Однажды прекрасным летним вечером капитан полиции Чихенбургской округи Фолькер Штольценбрук возвращался после работы из Чихенау в Чихендорф. Ехал он на велосипеде, потому что любил слушать пение птиц, а еще — потому что экономил. Он неосмотрительно поехал совсем один и без оружия.

Вдруг за крутым поворотом у пяти дубов он увидел посреди дороги разбойника Грабша — тот стоял, широко расставив босые ноги. В волосатом кулаке он сжимал пистолет.

— Стоять! — пробасил он. — Размер обуви у тебя какой? Капитан резко затормозил. Еще немного — и он полетел бы через руль кувырком.

— Что это вам в голову взбрело? — сурово крикнул он. — Я все-таки капитан полиции собственной персоной!

— Размер ботинок или жизнь, — невозмутимо повторил Грабш, направляя на него пистолет.

— Сорок девятый, — пробурчал капитан.

— Сядут как влитые, — усмехнулся Грабш. — У меня тоже сорок девятый. Мои башмаки каши просят. Новые нужны. А у тебя, наверно, лучшие полицейские сапоги во всей Чихенбургской округе. Так что обувь на бочку, а то стрелять буду.

— Безобразие! Вы мне за это поплатитесь, — гаркнул капитан.

— Сначала поймай меня, а потом говори. Твои ребята уж сколько раз пытались — и что? Угодили прямо в болото. А ну, поторапливайся, неохота с тобой болтать!

Разбойник Грабш выстрелил в воздух, и капитан вздрогнул. Он тянул сапоги за носок и за пятку, дергал за каблуки — сапоги не снимались ни в какую.

Грабш глядел на него с усмешкой. Потом сказал:

— Это мы мигом!

Он схватил капитана за пятки и завертел над головой, пока тот пулей не вылетел из сапог, описав в воздухе большую дугу и приземлившись где-то на рапсовом поле. А Грабш натянул сапоги, довольно кивнул, сунул пистолет за пазуху и потопал в лес — в большой Воронов лес, где сплошь заросли и трясина.

— Обормот! Только и знает, что вредить порядочным гражданам! — честил его капитан, в одних носках шлепая к велосипеду. — Погоди, мы до тебя доберемся. Вот тогда в Чихенбургской округе снова будет закон и порядок!

Ромуальд Грабш и в ус не дул — мало ли что кричит капитан полиции? Подумаешь, насолил порядочным людям. Он даже не задумывался об этом. И отец и дед его были разбойники, наводящие страх и ужас.

Он жил в Вороновом лесу один-одинешенек. Родителей он почти не помнил. Грабш ведь был совсем маленький, когда мама швырнула суповой котел под ноги папе-разбойнику, выбежала из дому и унеслась прочь из разбойничьего леса, прямиком в цирк, фургоны которого как раз проезжали по Чихенбургской округе. Там она и осталась дрессировать львов и продавать билеты. А в Вороновом лесу больше не показывалась.

Папа-разбойник так рассердился и так расстроился, что стал поедать горы сладостей. И растолстел от них невероятно. А таким толстякам трудно бывает смыться, если нагрянет полиция. И вот однажды в полночь он полез в кондитерскую Бэккерли за тортом со взбитыми сливками — тут-то его и сцапали. А в тюрьме он умер, потому что там не давали ничего сладкого.

Пришлось дедушке-разбойнику самому заботиться о маленьком Ромуальде. Он очень старался сделать из внука хорошего разбойника. И у него получилось! Ни разу еще Грабш не попадался в лапы полиции. Умел обращаться с ружьями, ножами и пистолетами. Научился красться почти неслышно и размазывать отпечатки пальцев. До сих пор он легко мог награбить все, что было нужно для жизни.

Может быть, разбойник Грабш был не самый сообразительный. Но зато сильный невероятно. Грудь широкая, волосатая, как у силача в цирке. Мышцы на руках такие мощные, что на рубашке то и дело лопались рукава. Ладони — как снеговые лопаты. Челюсти такие большие и крепкие, что перемалывали даже кабаньи кости. Да, Грабш одним своим видом мог напугать кого угодно — только представьте себе: рост метра два, а сапоги сорок девятого размера. Из нечесаной гривы оттопыривались большие красные уши. Недоверчиво смотрели глаза из-под кустистых бровей. Нос напоминал орлиный загнутый клюв. Но самым разбойничьим в его облике были усы и борода. Всем бородам борода! Черная как смоль, она закрывала половину лица, лезла в уши, выглядывала даже из ноздрей, а усы нависали надо ртом, как мох на деревьях. Борода согревала грудь, развевалась на бегу, длиной доходила до пупка, и каждый волос в ней был не тоньше конского, только кучерявый. Чего только не водилось у разбойника в бороде! Настоящий мох и сухие листья, сено и еловые иголки, птичий помет и помет летучих мышей, яичная скорлупа и куриные кости с обеда. Иногда в ней даже окукливались гусеницы и выводились бабочки. Конечно, и вшей там было вдоволь. Но Грабшу они не мешали. Разбойник с детства привык чесать в башке и с тех пор почесывался, где хотел и когда хотел — так у него было заведено.

А как он выглядел — ему было все равно. Разбойникам это почти не важно. Поэтому он годами ходил в одной и той же рубашке, которую удавалось где-нибудь утащить. Он никогда не стирал и не штопал ее. Просто носил до тех пор, пока сама не отваливалась. Тогда приходилось опять разбойничать — добывать себе новую.

Только штаны задавали ему задачу. Они так быстро протирались и рвались, что разбойника зло разбирало! В конце концов Грабш напал на одинокого путника, который спокойно шел по Воронову лесу, и отобрал у него походные штаны из кожи. Но они оказались малы! Не налезали на мощный разбойничий зад. — Дурак ты! — набросился Грабш на туриста, дрожащего перед ним в одних трусах. — Чего у тебя такие тонкие ноги? А штаны хорошие, кожаные. Хочу кожаные штаны! Мне нужны кожаные штаны!

Ночью он залез в магазин Бокенбайна «Одежда из кожи и меха», что на рыночной площади в Чихенау, и перерыл его сверху донизу. Там нашлись кожаные штаны походные (всех размеров), кожаные штаны мотоциклетные, баварские кожаные штаны на лямках. Но таких больших, чтобы подошли Грабшу, там не было.

Вот и получилось, что однажды ночью он вломился к сапожнику Штифельмайеру и разбудил его со словами:

— Давай-ка сшей мне кожаные штаны! Прямо сейчас, понял?

— Но я же не портной, — заикаясь, пробормотал сапожник, — я шью обувь — сапоги и ботинки!

— Кожу кроить умеешь? — уточнил нависший над ним Грабш. — Сшивать тоже умеешь? Вот и работай!

— Но я не уверен, что они будут хорошо сидеть, — уверял сапожник, — и не разбираюсь в фасонах!

— Фасон как у любых штанов: дырка для туловища, две дырки для ног. И застежка, — сказал разбойник Грабш. — Остальное мне до лампочки. Одевайся! Собирай инструмент. И кожу бери. Всю, сколько есть. Поторапливайся! Да без разговоров.

Он втолкнул его в лес и отнес на островок посреди болота. Держал там три дня в плену. Время от времени он бросал ему поджаренную ногу олененка (с хрустящей корочкой) или сочный шашлык из кабана, потому что Грабш не изверг. А надев новые штаны, тут же сунул сапожнику золотые сережки, которые утащил из ювелирного магазина Юнкерманна. Потом помог ему выбраться из леса и отпустил домой.

И получились замечательные штаны, сшитые из разных кусков кожи: коричневых, зеленых, черных — настоящие штаны для маскировки. В них была дырка для туловища, две дырки для ног и застежка и даже пара карманов. Грабш прекрасно к ним приспособился, хоть поначалу они и были жесткие, как водопроводные трубы. Пять лет он горя не знал со штанами. Носил их не снимая. А когда и эти прочные штаны протерлись, опять забрал сапожника в лес. Тот смекнул, что теперь история с ним будет повторяться: каждые пять лет придется работать в плену на острове — и уже заранее, за три недели сложил самые нужные пожитки, в первую очередь — зубную щетку и спальный мешок.