Аэра нашёл у тропы небольшую мёртвую стрекозу с шестью круглыми синими крыльями, которые крепились к туловищу посредством длинных оранжевых палочек таким образом, чтобы стрекоза могла свободно маневрировать ими в полёте, когда была ещё жива, разумеется. Её он сложил в коробочку. Туда же поместил пару-тройку жуков, которым тоже уже было всё равно, где находиться, по причине их неодухотворённого состояния к тому времени.

И всю эту коллекцию он собирал зря, потому что потом, когда они втроем проползали по узкому проходу, тянувшемуся от одной локации к другой, коробочка выпала из кармана комбинезона и, скользя по льду, скатилась в одно из ответвлений пещеры, покатилась дальше, и Аэра, замерев, прислушивался к грохоту, издаваемому ею ещё на протяжении пары минут.

Когда же Аэра высказал вслух желание побродить по столь удивительному лесу, меллы запротестовали, сказав, что это крайне опасно, и за обе руки увели его подальше от опушки. Аэра был весьма заинтригован и решил про себя во что бы то ни стало вернуться сюда и осуществить задуманное.

Племя, живущее в этом экзотическом месте, строило хижины из одеревеневших стволов, вместо кровли кладя нечто вроде пушистой листвы. Их жилища получались красочными, как иллюстрации в детских книжках. Неудивительно, что племя это было многочисленным, и меллов-детишек просто пруд пруди. Аэра наблюдал однажды, как целое семейство меллов купалось в голубом озере, а меллкотня с шумом и визгом ныряла в холодную воду с подмостков, распугивая рыбу.

Удивительно, но те из деревьев, которые обладали свойством светиться, иногда будто уставали и гасли, причем происходило это почти одновременно. Поэтому сначала наступали сумерки, а потом и вовсе кромешная тьма, когда всё живое замолкало. Но лишь на короткое время она оставалась исключительно кромешной, потому что вскоре некоторые из деревьев начинали излучать серебристое или золотистое слабое сияние; начинали петь какие-то жучки, похожие на земных сверчков, а иногда из леса доносились одинокие крики птиц или подобных им существ. Спустя несколько часов день разгорался снова.

Были там и поющие деревья. У них имелись отверстия в стволе и ветках, как у дудочки, и полости, какой-то дух дул изнутри, и в результате получалось подобие мелодии, чаще всего заунывной и берущей за душу. Когда начинали петь деревья, всё остальное стихало. Постепенно звук доходил до своего апогея, и ему начинало вторить эхо, делая его многомерным. Однажды Аэра увидел, как двое меллов, обнявшись, пели вместе с деревьями. Вид при этом у них был какой-то нездешний. Возможно, деревьям помогал петь ветер? Иначе сказать, сквозняк, гуляющий по пещерам.

Ароматов Аэра почти не чувствовал, поскольку страдал тут почти непреходящим насморком, отчасти благодаря всё тому же сквозняку, но иногда до него доносилось благоухание цветов, или ему так казалось. А цветы там росли. Видимо, те же мхи, только цветущие, но были они всё же красивы. Не сказать, правда, что их было много, но то тут, то там наш путешественник мог заприметить то ли лютики, то ли одуванчики, выглядывающие из травы. Росли в лесу и грибы, по крайней мере, Аэра заметил у тропы парочку похожих на шампиньоны. Самым притягательным был аромат обеда, которым накормила его та самая семья, которых он застал за купанием. Жили они в довольно-таки просторной хижине, достаточно высоко приподнятой над землёй с помощью брёвнышек.

Вот так, путешествуя от одной локации меллов, к другой, посещая разные племена, Аэра всё больше узнавал о жизни пещерных жителей. Почти все они были настроены дружелюбно, открыто рассказывали о своей жизни, были общительны и любопытны, задавали смешные вопросы.

У них было много богов, но самым главным был Танн. Меллы из поколения в поколение передавали легенду о Танне, сотворившем весь мир и, в частности, землю Анорру. О том, как некоторому племени в древности открылся огромный глаз Танна, и всё племя, посмевшее взглянуть на бога, погибло. Разрешено было остаться в живых только одному меллу, и то с единственной целью: чтобы он мог рассказать всем пещерным жителям о могуществе и доброте Танна. Ему был указан путь, по которому он вернулся домой после долгих и опасных скитаний.

«Глаз бога настолько огромен, что едва помещается на небосводе. Зрачок красный и пугающий, а вместо век тянутся жёлтые и белые божественные полосы». Узнав по описанию Юпитер, Аэра не стал разуверять добрых своих друзей в божественном происхождении Танна. Но его поразило точное словесное изображение планеты-гиганта и в частности, такой немаловажной детали, как большое красное пятно, определяемое ими как зрачок бога. Если легенда основывается на реальности, то как, каким образом, мог выжить мелл, увидев Юпитер, а, следовательно, побывав на поверхности? Это была ещё одна загадка.

Были у пещерных жителей и другие боги, и немало, даже трудно было разобраться в этой божественной иерархии. Богиня океана, боги охоты и рыбной ловли и ещё многие другие, что очень напоминало по смыслу языческие вероисповедания земных отсталых племён. Ещё одна легенда рассказывала о племенах, живущих по ту сторону мира. Раньше все меллы были одной большой семьёй, но однажды бог льда и богиня океанского дна, которые заботились о меллах, поссорились между собой, началась битва, сравнимая с концом света. Бог льда сотрясал льдинами, а богиня вызвала со дна огненную лаву, и в конце концов те немногие меллы, которые остались в живых, были навеки разделены между собой. Эта легенда навела Аэра на мысль о возможности существования иного вида разумной жизни на Европе, например, меллов, которые пошли по альтернативному пути эволюции. Или даже совершенно других разумных существ, которые с самого начала развивались обособленно.

Всего у меллов было три крупных события, повторяющихся с завидным постоянством. Так сказать, большая тройка событий. Именно на них и была основана градация времени. Это – великая охота меллов на бурдухаев, великая охота личинок бурдухаев на меллов и великая охота котираков на меллов. Меллы всегда побеждали, отчего и выживали как вид. В сущности говоря, вторую из этих, с позволения сказать, охот, они могли бы запросто пресечь на корню. Однако не делали этого в силу нескольких причин. Другую, с котираками, они очень сильно желали пресечь, но не могли. Таким образом, желаемое не совпадало с неизбежным, но несчастными они не были.

Как времяисчисление может опираться на столь эпизодические явления, как великие охоты? Достаточно просто. Допустим, кто-то из меллов хочет узнать, когда произошло такое-то событие. Ему отвечают: сразу же после предпоследней великой охоты на бурдухаев. А на возмущённое «нельзя ли поточнее», говорят: отчего же, можно. Незадолго до позапрошлого нападения котираков. И только Сианин с умным видом толкует всем про беглы. Впрочем, понятия «вчера», «сегодня» и «завтра» также были в обиходе у пещерных жителей.

Аэра показал меллам часы. Множество абстрактных, почти одинаковых символов, сменяющих друг друга либо по своему собственному наитию, либо согласно воле землянина, произвели на них сильное, но вполне «изгладимое» впечатление. Предназначение часов осталось непонятым.

Вкратце про котираков. Вырастая с неимоверной скоростью из земли в самое неподходящее для этого время, обозначенные особи сразу же выходили на тропу войны, а спустя час-полтора взрывались всеми своими семяпочками, раскидывая вокруг мелкие въедливые семена. Справедливости ради стоит отметить, что излюбленной их добычей являлись всё же швитгримеры и кобуи, а не меллы. Но швитгримеры были почти неуловимы, а улиткообразные кобуи обладали врождённым свойством спонтанно маскироваться под окружающую среду. Так что меллам приходилось отдуваться за всех. Они не могли подобно пронырливым швитгримерам юркнуть в любую скальную расселину или как кобуи притвориться тем, чем не являются.

Каждый раз котираки пытались завоевать мир одним и тем же дедовским способом. Во-первых, они начинали одновременно расти, проворно выпуская упругие бурые ростки, открывая листок за листком, раскидывая в стороны полотнища мертвенно-бледных лепестков. Во-вторых, устраивали слежку. Если вы вдруг замечаете, что из куста карашника за вами наблюдает единственный глаз-локатор котирака – этакий шноркель – спасайтесь, ибо последует нападение. Стоило какому-нибудь зазевавшемуся меллу оказаться поблизости, как котирак выбрасывал струю клейкой жидкости, втягивал в себя несчастную жертву, и что тогда происходило в глубине его цветоложа, одним богам известно.