Из коридора тем временем доносится гомон и многоногий топот — на сцене появляются с полдюжины коротко стриженных парней в одинаковых серых футболках, вооруженных пистолетами и помповыми ружьями.

— Братья! — печально молвит вышедший им навстречу Арчер. — Тяжко легла на нас десница Господня: брат наш Иона оказался не Ионою, а Иудой! Но и за него надлежит молиться нам, ибо так испытует Он смирение наше. Ступайте же, братья, а мы с братом Иеремией — (кивок в сторону блондина с индикатором) — станем сейчас вызволять душу оступившегося брата нашего из пасти диаволовой… — после чего весьма будничным тоном приказывает: — Всем разойтись по своим постам! Продолжать несение службы.

…Очнувшись от хлещущих из душа ледяных струй, раненый обнаруживает себя пристегнутым наручниками к смесителю; нога кое-как перевязана его же футболкой, но кровь продолжает обильно сочиться сквозь серую ткань, так что на залитом водою кафеле пола расплылись постоянно меняющие конфигурацию тошнотно-розовые разводы.

— На кого ты работаешь? — склоняется над ним чуть привернувший кран Арчер.

— Н-н-нет!.. — губы раненого, посеревшие от боли, кровопотери и холода, не слушаются его. — Эт-то н-не мой!.. М-мылся, а он з-за-зазвонил… й-й-я т-только г-глянуть… Го-господом н-нашим к-клянусь — не мой!!

— Брат Иеремия! Сходи-ка, принеси чего надо.

— Пентотал? — уточняет блондин.

— Какой еще, на хрен, пентотал? — в глазах-ледышках Арчера — полное недоумение. — Плоскогубцы и паяльную лампу!

Принц выключает на кухне электрический свет: ночь ушла, съеденная без остатка . На столе — карта-миллионка Ближнего Востока с беспорядочно расставлеными на ней пустыми кофейными чашками (от одной из них на карте-скатерти остался темный кружок, вокруг Баб-эль-Мандебского пролива), раскрытый ноутбук и спутниковый телефон. В рассветных сумерках этот кухонный натюрморт отчетливо кажется припорошенным пеплом… тьфу ты, не надо бы так-то вот, вслух…

— Ладно, мистер Александер, Вульфсон — не Вульфсон, это сейчас уже не столь важно… Делать-то чего будем? Я могу отзвонить брату: моего слова хватит, чтоб привести силы ПВО королевства в полную боевую готовность — через считанные минуты…

— Это ничего не даст. Ваша ПВО — НАТОвского стандарта, «Гранит» для нее неуязвим. Собственно, за тем он и создан.

— Так-таки совершеннонеуязвим?

— Ну, что значит — совершенно ? Теоретически можно сбить бронированный вертолет «Апач» из автомата Калашникова…

— Ясно…

— Более того: повышение активности вашей ПВО будет тут же отслежено, и тогда они могут нанести удар немедля, не дожидаясь Рамадана. А так у нас по крайней мере есть запас времени до завтрашнего утра.

— А откуда они, по вашему, собираются стрелять?

— «Гранит» — ракета корабельного базирования, так что она наверняка на одном из судов, находящихся сейчас в Красном море, на трассе Порт-Саид — Аден, или в Индийском океане, на трассах Аден-Бомбей или Аден-Басра. Окрестности Адена, — палец Подполковника касается кофейного кружка на карте, — это оживленнейший перекресток морских путей, сотни судов — вычислить, какое из них наше, нет никакой возможности. Но кое-какие соображения всё же есть…

Как я уже говорил, «Гранит» практически неуязвим для вашей ПВО. Если бы у них была пара таких ракет, они наверняка стреляли бы по Мекке в упор — из Красного моря, от Джидды: уж одна-то наверняка долетит. Но у них ракета единственная, так что они обязаны принимать в расчет всякие дурацкие случайности и «закладываться на четвертого валета». Поскольку вся ваша система ПВО развернута на север — против Израиля и против Ирака, — стрелять наверняка станут с юга, или, точнее, с юго-востока — из Индийского океана.

Далее. «Гранит» превосходит американские «Томагавки» по неуязвимости, но заметно уступает им в дальности полета. Ясно, что стрелять будут с максимально возможного удаления, но это «максимально возможное удаление» для «Гранита» и есть юго-восточное побережье Аравии, — (при этих словах палец Подполковника чертит на карте полукруг с центром в районе Мекки), — от острова Сокотра до Маската. Я, пожалуй, стрелял бы скорее от Сокотры — восточнее дальность будет совсем уж на пределе.

— То, что вы говорите, выглядит вполне логично.

— Да?.. — невесело усмехается Подполковник. — Ну, тогда всё в порядке.

— Слушайте, ваши шуточки…

— Да нет, принц, шутки тут абсолютно ни при чем… Просто если мы угадали с районом пуска ракеты, у нас есть шанс. Полудохлый, но шанс.

— О! так у вас есть план?

— Есть, и вот первый его элемент. В Эмиратах, где сейчас проходит оружейная ярмарка, находятся мои друзья, Боря-Робингуд и Ванюша-Маленький…

— Главари русской оружейной мафии? — уточняет принц с теми же примерно интонациями, как на светских приемах произносят: «Блумсберри, третий баронет Бэлэнтайн? Тот самый, что помолвлен с юной графиней Честерфилд?»

— Совершенно верно, — ответный кивок Подполковника исполнен не меньшей светской учтивости. — Ребята попали конкретно : именно их предназначили в козлы отпущения за «продажу» того самого «Гранита». Так вот, для начала надо их оттуда вытащить. А поскольку их там зажали плечами и держат в открытую, единственный вариант — это силовая акция. Потянет такую операцию тамошняя резидентура вашей Конторы, СОР?

— Я отстранен от руководства Службой общей разведки вполне всерьез, не понарошку, — качает головой принц. — Да и зачем нам впутывать в эту историю официальные структуры — ту же СОР? В традиционных социумах, как вам должно быть известно, члены царствующей фамилии обладают и кой-какими собственными возможностями… Через несколько часов мои, как вы изволили давеча выразиться, кунаки и абреки вытащат из Эмиратов ваших друзей. Связь с вашим Робингудом имеется?

— Только односторонняя.

— И то хлеб… Что там дальше по вашему плану?

— Дальше нам понадобятся деньги. Я имею в виду — наличные. И много.

— Ну, это уж совсем не проблема, — с этими словами принц уходит в соседнюю комнату коттеджа; там он сдвигает в сторону книжную полку и отмыкает открывшийся за нею средних размеров сейф — тот доверху забит пачками «франклинов». — Тут два миллиона, — усмехается он, — этого, надеюсь, хватит?

— Нет. По моим подсчетам, понадобится миллионов пятнадцать, хотя, если повезет, уложимся и в двенадцать. Да, и кстати: чтоб пара миллионов была — купюрами помельче, не стольниками…

— Та-а-ак… — несколько ошарашено откликается нефтяной принц. — Ладно. Теперь, по крайней мере, видно, что план у вас серьезный.

Ночной бриз успел стихнуть совершенно, и рассветное солнце раскатало для наступающего дня оранжевую ковровую дорожку по натертому до блеска паркету застывшего — ну только что не затянутого ряской — океана. Обогнув мыс гористого, уныло-безлесого острова, старенький моторный катер, натужно кашляя, чапает к небольшому — тысячи на полторы тонн — судну, стоящему на якоре в паре сотен метров от пустынного обрывистого берега. По мере приближения к судну становится возможным прочесть на корме его название — «Крестоносец», и порт приписки — Ла-Валетта.

Полусонный одутловатый араб в мятом мундире с засмоктанными аксельбантами (это что ж нужно, чтоб поднять такого с постели ни свет ни заря?), оставив в лодке рядового-моториста, взбирается, пыхтя, по сброшенному с борта штормтрапу на палубу «Крестоносца», где его встречает деловитая суета парней в одинаковых, похожих на униформу, серых футболках, проверяющих акваланги и иное водолазное оборудование; рассыпая свои бенгальские огни, работают электросварщики. Прямо у штормтрапа визитера поджидают давешний бесцветный блондин, брат Иеремия (теперь он в капитанском кителе и фуражке с «крабом») и Чарльз Эйч Арчер — тот тоже в серой футболке с нагрудным рисунком в виде двух девизов-полуокружностей: верхний — «Во имя Господа!», а нижний — «Именем Его!» (с неуклонным "ў" чуть правее и ниже).