Александр оживился.

— Дело говоришь, Иван Иванович. Дай также командирам портов распоряжение при встрече русских судов с английскими оказывать им всяческое почтение. Во главе эскадр поставь адмиралов Тета, Круна, Белле и Моллера.

Услышав это высочайшее повеление, Мордвинов отвел глаза, чтобы скрыть возмущение. Военный министр, обычно скупой на слова и замкнутый, не сдержался:

— Ваше величество, неужто вы не дадите эскадры адмиралам Ушакову и Сенявину?

Император сделал вид, что не слышит вопроса. Барклай повторил его, и маркиз Траверсе поспешил на выручку Александру:

— Адмирал Сенявин — комендант Ревельского порта. Адмиралтейств-коллегия находит, что там он нужнее. Наступившую паузу прервал адмирал Мордвинов.

— Позвольте вам напомнить, ваше величество, — сказал он, — что от постройки канонерских лодок будет зависеть успех кампании.

— Слышал, Иван Иванович, что Мордвинов говорит? — отозвался император. — Даю тебе два месяца сроку на постройку этих шестидесяти кораблей. Строить надобно по планам Попова, без них скорости не достигнешь. Привлеки к сему делу училище корабельной архитектуры и лучших мастеров столицы.

— А чем мы корабли вооружать будем? Пушек где столько взять?

Вопрос морского министра поставил императора в тупик.

— О пушках я не подумал, — уныло пробормотал он.

— Пушки можно с петербургских батарей снять, ваше величество, — нашелся генерал Барклай. — Если потребуется, поставим их снова на место.

— Быть по сему! — произнес государь, поднимаясь. — В добрый час, господа, авось и сие дело наладим. Признаться, не думал я, что флот баталии решать будет. Не иначе, Бонапарт о наших укреплениях в Дриссе проведал и потому на Ригу решил идти. Коль скоро дело так повернулось, последнее слово твое, Иван Иванович. Денег не жалей, хоть всем казначейством пользуйся, но флот в готовность приведи.

Попова, Разумова и Гроздова вызвали в министерство. Их немедленно провели к морскому министру, который сам вышел им навстречу. Удивленные необыкновенно любезным приемом, инженеры с большим волнением выслушали маркиза, кратко изложившего план нападения французов на Петербург.

— То, о чем я вам рассказал, господа, есть великая государственная тайна. Я доверяю ее вам потому, что верю в вашу искреннюю преданность престолу. От вас его величество ждет большой услуги. Необходимо построить за два месяца шестьдесят больших канонерских лодок, и это задание мы решили поручить вам. Задание чрезвычайной важности; ни в людях, ни в материалах у вас недостатка не будет. Господин Гроздов обеспечит вам помощь всеми имеющимися в училище средствами.

Наступила тишина. Грозная опасность, нависшая над отечеством, заставила инженеров глубоко задуматься над предложением министра. Поглядывая поочередно на каждого, маркиз не торопил их с ответом.

— Столько кораблей невозможно построить за два месяца, ваше сиятельство, — прервал молчание Разумов. — Это неслыханно!

— Погоди, прежде надо выяснить некоторые подробности, — негромко сказал Попов и обратился к министру: — Ваше сиятельство, на каких верфях будут строиться канонерские лодки?

— На всех, кроме Главного адмиралтейства, где спешно достраиваются линейные корабли. В вашем распоряжении будет Новое адмиралтейство, Охтенская верфь и все частные петербургские верфи. Купцам уже приказано очистить стапеля, а в магазинах оставить весь имеющийся запас леса.

— Еще один вопрос, ваше сиятельство, — продолжал Попов, — почему вы решили доверить столь ответственное дело именно нам, а не известным на весь мир корабельным мастерам Катасанову, Курочкину, Стоке или Лебрюну?

— Таково повеление государя императора. Его величество надеется на вас, господин Попов, на новый способ постройки кораблей, с которым вы его познакомили.

Попов переглянулся с Разумовым.

— Мы согласны, ваше сиятельство. Только в ближайшие дни нам потребуется утверждение расчетов, проектов, а возможно, и ваша помощь. Министерство же закрывается в четыре часа дня.

— Я ведь сказал, мосье Попов, что дело государственной важности. Приходите ко мне домой в любое время, и я тотчас же сделаю для вас все, что будет нужно. Не теряйте ни одной минуты и приступайте к работе. Скажите, господин Гроздов, сколько учеников мы можем экзаменовать для выпуска из училища?

— Десять воспитанников верхнего класса вполне созрели для выпуска, ваше сиятельство.

— Хорошо. После экзаменов мы разошлем их по портам, корабли чинить будут. Остальные воспитанники под началом учителей должны быть распределены на столичные верфи. Всё, господа, вы свободны.

Вернувшись в училище, Попов, Разумов и Гроздов наметили план действия и распределили между собой обязанности. В корабельной чертежной они отыскали наиболее приемлемый проект канонерской лодки и сообща приступили к его переделке. Требовалось довести длину судна до 80 футов, а ширину — до 18, углубить интрюм и рассчитать вращающуюся платформу для трех пушек, вместо одной. Платформу придумал Попов. Он же предложил сделать спускные мачты, железный камбуз взамен кирпичного и безопасную крюйт-камеру для хранения боезапаса.

Гроздов сел за математические вычисления, Разумов — за чертежи, взяв себе в помощники пять самых способных учеников.

Несколько дней Александр Андреевич носился по верфям и различным мастерским, отыскивая, где можно разместить заказы на отдельные части кораблей. Он осмотрел и подсчитал запасы строительного леса, прикинул, сколько потребуется дополнительно мастеровых по каждой специальности, и, наконец, составил ориентировочную смету общих расходов.

В середине второй недели расчеты и рабочие чертежи были готовы. Наметились и трудности, которые Александр Андреевич не мог самостоятельно устранить. Так, на Петровском острове владелец частной верфи заупрямился и ни за что не соглашался остановить работу на стапелях, где строились два купеческих судна.

Попов отправился в министерство и, не застав там Траверсе, поехал на Английскую набережную.

У знакомого особняка стояло несколько экипажей. Это огорчило Сашу, министр мог принять его не сразу, а время было дорого. Но откладывать разговор с министром на другой день Александру Андреевичу не хотелось, и он вошел в вестибюль. Швейцар принял от него шинель и фуражку и крикнул стоявшему на лестнице лакею по-французски:

— Жан, проводи господина офицера к их сиятельству!

— Извольте, судырь, следовать за мной, — вежливо сказал лакей, изобразив улыбку на красном лице, словно вставленном в рамку из бакенбард.

Он провел Сашу через несколько полуосвещенных комнат и остановился перед знакомой Попову дверью.

— Как прикажете доложить о вас, судырь?

— Корабельный инженер, поручик Александр Попов. Саша прислушался к голосам за дверью. «Дрисский лагерь, со всеми его мнимыми укреплениями, не продержится и трех дней. В этой предательской мышеловке русской армии грозит окружение и полная капитуляция», — доносился из-за двери бас. «Бонапарт не глуп и понимает преимущества морского плана», — возражал другой голос.

Дальнейших рассуждений Саша не мог слышать. Вернулся лакей и сообщил, что министр приказал господину поручику подождать в гостиной.

В обширной гостиной, обставленной французской мебелью, Александр Андреевич присел и, утомленный неделями напряженных хлопот, с наслаждением вытянул ноги и прикрыл глаза. Легкое дребезжание хрустальных подвесок люстры навевало дремоту, и Саша было совсем заснул, как вдруг его разбудил приятный женский голос:

— Мосье Попов, мосье Попов!

Александр Андреевич открыл глаза и вскочил с дивана. Перед ним стояла Шарлотта, в том же простеньком, изящном платьице, в котором он видел ее первый раз. Личико ее было печально.