Бесшумно Горн пронизал белесые клубы пара и возник в поле зрения размякшего Медведя. Как и ожидалось, тот не дернулся, не вскрикнул – лишь закаменел мясистым лицом. А девочки и вовсе не обратили на чужака внимания, словно не заметили.

– Неплохо, а? – ухмыльнулся Горн. – Заделаться б мне ликвидатором – и что бы меня остановило!..

Многоопытный Избранный снова не дрогнул, привычно удерживая себя от суеты, все равно – испуганной или героической, с отчаянными попытками отбиться. Это был придворный старой и прочной закалки, еще не забывший о родовой чести, даже величественный в иные моменты. Видя его спокойствие, малышки продолжали исполнять свои необременительные обязанности, беспечно пересмеиваясь и бросая на гостя любопытные взгляды.

– Кто ты есть? – внезапно рявкнул Медведь, так что девчушки разом подскочили. И тут же прыснули, будто на очередную стариковскую выходку.

– Призрак, – откликнулся Горн. – Невидимка, бесплотный дух.

– Эдакий верзила? – не поверил Бур. – Ври толще! – Помолчав, он предупредил: – Стоит мне шумнуть, и тут станет тесно от Медвежат.

– А они не слишком огорчатся, обнаружив свежий труп своего Главы? – поинтересовался гигант. – К тому же вряд ли они поспешат – ведь бодаться с Телятами куда веселей.

– Ах, стервецы, – проворчал Глава, – опять сцепились!.. – Сдвинув мохнатые брови, он пробуравил пришельца сердитым взглядом. – И как вовремя, а? Уж не ты ль и заварил эту бучу?

– А если и так? Ничего, пусть разомнутся.

Раздувая ноздри, старик посопел, затем буркнул:

– Ладно, зачем пожаловал?

Все же насколько проще иметь дело с Истинным, да еще таким искусником в дворцовых дрязгах. Ни тебе истерик, ни натужной бровады.

– Да уж не затем, чтобы тискать девчушек за сдобные попки. – Горн развалился в гостевом шезлонге, будто его и в самом деле сюда звали. – Разговор есть.

– Может, и разденешься еще? – спросил Бур. – Ну, выкладывай!.. Или не навыпендривался?

Длинной рукой Горн пошарил в холодильной тумбе и удовлетворенно хмыкнул, наткнувшись на подслащенные орехи. Поделясь лакомством с хихикающими девочками, он зашвырнул в рот первую порцию и произнес:

– Речь пойдет о дворцовом перевороте.

Насторожась, Медведь грузно заворочался под ублажающими ручками. Со смехом малышки гонялись за ускользающими мохнатыми конечностями, точно разыгравшиеся котята.

– Кыш, шалуньи, довольно! – пробурчал старик. – Идите лучше поплещитесь.

Радостно повизгивая, девочки наперегонки кинулись в дальний конец парилки, где от стены к стене сруился, призывно журча, обрывок прохладного ручья. Дождавшись, пока юные прелестницы попрыгают в воду, Глава нехотя оторвал от них взгляд и уперся им в Горна, сразу посуровев.

– А с чего ты заявился ко мне? – напористо спросил он. – Это ж прямая забота Дворцовой стражи!.. Обращался ты к Лоту?

– Вы угодили в самую точку, почтеннейший, – откликнулся гигант, усмехаясь. – Как раз Лот и затеял всё.

– Что, у тебя есть факты? – живо отреагировал старик. – Или опять сплошные подозрения?

– Есть все, кроме времени. Вы ведь знаете, что Ун отправился на переговоры?

– Дурацкая затея, – раздраженно подтвердил Медведь. – О чем можно договариваться с Низкими!..

– Вот Лот и затопил их, вместе с Уном. А теперь наверняка примется за Избранных, пуская в расход всех, кроме самых преданных. На что ему Совет, за которым больше не стоят роды? Отныне он делает ставку на беспородных и сам станет над ними Главой – единственным, непререкаемым. Кончилось ваше время, Бур!

– Погоди, – сказал Избранный. – Насчет Уна – это точно? Ты совершенно уверен?.. Ведь всех известили, что император вернулся еще ночью!

– А вы попробуйте, свяжитесь с ним, – предложил Горн. – А заодно и с Лотом – интересно, чего он скажет… Что же до моей уверенности, так я сам оттуда едва выбрался, а о перевороте слышал лично от Лота, когда тот, напоследок, смешивал императора с грязью.

– По-твоему, я должен поверить тебе на слово?

– Честно сказать, мне плевать, верите вы или нет. Мое дело – предупредить, снять груз с души. Из всех Избранных я выбрал вас единственно потому, что вы смекалистей прочих и достаточно влиятельны, чтобы попытаться сплотить их против Лота. Конечно, остановить его вы не сможете, но, может, успеете еще спастись… Впрочем, это уже ваши проблемы.

– Значит, ты пожалел нас? – недоверчиво хмыкнул старик. – А других причин нет?

– Не столько вас, сколько таких вот малышек, – кивнул Горн на резвящихся в ручье девочек. – Представляете, что сотворят с ними имперцы? И потом, большая заварушка мне на руку. – Усмехнувшись, он добавил: – Наверняка ж вы подготовили пути отхода – чуяли, куда клонится ситуация?

– Все-то ты знаешь, – буркнул Медведь. – Так, по-твоему, Империи конец?

– Вашей империи, почтеннейший, вашей!.. Если Лоту удастся, он покончит с родовыми вольностями, разгонит Совет и станет править единолично. А Избранных наберет себе новых – прирученных, которые с охотой будут есть из его рук. Может, самой империи это даже пойдет на пользу, да только вам, прежним соправителям, в ней уже не найдется места.

– И куда ж деваться нам, бедолагам? – насмешливо осклабился Бур. – Неужто вовсе не осталось надежд?

– Попробуйте сдружиться с другим Львом, Тором. Уж он еще способен показать всем, кто тут царь зверей, а ладить с ним все-таки проще… Или вы не сообразили еще, кто выручил вас на тракте?

– Черт возьми, тебе бы в советники пойти, а не в убийцы, – проворчал старик. – Откуда взялся ты, умник?

– Я ж не спрашиваю, где вы собираетесь укрыться, – возразил Горн. – И кого вы определили себе в союзники. Не хватало, чтоб вы приняли меня за провокатора!

Неопределенно заворчав, Медведь с жадностью припал к кувшину, расплескивая по бороде душистую медовуху. Затем утерся волосатой лапой и стал поливать лысину водой, черпая ковшиком из неподъемного жбана.

– Смотри-ка – сухой! – подивился он на Горна. – Уж на что я жаролюб, а в таком панцире давно бы спекся. У тебя что там, холодильник?

– Поспешите, Бур, – сказал тот, поднимаясь. – Наверняка Лот уже подтягивает стражников к вашим кварталам. Не хотите же вы встретить их тут?

Сноровисто он смел остатки орехов в карман своего плаща, куда вполне могла уместиться любая из здешних игруний, и отступил за клубы пара. Немного погодя жар Медвежьей парилки уже сменила прохлада каменных коридоров, притихших и обезлюдевших к этому времени.

А ведь старикан прав, подумал Горн. Я ощущаю температуру и только. Словно считываю ее с наружнего термометра, отгородясь толстенной стеной. Может, и с болью так же? Черт, и куда это меня заведет!..

Для проверки Горн ткнул острием ножа в голую ладонь и, действительно, почувствовал лишь умеренный зуд, хотя проколол до крови. Это тревожило, однако страха не было, словно бы тот атрофировался вместе с болью. Вот уж о чем горевать не стоит – хватит, натерпелся его в прежней жизни… К дьяволу все!

Привычно подавив раздражение, Горн вытер ладонь о плащ. Затем снова набил рот медвяными орешками Бура и размашисто зашагал в сторону императорских покоев. По пути он еще пару раз вовлекался в шумливые междублочные потасовки, в которых спускали пары огрские чистокровки, взбудораженные неясной угрозой, – но пробивался сквозь них, устрашая задир костедробительными ударами. Все же что-то глодало его изнутри, путая мысли, отвлекая от цели. Не голод, нет, – с этим Горн уже справился, пусть на время, но отодвинув проблему. Что-то посерьезнее, масштабней…

Блоки Избранных остались позади, и вокруг сразу стало тесно от имперцев. Запахнувшись в спасительный плащ, Горн с неприступным видом шагал сквозь деловито снующие своры, искренне надеясь, что ему не придется пускать в ход клинки. Впрочем, стражникам вполне хватало собственных забот, чтобы не обращать внимания на спешащих одиночек.

И вдруг гигант застыл, наткнувшись на дразнящий аромат изысканных благовоний. Женщина!.. Вот чего ему не хватало сейчас больше всего. Неистовость желания ошеломляла, но противиться этому, Горн уже понимал, не стоило и пытаться. Это было даже сильней, опаснее Хозяина, потому что гнездилось глубоко внутри и убить его можно было только с собой. Ах, Нора, Нора! – который раз вспомнил он. Где же ты?