есть, но все равно это немного.

Рядом с бухгалтерией располагался отдел сбыта. Он был оборудован поярче. Свободная стена заклеена старыми газетными полосами и большими фотографиями. На одной несколько девочек, голых по пояс, резвились на песке, на другой — три девушки (наряд тот же), надув губки, смотрели в объектив.

— Не подумайте, что мы публикуем такое в нашей газете, — поспешил заметить Айвори. — Просто это вкусы моих сотрудников. Спорить с ними мне не хочется, но клиентов приводить сюда я им не разрешил. Пусть веселятся, если хотят, но я не позволю укреплять в людях предубеждение против нашей работы. И так думают о нас черт знает что.

— Понятно. — Маура посмотрела дальше, через холл и чрезвычайно чистую кухню, в помещение, где стояли печатные машины.

— Я это видела только в кино. — Маура кивнула в сторону машин. — Такие большие.

Айвори засмеялся.

— Да что вы! Это же старье. Вам бы посмотреть новые, последние модели. — Он показал на зажим у большого цилиндра. — Вот эту деталь мы с Джилл ездили покупать в день, когда погибла Лиза.

Дальше лестница вела в подвал. Там были аккуратно сложены старые детали машин, запасные части и рулоны бумаги.

Они поднялись наверх. Здесь помещение было разделено на две части. В одной вдоль стены стояли несколько рабочих столов, на которых были разбросаны линейки, тесьма, скотч, ножницы. В другой половине столы стояли вплотную друг к другу. На них располагались компьютеры и пишущие машинки. У некоторых шнур с трудом доставал до розетки, и поэтому они были опасно наклонены. На ближнем столе лежал фотоаппарат «Никон» 35 мм. Маура проверила счетчик — из тридцати шести кадров на пленке оставалось двенадцать. Она заглянула в блокнот, лежащий тут же, на столе. Каракули оказались нечитаемыми. Мать Мауры хотела, чтобы она стала журналисткой. Слава Богу, этого не случилось.

— Сколько человек здесь работает? — спросила она.

— Наверху? Не очень много. У нас ведь небольшая газета. На полную ставку четыре печатника и четыре репортера. Еще трое работают на полставки.

Маура направилась в сторону приоткрытой металлической двери.

— Архив? — спросила она.

Айвори кивнул. Маура осторожно открыла ее, концом своей ручки включила свет и изумленно застыла на пороге.

— И так здесь было всегда? — спросила она, посмотрев на Айвори.