Он сказал это настолько тихо, что брату с сестрой пришлось вытянуть шеи в попытке что–то услышать, но это им не помогло. Переглянулись между собой, вопросительно покивали головами и расстроенно вздохнули.

Достаточно было того, что всё хорошо услышал Алекс. Он стремительно поднял глаза и посмотрел на гиганта, нависавшего над ним. На "лице" драммга было написано такое неподдельное понимание, что Алекс даже непроизвольно вздохнул, заглядывая в эти мудрые глаза.

— Учитель, вы его лучше пока ни о чём не спрашивайте, а то он вам такого понарассказывает, просто жуть, — Гвида снова попыталась прийти на выручку, вмешиваясь в разговор и тут же зарабатывая ощутимый тычок от брата.

Алекс благодарно посмотрел на неё, но ему пришлось снова обратить свой взор на учителя, услышав вопрос Алгора.

— Мы тогда, может, это… пойдём, что ли? — спросил тот разрешения у старого учителя.

— Да, конечно. Вас, наверное, уже окончательно потеряли, — ответил старый Ург, глядя по–прежнему на Алекса, который от столь пристального внимания невольно начал нервничать.

Было бы сказано, а сделано будет ещё быстрее! Все трое развернулись и помчались домой, по дороге толкаясь и соперничая между собой.

Учитель ещё долго наблюдал за младшими, пытаясь вспомнить, почему ему так знаком запах, исходящий от этого загадочного незнакомца, и что ему так сильно напоминает его окрас. Память настойчиво молчала, усердно храня свои тайны в самых потаённых уголках.

Знакомство Алекса с семьёй Алгора и Гвиды прошло на удивление спокойно и быстро. Конечно, его друзья постарались как можно подробней рассказать историю его нахождения, но в отличие от старого учителя, родители не выказали особого удивления или подозрений. Больше всего Алекса поразил тот факт, что взрослые обрадовались внезапному его появлению в их семье и повели себя неожиданно: они сделали вид, будто нашли своего давно потерянного ребёнка.

Мать, которую звали Итаи, просто подошла и уткнулась своей головой в Алекса, тихо говоря, что очень рада видеть его в своей семье. Потом подходили старшие и все что–нибудь говорили, называли свои имена. Каждый успевал его вроде как "обнять", если, конечно, можно так назвать, когда в тебя тыкаются головой, смачно втягивают воздух и удовлетворённо прикрывают глаза.

Как только Алекс пересёк порог своего нового дома, и мать Итаи признала его своим ребёнком, события вокруг него закрутились в стремительном ритме. Он совершенно не успевал следить за сменяющимися перед ним один за другим драммгами, как ни старался, всё равно не смог запомнить ни одного имени и в довершение очень устал. Оказывается, у Алгора были ещё старшие братья, которые на первый взгляд показались Алексу вполне спокойными ребятами. Каждый из них, как и взрослые до этого, что–то сказал ему, ткнул, понюхал, назвал своё имя.

В заключение всей этой кутерьмы мама Алгора строгим голосом разогнала всех по своим "комнатам", предварительно напомнив, чтобы по дороге Алгор и Гвида зашли на кухню и что–нибудь поели.

Алекс категорически отказался ужинать: он не смог себя заставить кушать мясо, которое там лежало. Гвида долго возмущалась, припомнив вдруг ненароком сегодня сказанное Алексом, что он травоядный, и грозилась непременно нажаловаться маме. На что Алгор нешуточно отчитал её, а потом спокойно объяснил Алексу, что если драммг не будет кушать, то он непременно умрёт. Мальчик–дракон честно пообещал, что завтра обязательно попробует что–нибудь проглотить, и тогда его наконец–то оставили в покое.

Потом его друзья отправились на свою половину, а Алекс послушно поплёлся следом, думая по дороге, что такого длинного дня он не сможет припомнить до момента, когда началась эта история.

Алгор с Гвидой расположились на своих любимых местах, предлагая Алексу тоже выбрать для себя подходящее. Осмотревшись по сторонам, Алекс предпочёл место недалеко от Алгора. Тщательно потоптался по кругу и шумно растянулся на полу, застеленном какой–то странной травой, больше напоминающей по своему виду тонкий тростник. И всё, усталость как рукой сняло.

— Гвида, я вот не запомнил, как зовут того старого драммга, который подходил ко мне сразу после вашей мамы, — начал было говорить мальчик–дракон.

— Алекс, спи давай! Завтра будет трудный день, — сонно перебила его юная драммга.

— А почему он будет трудный? — удивлённо спросил Алекс, тут же забыв, что только что спрашивал совсем о другом. Но Гвида, при всей своей словоохотливости, даже не пошевелилась. Тогда мальчик–дракон повернулся в сторону её брата и тихо позвал: — Алгор, почему завтра будет трудный день? — но в ответ услышал лишь характерное посапывание. Так просто он сдаваться не хотел и снова позвал: — Алгор, слышишь?

— Алекс, отстань от него! Видишь, он спит, — не выдержала Гвида, решив вмешаться в это безобразие.

— Гвида, почему завтра…

— Да потому. Завтра очередь нашей семьи следить за младшими, — не дала она ему договорить.

— А что это значит? — не успокаивался Алекс. Он встал и подошёл к ней.

— Послушай, ты собираешься спать или нет? — зло зашипела на него Гвида, тоже приподнимаясь со своего места и поворачиваясь к нему.

— Собираюсь, конечно! Только ты сначала ответь, пожалуйста, — спокойно продолжал Алекс требовать от неё ответа.

— Всё равно ведь не отстанешь! — юная драммга возмущённо посмотрела на него, заново укладываясь на своё место. — Завтра к нам приведут самых маленьких и оставят до самого вечера. Мама нас не отпустит гулять, и мы должны будем помогать ей целый день, — Гвида тяжело вздохнула. — И я тебе скажу, нет ничего приятного в том, чтобы целый день бегать за разбегающейся в разные стороны мелюзгой. Попробуй кого куснуть лишний раз, или наказать, будешь потом с его родителями разбираться. Я терпеть не могу такие дни, но приходится как–то мириться. Видите ли, давняя и очень древняя традиция, которую нельзя нарушать. Ну что, удовлетворён? — спросила она у Алекса.

— Да! — тихо ответил Алекс и задумался. — Это, наверное, как детский сад? — высказал он свою догадку вслух.

— Я не знаю, что такое "дедовский сад", но поверь: от завтрашнего дня ничего хорошего можно не ожидать. Спи давай! — сказала Гвида, поворачиваясь к Алексу спиной и опуская голову на лапы.

— Не дедовский, а детский, — поправил он её, тихо посмеиваясь над причудливым названием.

— Если ты немедленно не успокоишься, — Гвида вскинула голову и посмотрела на мальчика–дракона, — то я тебя самолично сейчас прибью.

— Всё. Понял. Уже сплю, — пробурчал Алекс, сворачиваясь клубком, но продолжая тихо посмеиваться. "Дедовский сад" — это же надо такое придумать? Но Гвида уже не реагировала на его тихое сопение и смешки. Он приподнял голову и ещё раз обвёл любопытствующим взглядом помещение. Значит, завтра трудный день? Посмотрим!

Алекс какое–то время всё равно не мог заснуть, крутился, прислушивался к необычным звукам и шорохам, размышлял над информацией, полученной за этот день, но незаметно для себя в скором времени тоже заснул.

Утром Алекс проснулся от того, что его тщательно обнюхивали. Да–да, именно такое ощущение и создавалось. И происходило это почему–то одновременно со всех сторон. Возле его распластавшейся на полу тушки толкались и даже кое–где дрались, периодически касались его кожи мокрыми холодными носами, шумно втягивали воздух и в полном восторге повизгивали. Алекс распахнул глаза и первое мгновение в полнейшем изумлении наблюдал, как от него в разные стороны, попискивая и спотыкаясь, разбегаются разноцветные клубки, именуемые младшими драммгами.

Перепуганные до смерти малыши в панике метались по помещению в поисках безопасного места. Один умудрился вскарабкаться на выступ и, опасно балансируя, замер там каменным изваянием. Как только Алекс распахнул глаза, пара других младших синхронно засунула головы под валяющиеся на полу что–то похожее на циновки. При этом они совершенно позабыли, что к голове ещё прилагаются туловище и хвост. Получилось по принципу: раз я никого не вижу, значит — не видят и меня. Остальные с необъяснимым упорством продолжали бегать по пещере из стороны в сторону, сталкиваясь между собой и сбивая друг друга с ног.