Я заметил, что моя просьба насторожила его. Он посмотрел на медсестру, потом через окно на улицу, туда, где у обочины тротуара стояло такси, наконец взглянул на меня и, решив, вероятно, что в случае чего сможет постоять за себя, отрывисто бросил:

— Будь по-вашему.

И мы вместе направились к машине: я впереди, он на полшага сзади. Подойдя к самой дверце машины, я обратился к Берте Кул:

— Миссис Кул, я привел вам доктора Холомэна, доктора Арчи Холомэна!

— Какой же это, к черту, Холомэн?! — вытаращив на него глаза, воскликнула миссис Кул.

Доктор Арчи Холомэн не без смущения сказал:

— Искренне рад познакомиться, миссис Кул. Чем могу быть полезен?

— Ничем, — сказала она. — Залезай, Дональд.

— Благодарю вас, доктор, — сказал я ему.

Он посмотрел на меня участливым взглядом профессионала, сознающего, что имеет дело с сумасшедшими. Я вскочил в такси. Миссис Кул назвала водителю адрес Сандры, машина резко рванула с места и покатила вперед по улице. Я оглянулся. Доктор Арчи Холомэн по-прежнему стоял на тротуаре. Видно, он еще не переварил в своем сознании встречу с нами. Нечто подобное, вероятно, происходит в первую минуту с человеком, который вдруг обнаруживает, что туго набитый кошелек, подаренный ему в день первого апреля, оказывается набитым резаной газетной бумагой.

— Итак, — сказал я, — дело усложняется.

— Усложняется, черт подери, — согласилась она. — Такая гаденькая выходит подливка, дорогуша, точно муки лишку насыпали. Одни комки. Ты уверен, что это действительно был доктор Холомэн?

— Он так представился, да и в больнице сказали то же самое.

Она пошарила в сумке и сказала:

— Дональд, у меня кончились сигареты.

Я вытащил из своей быстро тающей пачки одну сигарету, протянул ее миссис Кул, еще одну взял сам.

Мы прикурили от одной спички. Она сказала:

— Ах, как здорово, как здорово эти ребята все продумали. Учись, мальчик мой, учись! Заполучить для этой грязной работенки настоящего доктора они не могли, и тогда решили обеспечить дружку Сандры убедительную легенду, позаимствовав имя и анкетные данные этого интерна. Если бы кому-то вздумалось проверить, кто такой доктор Холомэн, то он обнаружил бы, что такой действительно существует и действительно работает в клинике и прочее, и прочее, все как положено. Вероятность того, что кто-то может разыскать доктора Холомэна в этой больнице, была ничтожной.

— Тогда возникает вопрос, — сказал я, — кто же выдавал себя за доктора Холомэна?

— Вероятно, любовник Сандры. Там, где столько дыма, должен быть и огонь.

Некоторое время мы ехали в молчании. Потом она вновь повернулась ко мне.

— Послушай, Дональд. Советую тебе не ломаться.

— Что-то я вас не понимаю, — удивился я.

— Ты уже наполовину влюбился в эту красотку Хантер.

— Считайте, что на две трети, если уж вы питаете такую любовь к арифметике.

— Ну хорошо, пусть будет две трети, мне наплевать. Пусть даже на все сто процентов. Она попала в переплет. И ты попытаешься ее выручить. А теперь послушай, что я тебе скажу. Только без эмоций. Внимай фактам и не дергайся. Так вот, насчет стрельбы она тебе крепко приврала.

Я возразил:

— Мне так не кажется.

— Еще бы, — сухо заметила миссис Кул.

Снова установилась тишина.

— Вы бы могли предложить какой-то план? — спросил я.

— Да.

— В чем он заключается?

— Мы свалим убийство на Блити, — ответила она.

— Успехом и не пахнет, — возразил я. — Мы ведь только что установили, что никакого Блити нет и не было.

— Вот это и хорошо, — сказала она. — Полиции будет не просто расколоть такой орешек. Сейчас все считают, что есть Блити и есть Морган Биркс. Два разных человека. Помимо участников этой компашки только мы двое знаем, что Морган Биркс и Блити — одно и то же лицо. Морган Биркс мертв, значит, мертв и Блити. Но того, что Блити мертв, никто не знает. И уж тем более никому бы не удалось доказать, что он мертв, потому что никто и никогда не сможет найти его труп. Мы все свалим на Блити… разумеется, если она нам хорошо заплатит… Теперь, значит, такой вариант: ты идешь в полицию и выкладываешь им, что тебе известно. Они тебе в ответ: отлично, парень, ты просто умница, но мы и сами с усами. Еще какие-нибудь полчаса, и мы все до конца проясним. Но мы поступим иначе. Мы придем и станем капать им на мозги: куда, мол, подевался Блити, куда? И очень скоро какой-нибудь чертов легавый «сообразит», что убийство совершил именно Блити. Разыграешь прилично эту сценку, и успех тебе обеспечен.

— Но как же легавый может «сообразить», что Блити убил Моргана, если Альма Хантер уже призналась, что взяла в руки пистолет и спустила курок.

— Неужели не смекаешь? Если Сандра хочет, чтобы с Альмы Хантер было снято обвинение в убийстве, а я думаю, что она этого хочет, и если она хорошо заплатит, а я надеюсь, что так оно и будет, то мы притянем Блити к этому делу за уши. Альма Хантер была в истерическом состоянии. Возбуждена до предела. И, разумеется, не отдавала себе отчета в том, что собственно происходит. Она держала в руке пистолет. Прозвучал выстрел. И вот теперь она думает, что это она выстрелила в Моргана Биркса. На самом же деле это не так, на самом деле в Моргана Биркса выстрелил и убил его Блити, который тоже находился в это время в квартире Сандры Биркс.

— Ну а если спросят, что он там делал, в ее комнате?

— Рассматривал ее офорты.

— И Альма не знала, что он находится в ее комнате?

— Конечно, не знала.

— Значит, Альма вообще не стреляла?

— Ну конечно, нет.

— Но на полу остался лежать ее пистолет. И полиция его подобрала.

— Это не ее пистолет. Она заблажила от испуга, выронила пистолет и выбежала из квартиры. Блити подобрал ее пистолет и положил на пол свой, из которого убил Моргана Биркса. И преспокойненько вышел из дому через черный ход и навсегда растворился в ночи.

— Не слишком ли накручено?

— Главное, чтобы звучало правдоподобно.

— Не очень-то мне нравится ваша версия, — сказал я, — моя нравится больше. Но куда важней то, что ваша наверняка не приглянется полиции.

— У полиции, так же, как у нас с тобой, есть уши, глаза, руки, ноги, языки. Они, следовательно, могут собрать факты и сделать соответствующие выводы. Мы бы хотели доказать, что девушка невиновна, но полиция не позволит нам вторгаться в сферу ее компетенции, ей же самой выгодней и удобней доказать, что девушка виновна. Но если мы сможем аргументированно истолковать события в нужном для нас свете, то единственное, что нам нужно сделать, — это убедительно и правдоподобно изложить нашу версию суду присяжных, как то и предписывает закон.

— Закон предписывает не совсем то, — возразил я.

— Послушай, — спросила она напрямик, — ты хочешь, чтобы Альма Хантер выпуталась из этой дурацкой истории, или нет?

— Да.

— Ну и отлично. Тогда сиди и помалкивай, да слушай, что тебе скажет тетушка Берта.

Такси подъехало к дому, в котором жила Сандра. У парадного входа маячила фигура полицейского. Немногочисленные прохожие не обращали на него внимания и, не задерживаясь, проходили мимо.

Берта Кул расплатилась с таксистом и неторопливо направилась ко входу в дом. Полицейский решительно преградил ей путь.

— Секундочку. Вы здесь живете?

— Нет.

— К кому вы идете?

— К Сандре Биркс.

— Как ваше имя?

— Берта Кул, глава сыскного агентства Кул. А это один из моих сотрудников.

— Что вам нужно?

— Повидать Сандру Биркс.

— Зачем?

— Не знаю. Это она хочет встретиться со мной. А в чем дело? Она что, арестована?

— Нет, не арестована.

— Значит, она еще не утратила права принимать у себя того, кто ей нужен? Или я ошиблась домом?

— Ну ладно, проходите.

— Благодарю. А то я уже устала стоять на одном месте, — язвительно заметила Берта Кул.

Желая продемонстрировать, что и я когда-то обучался хорошим манерам, я замыслил было открыть ей дверь, но она опередила меня и сама распахнула ее, да с такой легкостью, как будто та была сделана из картона. Берта двигалась столь энергичным, столь размашистым шагом, что я едва поспевал за ней. Мы поднялись лифтом на четвертый этаж. Я легонько постучал по стеклу входной двери, и Сандра Биркс открыла ее так быстро, точно поджидала нас за дверью.