– Не волнуйся, Джош, сначала я попробовал кусок размером вот с этот мой ноготь, – Керрио показал свой большой палец. – И как видишь, со мной всё в порядке, – его открытая улыбка совершенно обезоруживала.

– Нас осталось четверо! Как вы не понимаете! – сейчас он уже орал, не сдерживаясь, на всех, кто находился рядом.

– Джош, извини, но ты перегибаешь палку. Мы вполне самостоятельны, способны отвечать за себя, да и за тебя тоже. Нам всем сейчас не по себе от того, что произошло. Но ты не должен контролировать каждое наше действие, – примирительно сказал Керрио.

– Смотри, Винс… – Джош непроизвольно сжимал кулаки. – Дорыбачишь, мы все тут копыта откинем.

Ему было неприятно, что он не сдержался, позволил себе повысить голос на парней, а им и так туго приходится. Но последние события не прошли даром, сказались на нервах. Стоять твёрже скалы, повторял он про себя, не давать слабину.

Вернувшись в капитанскую рубку, Джош обнаружил, что из МКА пришёл приказ с кодами «совершенно секретно» и «немедленно приступить к выполнению». Этого ещё не хватало. «Приказ № Е-87…», – начал читать он про себя и вскоре почувствовал, как от прочитанного у него буквально волосы встали дыбом.

Не вдаваясь в подробности, экипажу «Экспедиция» в составе четырёх человек надлежало взять в руки оружие и приступить к уничтожению всех живых существ, настроенных враждебно к людям, а также любых свидетельств существования внеземного разума на Европе. «Какая резкая смена настроений в МКА, с чего бы это!» – подумал Джош.

Из приказа выходило, будто инопланетяне повинны в гибели четырёх астронавтов, так он ловко был состряпан.

«Исходя из установленного факта гибели четверых членов экипажа «Экспедиция» и предполагаемого вмешательства враждебной цивилизации, приказываю...» – а дальше следовал план боевых действий, будто Гершмит не наигрался в солдатиков, будучи ребёнком.

Целый абзац в приказе был посвящён рассуждению о том, что своим вредным влиянием инопланетяне могут свести на нет планы освоения спутника Юпитера, нарушить реализацию проекта «Юпитер-Европа», в который вложено огромное количество средств.

«Так вот где собака зарыта», – подумал капитан, прочитав про средства. До него стал доходить истинный смысл полученной депеши. Приказ был абсурден с позиции морали и логики, но вполне разумен с точки зрения финансиста, пекущегося о вложенных деньгах. Ведь стоит информации о разумной жизни на Европе стать достоянием общественности, как проект «Юпитер-Европа» будет либо закрыт, либо заморожен на неопределённое время.

О полученном приказе Джош решил пока никому не говорить.

Он чувствовал, что угасает. Дышать становилась всё труднее с каждым днём, а холод всегда был для него испытанием. Всё реже и реже он поднимался на ноги. Меллы по-прежнему оставались добры к нему, но сейчас Аэра замечал грусть в больших лучистых глазах, когда ловил на себе их взгляды. Пещерные жители каким-то образом сознавали, что свеча его догорает.

Возвратиться к людям Аэра не мог, даже если бы и захотел, поскольку давно уже обнаружил, что путь назад надёжно отрезан завалом из ледяных глыб. Но не это было главным в его решении остаться здесь навсегда. Главным было сохранить в тайне от МКА существование разумной жизни на Европе. Ведь даже самые лучшие намерения случайных и недальновидных людей, узнай они о пещерных жителях, могли бы погубить тонкое жизнеустройство меллов.

Сохранить в тайне любой ценой... Вслед за этой, ставшей уже привычной мыслью, незамедлительно пришла другая. Аэра вспомнил тот необычный день, когда Ликлянин попросил его подумать о людях Земли, но не обо всех сразу, а о тех из них, которые чисты душой и светлы разумом. Аэра понял, что старейшина имеет в виду людей с экстрасенсорными способностями, о которых он ему говорил незадолго до этого. Ликлянин собирался обратиться к таким людям с рассказом о меллах. «Зачем?» – искренне удивился тогда Аэра. Но сейчас до него стало доходить понимание того, насколько Ликлянин далеко заглядывал. Старейшина племени был мудр и честен перед собой и другими. Он видел, что рано или поздно люди или какая-то группа людей узнает о цивилизации меллов. И никому неизвестно, что тогда предпримут земляне, ослеплённые амбициями. Поэтому старейшина выбрал путь, наиболее соответствующий открытой и дружелюбной природе пещерных жителей. Он решил рассказать о себе и своих соплеменниках тем, кем будет услышан. Это должно было стать своего рода воззванием о помощи.

Аэра зябко поёжился. До сих пор у него мурашки пробегали по коже, когда он вспоминал день молитвы.

Воздушные потоки восходили вертикально вверх, в непроглядную беспредельную тьму, завывали, доводя звук до своего апогея, стихали и пропадали, чтобы вновь, возрождаясь, устремляться кверху. У этого не было ни начала, ни конца. Это было началом и концом вечности. Аэра стоял на коленях, а рядом, сложив молитвенно кисти рук, сидел Ликлянин. Вокруг них многочисленными кругами расположились меллы всех племён, обитающих в просторном гроте. Все пещерные жители, открыв лучистые глаза, смотрели вверх, их руки были сложены для молитвы.

Аэра, единственный среди всех, закрыл глаза. Иначе он не мог сосредоточиться. Лицо его было поднято кверху. Он всеми силами старался выполнить просьбу Ликлянина. Мысленно искал проводников. Старался думать о хорошем, добром, о духовных людях, о людях со светлой душой. Перед глазами вставали святые отцы христианской церкви, тибетские монахи, видел он отрешённое от мирской суеты лицо ясновидящей. Думал даже о детях: их кристально-чистая душа могла служить проводником для сигналов, посылаемых меллами.

Не было сказано ни одного торжественного слова, однако меллы действовали удивительно слаженно, подобно единому организму. Ликлянин направлял поток сознания всех собравшихся пещерных жителей вслед за тонким ручейком мысли стоящего на коленях человека. «И в этот раз, и много времени назад, и смотрим, как обрушивается в бездну не родившееся, и знаем, что грядёт свершённое, и место, где всё сущее. Да будет так», – такими словами закончил молитву Ликлянин.

Аэра понимал, что насколько бы ни было странным всё, что с ним происходит, именно это сейчас является его жизнью. А в нём самом жизнь угасает, истончается. Он постепенно уходит в небытиё. Мысленно Аэра вновь и вновь возвращался в тот красивый грот, посреди которого располагалось голубое озеро. Он помнил, что дышалось там ему намного легче, по всей видимости, благодаря большому количеству растений.

Этой своей идеей Аэра поделился с Ликлянином и теми двумя меллами, которые сопровождали его в странствиях по Анорре около двух месяцев назад. Он был очень слаб, но непременно хотел вернуться к озеру, надеясь, что таким образом сможет продлить свою жизнь.

Посовещавшись, меллы согласились с Аэра. И вот, собрав в путь побольше еды, Аэра, сопровождаемый своими старыми друзьями, Неянином и Сианэем, отправился в дорогу.

К слову сказать, у Сианэя в озёрном гроте жил сын, ушедший из дому давным-давно и встретивший у озера свою судьбу и, как оказалось в будущем, мать своих детей. Сын как оторванный кусок, говорили между собой меллы, повторяя это будто заученную истину. Но кусок не кусок, а сына Сианэй навещать любил, как и понянчить внуков.

Что же касается Неянина, то он был просто перекати-поле, не сиделось ему на месте, да и всё тут.

Путешествие пролегало по уже знакомым тропам и ледяным туннелям, мимо известных ему многочисленных локаций меллов. Теперь Аэра уже не был так бодр и подвижен, поэтому часто путникам приходилось делать привалы.

Когда же, наконец, они достигли своей цели через неделю после начала пути, Аэра был так измотан и обессилен, что, едва присев на мягкий голубой мох у самой опушки леса, уснул, и сон его длился несколько часов кряду. Гостеприимные меллы, озёрные жители, хорошо позаботились о нём, укрыв тёплыми вязаными одеялами.