Следующей ночью они пробрались на фабрику «Труд и Спрут». Спрятавшись за бесконечными рядами крашеных и некрашеных свиней-копилок и за штабелями коробок, в которых копилки посылали по почте, воровская парочка ждала, когда сторож обойдет зал и уйдет в каморку — вздремнуть полчасика.

За эти полчаса Олли и Грабш подкрались к печи, в которой днем обжигали глину в формах для свиней-копилок.

Печь была размером с комнату и, к счастью, достаточно остыла, так что Грабш мог снять дверцу и взвалить себе на спину.

— Ради бога, Олли, зачем тебе дверца? — спросил он.

— Мне? — переспросила она. — Мне-то она не нужна. Но знаешь, как они завтра обрадуются, если ее не будет!

И она показала на рабочие места девушек-раскрасчиц. Их кисточки и краски лежали рядами на длинных столах, а столы тянулись из конца в конец рабочего зала.

— Смотри, — показала она, — мое место было вон там. Если бы они только знали, что это я устроила им выходной! А может, и два дня пройдет или даже три, пока они закажут и доставят новую дверцу — она ведь такая большая и толстая, да?

— Да, чертовски большая и толстая, — кряхтя, отозвался Грабш из-под своей ноши. Пот катился у него по голой спине. Через пятнадцать минут он поставил дверцу на землю у магазина «Мужская одежда Шникершнукер» и украл рубашку оливкового цвета, которую тут же надел.

— А теперь, — шепнула Олли, — украдем ключи у школьного сторожа! Пусть дети завтра тоже порадуются. Пока он без ключей откроет все классы, наверняка пройдет первый урок.

— Ну, если это так надо, — вздохнул Грабш, взвалил на спину дверцу и зашагал вслед за Олли.

Связку ключей они нашли в большом коридоре на втором этаже, в кармане синего халата сторожа. Выйдя на улицу, Олли забросила ключи в мусорный контейнер садового хозяйства «Помидорка» и насыпала сверху охапку листьев.

— Вот, — сказала она. — Это мне по душе, и остальным тоже понравится — почти всем.

Грабш хотел сбросить свою дверцу туда же.

— Нет-нет, — зашептала Олли, — тут ее, чего доброго, слишком быстро найдут! Дверцу придется тащить к нам в пещеру.

Разбойник скорчил рожу и покрутил выпученными глазами, но так, чтобы Олли не видела.

— Нет, правда, — довольно рассуждала она, — я думала, что разбойничать гораздо труднее. Только есть очень хочется. Ты тоже проголодался?

Из-за угла показался мальчик на велосипеде. Это был подмастерье пекаря — маленький, худенький и заспанный. На багажнике у него стояла большая корзина со свежими булочками. Грабш печной дверцей преградил ему дорогу и рявкнул:

— Булки на бочку!

Мальчик, побледнев от страха, затормозил и спрыгнул с велосипеда. А Грабш скомандовал Олли:

— Возьми сколько нужно и мне тоже набей полные карманы.

— Не надо, пожалуйста, — жалобно попросил мальчик. — Мастер разорется, когда недосчитается булочек. Он не поверит, что это были вы, господин Грабш. Он уже сказал, пропадет хоть одна булочка — и я могу прощаться с работой. Не надо…

— Что стоишь? — поторапливал Грабш Олли. — Уже светает, а с дурацкой дверцей на спине я и так тащусь, как черепаха!

— Я у него ничего не возьму, — сказала она.

— Чего-чего? — переспросил он, сбитый с толку, и уставился на нее, разинув рот. Но тут на другом конце улицы показался полицейский. И парочке пришлось срочно сматываться.

— Спасибо, фрау разбойница! — прокричал им вслед подмастерье. До леса они добежали запыхавшись.

— И что теперь? — сердито спросил Грабш. — Есть что будем? Умираю с голоду!

— Но мальчик был такой несчастный, его нельзя было грабить! — запальчиво возразила она. — Я бы точно не смогла.

— А жить на что мы будем, такие благородные? — фыркнул он. — Мое дело — разбойничать. Такая профессия. Заруби себе на носу!

— Да уж, — всхлипнула она, — теперь я понимаю, что это значит. Больше я с тобой не пойду, сам занимайся своей профессией.

У меня от нее сердце разрывается. А еще не люблю я иметь дело с полицией.

— Сегодня ты засветилась.

— По твоей вине! Без тебя я бы никогда не решилась украсть ни печную дверцу, ни ключи от школы!

— Но идея-то твоя. Или будешь отпираться?

Олли остановилась и заплакала.

— Этого еще не хватало, — вздохнул он. — Так мы вообще не сдвинемся с места. Хочешь угодить полиции прямо в лапы?

Он свалил печную дверцу на кусты черники, посадил на нее хнычущую Олли, поднял дверцу над головой и быстро зашагал к дому.

Когда они пришли в пещеру, солнце высоко стояло над лесом. Олли спрыгнула с дверцы, дверца загромыхала по полу, Грабш повалился на сено. Олли растянулась с ним рядом. Голод у обоих притупился: у Грабша — от злости, у Олли — от страха и огорчения. Они старались заснуть, но сон не приходил. Они отвернулись друг от друга и стали думать и вздыхать по очереди, так громко, что летучие мыши над ними вздрагивали. Олли то и дело поднимала голову и испуганно прислушивалась: не идет ли кто?

Наконец, ближе к обеду, когда комары стайками заклубились у входа в пещеру, она услышала, как муж захрапел. Звук был отвратительный. Слышать его не хотелось.

Поэтому она встала и пошла хозяйничать у очага. Надо приготовить хоть что-нибудь! Наверно, какие-то припасы остались. Она бросила сердитый взгляд на разбойника, развалившегося в куче сена. Вот лежит он, ее муж Грабш, грабящий маленьких подмастерьев, которые не могут за себя постоять! Человек, который втягивает в неприятности безвинных, порядочных людей, таких как Олли! Вот он лежит, храпит, и не стыдно ему!

Вдруг Грабш перестал храпеть и поднял голову. Хотя в ушах у него росли целые пучки черных волос, слышал он очень хорошо.

И сейчас разбойник слышал такие звуки, от которых мгновенно проснулся: лесники так не рычат, дровосеки так не пыхтят, а люди, которые просто ходят в лес за грибами, так деловито не откашливаются!

— Потуши-ка огонь, Олли, — шикнул он.

— Зачем? Я хочу сварить кофе, — удивилась она. — И нажарить оладьев…

— Сейчас же потуши огонь! — скомандовал он. — Это полиция. Они заметят наш дым!

Олли тут же погасила огонь, забралась в самый темный угол пещеры и сжалась там в дрожащий комочек.

— Да не волнуйся ты, — пробормотал разбойник, — ничего с нами не будет. Походят вокруг часа два-три и уйдут. У них каждый раз одно и то же.

А в лесу уже раздался скрипучий голос из мегафона, и Грабш узнал капитана полиции Фолькера Штольценбрука:

— Сдавайтесь, разбойник Грабш! Мы знаем, что вы здесь. Всякое сопротивление бесполезно. Поднимите руки вверх и выходите вместе с женщиной, которая находится у вас!

— Они имеют в виду меня? — выдохнула Олли. — Какой ужас! Что люди-то скажут?

— Ко всему привыкаешь, — сказал Грабш.

— Ваши разбойные выходки окончены! — вещал громкоговоритель.

— Сперва поймайте нас, — усмехнулся Грабш, достал из шкафа горстку лакричных тянучек, выгреб Олли из ее угла и сказал: — На вот, пожуй. Очень успокаивает. А эти в лесу пусть орут и топают сколько влезет.

— По крайней мере, верните печную дверцу! — гаркнул яростный капитан по громкоговорителю.

— Старый добрый Фолькер, у него вечно одно и то же, — пробормотал Грабш. — В сущности, парень что надо, но слишком быстро выходит из себя…

— А почему он не требует ключи от школы? — поинтересовалась Олли.

— Наверно, сторож подозревает не нас, а школьников, — предположил разбойник.

Случилось то же, что и всегда: троих полицейских засосало в болото. Их крики разносились по всему лесу. Капитан отдавал приказания, в трясину бросили веревки, послышалось «раз-два-взяли!» — потом все стихло.