Подкатил Федор Архипович.

— Ну, как? — спросил он, ожидая похвалы и восторгов.

— Надо оплатить, — сухо сказал Дубровин. — Взвесить и оплатить.

— Во дает! — засмеялся Федька. — Государство наше с пяти кочанов не обеднеет. Свои же люди… Да и как теперь ты ее взвесишь?

— Вы, собственно, где живете? — спросил Сватов.

— Федор Архипович живет за магазином, — сказал я.

Федор Архипович снова оживился. Ясно было, куда мы клонили.

— Да тут рядом! Это по пути, — напялив валявшийся в коляске шлем, он взобрался на седло. — Давай за мной…

Но на магарыч на сей раз Федька, оказывается, не рассчитывал. Даже напротив: угощение решил выставить сам. Обмыть удачно провернутое дельце. У магазина он остановился. Через минуту выскочил, прижимая к груди бутылки и два батона.

Мы сидели в машине молча.

Подрулив к дому и увидев запертую на замок дверь, Федька досадливо чертыхнулся.

— Мутер, видать, к соседке двинула. Я мигом, я сейчас. Это дело надо замочить…

Когда он вернулся, капуста была аккуратной горкой сложена у калитки.

— Вы нас, конечно, извините, — сказал Дубровин, — сами понимаете, дела. — И велел Сватову трогать.

Оглянувшись, я увидел Федьку. В недоумении он стоял перед грудой белоснежных кочанов. Таким растерянным я его еще не наблюдал.

— Втоптали, можно сказать, в грязь такой, можно сказать, талант, — процедил сквозь зубы Сватов. — И остались, дураки, без капусты… — Виктор Аркадьевич помолчал. — Интересно, куда он ее теперь денет? Уверен, что себе не возьмет…

Капусту Федор Архипович и действительно не взял. Отправил с оказией в город. Кому-то из знакомых. Капуста ему была не нужна — квасить ее он не станет. Кроме того, было у Федьки одно строгое правило: для себя не красть.

Вот здесь-то и заключена была его главная хитрость. За этим строго соблюдаемым правилом проявлялась и его предприимчивость, и предусмотрительность, и поразительная дальновидность, оценить которые даже Геннадий смог лишь много времени спустя. Когда понял, что, воруя не для себя, получал Федька гораздо больше, чем имел бы он от примитивного воровства, связанного к тому же с прямым риском. Именно воруя не для себя, он прекрасно устраивал свои дела, обеспечивал «крышу» над головой и, как оказалось, запасные позиции на будущее.

Инженеры знают: для нормальной работы любой системы, состоящей из нескольких функционально подчиненных звеньев, между ними должна быть отлажена обратная связь. Только тогда система будет саморегулирующейся, а значит — надежной.

Это из размышлений Дубровина… о жизни маленькой деревеньки Уть.

После истории с капустой минул почти год, когда Федька, появившись у Геннадия, вспомнил о нашем приятеле.

Федор Архипович пришел в новом костюме, при галстуке и в сопровождении Анжелы.

— Не помешаю? — спросил он, сняв кепку. — Как здоровьечко? Что-то давно Виктор Аркадьевич не показывается…

Геннадий удивился:

— А что такое?

— Дело у меня к нему, — сказал Федька. — Свойское… Хотя вы тоже, кажется, по ученой части…

Сватова он теперь считал своим человеком, который ему даже чем-то обязан. Было, мол, дело… Была услуга…

Сам результат дела, как и всегда, Федьку не занимал. Имея доступ к капусте, капусту Сватову он и обеспечил. Отказался человек? На то его воля. Чего ж тут изображать обиды… «Обеспечив», Федька, естественно, должен был с этого что-то иметь…

Что же он хотел иметь за услугу на этот раз?

— Есть тут один хитрый вопросик…

Поняв, что напрямую выйти на Сватова ему не удастся, Федор Архипович изложил суть дела Геннадию. Не без удовольствия, но что поделаешь.

«Вопросик» состоял в том, чтобы определить дочку Федора Архиповича на учебу. Она у него такая смышленая. Но вот второй год без дела околачивается…

Представив, сколько последствий может повлечь за собой отказ посодействовать, — и для него, и для Анны Васильевны, которая при разговоре присутствовала, Геннадий неожиданно согласился. Имея в виду консультации, которые он мог бы с абитуриенткой провести.

— Куда же она хочет? — осторожно поинтересовался Дубровин.

— В институт какой-нибудь…

— Или в техникум, — сказала Анжела, с невинным видом теребя поясок на легком и весьма открытом платьице, готовом, казалось, соскользнуть, обнажив совсем не невинную конструкцию засидевшейся в девках абитуриентки.

— Одинаково, — сказал Федька. — Тоже наука.

Взглянув на Анжелу, Дубровин от одной мысли, что она будет сдавать вступительные экзамены, внутренне содрогнулся.

— Может, лучше в училище? — жалобно сказал он. — Как бы это объяснить… Подготовка у нее… даже для техникума слабовата, да и перерыв большой…

— Так ведь в школе были одни пятерки, — обиделся Федька.

— Учиться тяжело…

Федор Архипович забеспокоился:

— Тогда оно конечно… Училище — тоже… Пойдешь в училище?

— Ага… — пролепетала Анжела.

— Благодарствую, — сказал Федька, прощаясь с доцентом по-городскому, за ручку. — Мы пока что дома посоветуемся. Отродье мое, — здесь он род с отродьем перепутал, — сами понимаете, не слишком образованное… Надо как-то устраиваться, — закончил Федька, с важностью удаляясь и ведя в поводу Анжелу. — По-соседски…

Дубровин вздохнул с облегчением. В училище порекомендовать он мог. Тем более при всех пятерках… В следующий приезд он захватил с собой справочник для поступающих в училища системы профтехобразования. И передал его бригадиру.

Назавтра Федор Архипович прикатил.

— Ну, так мы дома все обсудили. Мутер согласна. Надо дочь в училище бытовиков, Закройщицей хочет… Она у нас толковая. К этому делу склонность имеет…

Геннадий схватился за голову. Кое-что в жизни он знал. Конкурс у закройщиков был не меньше, чем в радиотехнический институт в годы повального увлечения электроникой, когда мы с ним сдавали вступительные экзамены. Семнадцать человек на место, если быть точным. Мода на профессии меняется: сегодня закройщица живет не хуже, чем доцент…

Но отступать было поздно. Пришлось-таки обращаться к Сватову. У него в системе профобразования, естественно, был старый друг.

Виктор Аркадьевич всю безвыходность положения Дубровина понял. «Придется помочь. С соседями лучше не ссориться. Особенно если они к нам «со всей душой».

Взявшись за дело, он для начала решил его максимально выправить и упростить. Для обращения с такой просьбой нужны были простые и всем понятные мотивы. Поэтому, позвонив своему другу, он объяснил так: помочь надо дочери бригадира из деревни, где живет его, Сватова, мать. Мест, разумеется, не было, весь свой лимит друг Сватова уже роздал. Хотя это был первый день по его возвращении из отпуска. Но аргумент Виктора Аркадьевича подействовал.

— Это — серьезно… — понимающе вздохнул старый друг. — Серьезней, пожалуй, не бывает… Придется нажимать…

Дело сделалось.

Город приобрел таким образом еще одну «чудо-закройщицу». Геннадий — признательность бригадира. Сватов — признательность Геннадия. Друг Сватова — его признательность. Мы с Геннадием — материал для осмысления. Снова вспоминался начальник ВЦ Осинский. Как он перетаскивал в город «свояков». Оказывается, здесь могут быть весьма веские мотивы…

Но вот положительной установки Геннадий почему-то не обрел. Даже напротив. Первый раз с момента покупки дома он заговорил об этом с досадой.

— Черт знает чем здесь приходится заниматься, — сказал он мрачно. — Раньше в том же швейном ателье я чувствовал себя потерпевшим. А теперь?..

Размышления Геннадия принимали все более глубинный характер. Как же сложилась такая ситуация? Отчего всем вокруг все стало безразличным? Почему тракторист, например, работает из рук вон плохо, порой даже вредит, а директору до этого вроде бы и дела нет, ему успех этой работы как бы не важен? И Федьке не важен, и его дружку-инспектору тоже не важен, как и не важен успех дела был начальнику Дубровина в вычислительном центре. В чем тут причина?