— Ты у себя? Часа через полтора я заскочу…

В завершение встречи у Сватова вежливо справляются, не испытывает ли он каких-нибудь затруднений. Соблазн велик, затруднений много, но есть строгие правила. Никаких просьб. Разве что машину на четверть часа…

Появление Виктора Аркадьевича на черной «Волге» с правительственным номером и радиотелефоном, да еще его звонок по дороге прямо из машины: «Можно ли водителя отпускать?» — это завершающие штрихи. Отношения с давним товарищем навсегда закреплены.

И все это — про запас. Без всякой конкретной пользы. Вряд ли когда-нибудь Сватову этот товарищ может пригодиться…

С кем поддерживал отношения Сватов, в чьем поле внимания находился, кого тем или иным образом сумел заполучить в свои деловые приятели?

Нескольких заместителей министров. Причем перспективных, с надеждой на выдвижение. Здесь тоже тонкость, Виктор Аркадьевич всегда предпочитал заместителей: подступиться легче, а перспектив больше. Всегда больше перспектив в отношениях с человеком, с которым ты вместе растешь… Несколько секретарей райкомов — знакомых Сватова еще по комсомолу. Это надежнейший резерв… Руководители творческих союзов. Хотя бы по одному от каждого. Кое-кто в книжной торговле — не ниже начальника областного управления, два ректора, один завкафедрой и один декан. Этого вполне достаточно для всей системы высшего образования, если присчитать нескольких друзей из профессуры… Один главный врач больницы и один заведующий гинекологическим отделением. Начальник областного управления ГАИ, несколько управляющих различными трестами, не считая строительных. В строительных ведомствах его знали все. Были свои люди «про запас» и в прокуратуре, в народном контроле, в научных кругах… Даже с колхозными руководителями Виктор Аркадьевич неплохо дружил. Во всяком случае, любой из моих героев-председателей его хорошо знал…

Список можно бы продолжить, но ограничусь заверением, что во всех сферах выход на нужного человека у Сватова был. Если не прямой, то косвенный.

Завершал пирамиду товарищ Архипов, ведущий в республике все строительство и всегда внимательно следящий за работами Виктора Сватова. Достаточно близкое знакомство с ним наш приятель никогда в практических целях не использовал, держа его, что называется, про самый черный день…

На поддержание деловых связей уходило немало времени и сил. Но деловыми их посчитать можно лишь условно. Повторяю: в большинстве случаев это была работа про запас. Энергии она забирала значительно больше, чем давала практической пользы. Хотя конечно же способствовала самоутверждению…

Беда лишь в том, что все это слишком сильно отвлекало Сватова от его основной деятельности. Отказывать он никогда и никому не умел, поэтому по всякой просьбе заводился с пол-оборота, отдаваясь любому делу целиком. В то время как его собственная работа оставалась забытой и заброшенной. Нельзя забывать, что Виктор Аркадьевич был человеком творческим не только по характеру, но и по профессии. И его рост, его вес и положение определялись все-таки не кругом знакомств, а тем, что ему удавалось создавать в перерывах между отвлечениями.

В какой-то момент жизни Сватову стало казаться, что все (включая и добрые отношения с «большими ребятами») определяет его собственный творческий успех, в котором он ни от кого не зависит. И который только и представляет собой подлинный капитал. И легче всего обеспечивает ему известность, значительность и всепроходимость.

Кроме того, его высокие друзья оказывались часто далеко не всесильными. Или не всегда способными свою силу проявлять. «Большие ребята» все чаще разочаровывали Сватова.

Последней каплей был случай с памятником. Дубровин несколько лет никак не мог поставить памятник на могиле матери. Сватов решил ему помочь. Разумеется, через одного из самых «больших ребят».

— Хорошо, — сказал тот, выслушав Сватова.

Тут же созвонился с министром коммунального хозяйства и сообщил Виктору Аркадьевичу, что в любое удобное время он или его товарищ могут поехать на комбинат художественных работ посмотреть проекты и заказать на свой вкус памятник, который будет изготовлен без проблем и вне всякой очереди.

Полагая, что просьба из такого кабинета никем не может быть оставлена без внимания, Сватов был вполне удовлетворен. Он уже намеревался уйти, когда хозяин кабинета его остановил.

— Видите ли, — начал он несколько смущенно. — Если хотите, я скажу вам откровенно…

Разумеется, Виктор Аркадьевич этого хотел.

— Участок по изготовлению памятников расположен недалеко от города. Если нужно, я дам вам машину. Лучше всего вам поехать прямо туда. Там вы найдете одного мастера. Фамилию я подскажу. Лучше будет, если вы прямо с ним обо всем договоритесь. За те же деньги он сделает для вашего друга памятник. Без всякой волокиты и в нужный срок.

— Зачем же вы звонили министру? — удивился Сватов.

— Иначе вы бы мне не поверили. Вы могли подумать, что я просто не хочу вам помочь. Знаете, сейчас слишком модно давать советы. Но своему отцу я памятник заказывал именно так. Сами понимаете, я и тогда мог позвонить министру. Но нужно быть реалистами.

Сватов реалистом был всегда. При всей своей оптимистической настроенности.

Разумеется, с памятником он так и поступил. Подобные советы он схватывал на лету.

Правда, до сих пор он получал их на ином уровне.

Но Сватов тем и исключителен, тем и представляет общественный интерес, что, воспринимая реальность, он всегда умел делать выводы.

Этот, можно сказать, незначительный на первый взгляд случай и привел Виктора Аркадьевича к выводам о бессмысленности его жизненных затрат по части влиятельных связей и авторитетных дружб.

Сыграла здесь определенную роль, конечно, и переменчивость в судьбах его высоких друзей. Пути их восхождения далеко не всегда можно было предугадать. Слишком часто со своих должностей они уходили в сторону. И сразу становились для Сватова как бы бесполезными. Ибо круг его интересов и метаний был неопределен, но небезграничен. Соответственно как-то приблизительно ограничены и нужды.

Кроме того, многие из его «друзей» однажды и вовсе лишались портфелей, оказывались не у дел. Виктор Аркадьевич не однажды задумывался, в чем здесь корень. Или в выборе кумиров он так часто ошибался, или, напротив, выбирал их точно, по определенным признакам (одним из которых, и, пожалуй, главным, была готовность его воспринять), но как раз признаки эти и несли им неизбежное падение. Скорее всего — последнее. Хотя и элемент невезения здесь присутствовал…

…Которое Сватов опять-таки сумел обратить в везение, вовремя сделав выводы и обеспечив себе независимость. Тем, что перестал полагаться на «друзей», чьи силы и возможности ограничены. Сами-то они — и случай с памятником ему на это окончательно раскрыл глаза — вынуждены опираться на своих людей.

Но и почувствовав, что затраты энергии на поддержание деловых связей не вполне окупают себя, решив, что положение в жизни и свой общественный вес в первую очередь определяет он сам, Сватов не избавился от своих потребностей. Речь идет об элементарных жизненных преодолениях, без осуществления которых невозможно даже творческой деятельности отдавать себя целиком.

Манеры, умение должным образом держать себя и соответствующим образом все обставлять — это, конечно, много, это открывает двери, но далеко не все.

Да, в ресторане получить удобный столик он может и в неудобное для ресторана время, да, билеты на любой поезд и в любую филармонию… Да, с домоуправом всегда сумеет найти общий язык. Во всяком случае, объясниться доходчиво. Да, Дубровина может без очереди и волокиты в новую квартиру прописать…

Но житейские нужды этим ведь не ограничиваются.

Чтобы ездить на «Ниве», нужны, например, покрышки. Причем полный комплект. Достать полный комплект из пяти покрышек не всегда может даже министр. Узнав, что поступают они преимущественно в сельскую местность, Виктор Аркадьевич обратился к председателю республиканского коопсоюза — для режиссера вопрос передвижения как бы не совсем личный. Тот немедленно поручил это дело начальнику одного из отделов. Разыскать, доставить и продать.