А старшие девочки? Лисбет научилась вставать на цыпочки и помешивать кашу в кастрюлях бабушки Лисбет, а Салка уродилась вся в папу: ростом она уже догоняла мать, и сил у нее было столько, что она запросто подкидывала и ловила Лисбет. Что бы ни делал Грабш, она все старалась повторять за ним. Например, научилась почти так же громко чавкать и рыгать. Олли тоже радовалась жизни. Муж ее перестал разбойничать, да это и не нужно было. В саду росли гигантские овощи и фрукты, осенью семья выкапывала гору гигантской картошки, а куры бабушки Лисбет превратились в великанскую породу и то и дело несли яйца размером с тыковку. Олли уже не отдавала семье все молоко морских свинок, а сбивала из него масло, делала творог и варила сыр. Пришлось Грабшу строить второй сарай для припасов на зиму и настоящий хлев морским свинкам.

Как Олли было не радоваться, не прыгать от счастья среди такого изобилия с девятью чудесными дочками? И неважно, что последний, двенадцатый стул пока пустовал — на нем посидит бабушка Лисбет! Временно.

Ах, бабушка Лисбет! Ей страшно понравилось жить в лесу, под крик девятерых детей, и она обожала готовить еду в больших кастрюлях и сковородках, не жалея сил, помогала доить свинок и удобрять огород. Иногда, когда ей недоставало в хозяйстве катушки ниток, кофе, соли, ткани на пеленки, а главное — батареек в доильную установку, она просила Грабша отнести ее на опушку, прихватив заодно десяток суперъяиц и корзину с маслом, творогом и сыром. На опушке разбойник оставался и ждал, а она тащила продукты в Чихенау на рынок. Там у нее охотно покупали масло и сыр, а главное — гигантские яйца, расспрашивая, как она получает такие удивительные продукты, — но тщетно. На вырученные деньги она покупала все необходимое и возвращалась на опушку, где ее поджидал изнывающий Грабш. Он относил бабушку домой, и по дороге они почти не разговаривали.

Грабш был единственным, у кого дела не ладились. Изнывал он не от бабушки Лисбет — она ему как раз нравилась — а от того, что не мог разбойничать. Как его тянуло теперь на капитальный разбойник! А приходилось строить хлев и сарай, рубить дрова, двигать туалетную палатку, дергать морковку с редиской и кормить морских свинок. Разве это жизнь для разбойника?

Он рассказывал Салке о своих былых походах, и она стала канючить и приставать, что ей тоже хочется. Однажды ночью они тайком отправились грабить.

Куда пойти на разбой с маленькой девочкой? Только туда, где есть сладкое. Поэтому решили наведаться в кондитерскую «Лакомка».

Салка проявила себя очень ловкой разбойницей: пока он сгребал с полок торты и пирожные, она пролезла в витрину и в два счета опустошила ее. Закинула все в мешок святого Николая! На обратном пути в лесу они вместе слопали всю добычу подчистую. Олли не должна была заметить ни миндального пряничка, ни единой крошки!

Но все равно она все узнала. Потому что едва они вернулись домой, как Салка улеглась на пол, схватилась за живот и заныла. И Грабшу ничего не оставалось, как признаться Олли, где они были. Ох, как та разозлилась!

Нет, жизнь мирного фермера, в которой нет места разбою, — это не для него. Он угрюмо выполнял все поручения Олли и бабушки Лисбет. А по ночам уходил. Не спалось ему в сене на чердаке, среди орущих детей, в постоянном страхе придавить кого-то из девочек или столкнуть горшок в люк. Он спал один в старой пещере. Там, где вниз головой висели летучие мыши, роняя на него помет, там, где приятно пахло тухлятиной, там, где ему снились старые добрые разбойничьи времена.

С тех пор как родились семеро Ромуальдолли, полиция тоже в лесу не показывалась. Лишила его последнего развлечения! Тьфу! Он в сердцах плюнул в стену пещеры. Неужели вся жизнь так и пройдет в вечной скуке?

Нет. Потому что в один прекрасный день, предвещавший, как всегда, смертельную скуку, Грабш после завтрака вышел из дому, бросил печальный взгляд на горизонт — и глазам своим не поверил: по болоту шел слон!

Грабш пощупал себе лоб и ущипнул себя за левую мочку. Но слон ему не померещился. Он приближался. Грабш задрожал и промямлил в окно:

— Олли… К нам идет слон!

Олли засмеялась и ответила:

— В цилиндре и с тросточкой, да? Тыс возрастом стал смешно шутить, слоненок ты мой!

Но, мельком взглянув на него, она оборвала смех.

— Ромуальд, у тебя температура? — заволновалась она, выбежала к нему и потянула за бороду, чтобы пощупать лоб. Но жара не было. Он молча показал на болото.

Тут она тоже увидела его, слона. Она издала радостный вопль, бросилась в дом и вывела всех девятерых детей с бабушкой Лисбет впридачу. Никто из близких не должен был пропустить величественное зрелище! Двенадцать человек стояли толпой и глазели на огромного зверя, который шел им навстречу, неспешно погружая ноги-столбы в болотную тину.

Но слон шел не сам по себе. На нем ехала пожилая женщина колоссальных размеров в лиловом платье с оборками и с кольцами на всех десяти пальцах. За ней шли три льва, сивый конь в яблоках, верблюд и, наконец, клоун, погонявший верблюда. А на том берегу болота оставались еще два пестрых фургона с надписью «ЦИРК».

— Это ваша знакомая? — спросила бабушка Лисбет, показывая на всадницу. Грабш растерянно покачал головой.

— Она знает потайную тропку через болото! — пораженно шепнула Олли. — Ты показывал ее кому-нибудь, кроме Антона и Макса?

— Конечно, нет! — шепнул в ответ Грабш. — И они надежные парни!

— Едет уверенно, как к себе домой, — огорошенно заметила бабушка Лисбет.

У всадницы на слоне были мускулистые руки и могучая грудь. Щеки были напудрены розовой пудрой, губы накрашены алой помадой. Она покачивалась в такт слоновьим шагам и, чуть подавшись вперед, с любопытством рассматривала Грабшей. Величественным прыжком слон перебрался на сушу и отошел, освобождая место на берегу остальным зверям в караване.

Бабушка Лисбет опасалась львов и хотела забрать детей в дом. Раздался бурный протест во все девять глоток. У бабушки Лисбет выступила испарина. Львы зевнули.

— Они ручные, — сказал клоун и потрепал их за гривы.

Семья Грабш и компания циркачей выстроились друг напротив друга. Лиловая дама скользнула со слона на землю, достала из выреза платья большой носовой платок, громко высморкалась и спросила хрипловатым, низким голосом:

— Тут проживают Грабши?

— Да, — выпалила Салка, — вот мой папа Ромуальд. А вот моя мама Олли. А это…

Она не успела перечислить всех, потому что дама с достоинством шагнула прямо к разбойнику. Она оказалась почти с него ростом. Распахнув объятия, она так крепко прижала его к груди, что он охнул, а потом всхлипнула громовым контральто:

— Ромуальдик, малыш… мама вернулась!

То-то поднялась суматоха! Все без конца обнимались и целовались! И плакали от радости. Дочки Грабша пришли в восторг: у них появилась вторая бабушка, бабуля-циркачка со слоном и клоуном!

Грабш пукнул и сел.

А бабуля Олди зычно спросила:

— Старик-то еще жив, папа твой?

Грабш замахал руками и покачал головой.

— Так я и думала! — ответила она и усмехнулась. — Значит, теперь я вдова!

Она огляделась вокруг, увидала пещеру, протянула к ней руку и воскликнула:

— Вот же она, совсем как в былые времена! А почему вы съехали из нее, черт побери?

Грабш закашлялся и посмотрел на Олли.

— Там слишком сыро, — запинаясь, ответила та. — Слишком сыро для детей.

— Да-да, нынешняя молодежь, — прогудела бабуля Олди, — слабаки! Им подавай где тепло и сухо!

Бабах — и она упала в яму, которую Олли выкопала давным-давно. Раскатисто хохоча, она сама вылезла наружу.

— В мои времена ее еще не было, — сказала она, и Грабш рассказал, откуда взялась яма.