Его рука скользнула к пистолету, лежащему в кресле рядом с ним.

— Нет, — твердо сказал я. — Пистолет должен попасть к ним. Марлоу, может быть, очень толковый парень и очень привязан к вам лично, но он не может позволить себе эту роскошь — укрыть такую ключевую улику, как оружие, убившее человека. Все мои действия должны базироваться на том, что ваша жена — бесспорно подозреваемый субъект, но что эта бесспорность может оказаться ложной.

Застонав, он протянул мне пистолет на своей широкой ладони. Я спрятал его в карман. Потом опять достал его:

— Одолжите мне платок, своим я не хочу пользоваться. Меня могут обыскать.

Он вручил мне свой накрахмаленный белый платок, я тщательно обтер пистолет со всех сторон и положил его в карман. Платок я вернул Кингсли.

— Мои отпечатки — ерунда. Но ваших на нем не должно быть. Мне теперь остается только одно. Вернуться туда, положить пистолет на место и вызвать стражей закона. Попытаюсь благополучно отвязаться от них, посмотрю, какой выпадет расклад. Наша история неизбежно выйдет на свет, придется сказать, что я там делал и почему. В худшем случае они разыщут ее и докажут, что это она его убила. В лучшем случае они разыщут ее намного быстрее, чем смог бы я, и это позволит мне полностью переключиться на поиски доказательств, что она его не убивала, — а для этого мне нужно доказать, что его убил кто-то другой. Как, вы готовы к этому?

Он медленно кинул:

— Да, и пятьсот долларов остаются в силе. Если вы докажете, что Кристэл не убивала его.

— Не очень-то я надеюсь их заработать, — сказал я. — Думаю, вы и сами это понимаете. Насколько близко мисс Фромсетт знала Лейвери — я имею в виду, помимо служебного времени?

Его лицо напряглось, как сведенное судорогой. Кулаки легли на колени чугунными гирями. Он молчал.

— Она как-то странно выглядела, когда я спросил у нее адрес Лейвери, — сказал я.

Он медленно выдохнул.

— Насколько близко? — переспросил он. — Как дурной вкус во рту с похмелья. Как роман, из которого ты вышел весь в грязи. Надеюсь, я не слишком груб?

Его ноздри задрожали, он тяжело, с шумом втянул в себя воздух. Но тут же взял себя в руки и спокойно сказал:

— Она — она знала его довольно близко — какое-то время. Она из девушек, которые в делах такого рода ведут себя так, как им нравится. Видимо, Лейвери был неотразим — для женщин.

— Мне нужно будет поговорить с ней, — сказал я.

— Почему? — бросил он. Красные пятна выступили у него на щеках.

— Неважно почему. Моя профессия этого требует — задавать всевозможные вопросы всевозможным людям.

— Тогда поговорите с ней, — сухо сказал Кингсли. — Кстати, она знала Элморов. Знала жену Элмора, ту, что покончила с собой. Лейвери тоже ее знал. Это может быть как-то связано с теперешней историей?

— Не знаю. Вы ее любите, не так ли?

— Если б я мог, я бы женился на ней завтра же, — чопорно сказал он.

Я кивнул, поднялся и оглядел помещение. Оно опустело. Только в дальнем углу пара ископаемых старичков все еще звучно пускала пузыри. Все остальные обитатели спальных кресел разбрелись на неверных ногах к делам, которыми они занимались в сознательном состоянии.

— Теперь вот что, — сказал я, глядя на сидящего Кингсли. — Полицейские становятся на дыбы, когда им с запозданием сообщают об убийстве. Запоздание уже имеет место и протянется еще какое-то время. Потом я собираюсь сходить туда, как будто я там еще не был. Думаю, это можно сделать, если умолчать про эту бабу Фоллбрук,

— Фоллбрук? — Он не сразу сообразил, о ком идет речь. — Кто это еще?… Ах да, я чуть не забыл.

— Вот и забудьте совсем. Я почти уверен, что она к ним ни за что не обратится. Она не из тех, кто имеет дело с полицией по собственной воле.

— Понимаю, — сказал он.

— И заранее усвойте правильную линию поведения. Вам будут задавать вопросы до того, как вы узнаете, что Лейвери убит, до того, как я получу возможность связаться с вами — во всяком случае, так они должны считать. Смотрите, не попадите в ловушку, не проговоритесь. Если вы дадите маху, я уже ничего больше не смогу выяснить. Потому что я окажусь за решеткой.

— Но вы могли бы позвонить мне из дома Лейвери, прежде чем вызывать полицию, — рассудительно заметил он.

— Я знаю. Но тот факт, что я не сделал этого, зачтется в мою пользу. А они первым делом начнут проверять, были ли звонки. А если я позвоню вам откуда-нибудь еще, это все равно что признать, что я приходил сюда к вам.

— Понимаю, — сказал он.

Мы пожали друг другу руки и я ушел.

«Атлетический клуб» стоит на углу — через дорогу и в полутора кварталах от Трелор-билдинга. Я пересек улицу и направился к зданию. Вместо тротуара из резиновых брусков уже был уложен розовый бетон. Его обнесли заборчиком, оставив узкий проход в здание. Служащие, возвращающиеся с ленча, шли густым потоком.

Приемная компании «Гиллерлейн» выглядела еще пустыннее, чем вчера. Все та же пушистенькая маленькая блондиночка сидела упрятанная за коммутатором в углу. Она бойко улыбнулась мне, а я ответил салютом гангстера: прицелился в нее выпрямленным указательным пальцем, три нижних подогнул и энергично закивал вверх-вниз большим пальцем, подражая герою вестерна, молниеносно спускающему курок. Она искренне и беззвучно расхохоталась. Столько удовольствия ей не выпадало за всю неделю.

Я показал на пустующее рабочее место мисс Фромсетт, блондиночка кивнула, воткнула штеккер и что-то сказала. Дверь открылась, мисс Фромсетт элегантно проплыла к своему столу, уселась и одарила меня своим прохладным вопросительным взглядом.

— Да, мистер Марлоу? Боюсь, мистер Кингсли отсутствует.

— Я только что от него. Где бы нам поговорить?

— Поговорить?

— Мне нужно кое-что показать вам.

— Вот как? — Она задумчиво осмотрела меня. Наверное, немало мужчин пытались показать ей кое-что, включая коллекцию своих гравюр, в интимной домашней обстановке. При других обстоятельствах я бы, пожалуй, тоже попытал счастья.

— Дела, — сказал я. — Дела мистера Кингсли.

Она поднялась и открыла дверцу в ограждении:

— В таком случае мы можем пройти в его кабинет.

Мы вошли. Она придержала для меня дверь. Проходя мимо нее, я принюхался. Сандаловое дерево.

— «Королевский Гиллерлейн», шампанское среди духов?

Она еле заметно улыбнулась, придерживая дверь:

— При моем окладе?

— Я ничего не говорил о вашем окладе. Вы не похожи на девушку, которой приходится самой покупать себе духи.

— Да, это так, — сказала она. — И, если хотите знать, я терпеть не могу ходить надушенной в офисе. Это он меня заставляет.

Мы прошли по длинному, слабо освещенному кабинету, и она села в кресло в конце стола. Я сел там же, где и вчера. Мы посмотрели друг на друга. Сегодня она была в коричневом, со сборчатым жабо у горла. Она выглядела чуть теплее, но отнюдь не как пожар в прерии.

Я предложил ей одну из сигарет Кингсли. Она взяла, прикурила от его зажигалки, и откинулась на спинку кресла.

— Ке будем тратить время на вступительные экивоки, — сказал я. — Вы уже знаете, кто я такой и чем занимаюсь. Если вы не знали этого вчера утром, то только потому, что он любит изображать большого босса.

Она посмотрела на свою руку, лежащую на колене, потом подняла глаза и улыбнулась чуть ли не застенчиво.

— Он чудесный парень, — сказала она. — Несмотря на роль крутого дельца, в которой он любит выступать. В конечном счете он никого этим не обманывает, кроме самого себя. И если б вы только знали, сколько он натерпелся от этой потаскушки, — она взмахнула сигаретой, — ладно, не будем об этом. О чем вы хотели поговорить со мной?

— Кингсли сказал, что вы знали Элморов.

— Я знала миссис Элмор. То есть встречалась с ней несколько раз.

— Где?

— В доме одного приятеля. Почему вас это интересует?

— В доме Лейвери?

— Надеюсь, вы не собираетесь быть дерзким, мистер Марлоу?