– И тебе!

Машина развернулась и поехала прочь. Зверев не спешил, в голову снова полезли странные мысли, которые еще неделю назад он бы счел паранойей. Все свалилось в кучу и запуталось в огромный пучок событий, из которого тянулась одна маленькая ниточка. И вела она к дому с темными окнами, у которого уже минут десять стоял капитан.

– Ну что, Виктор, ты – моя последняя надежда.

Зверев подошел к двери и постучал. Через минуту в доме зажегся свет и послышался разговор.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Откройте, милиция!

Дверь слегка приоткрылась, в щелке за цепочкой появилась девушка.

– А можно посмотреть ваше удостоверение?

– Разумеется, – ответил капитан и, достав из кармана ксиву, протянул ее вперед. – Я по поводу Виктора. Мне с ним надо побеседовать, у следствия возникли некоторые вопросы, я хотел обсудить их с ним.

– А что, повесткой у нас уже не вызывают?

– Просто дело очень важное.

– А до утра ваше важное дело подождать никак не может?

– Извините, могу я пройти, а то замерз очень.

– Ну, хорошо. Проходите, – недовольно произнесла девушка, но все же открыла дверь и впустила Зверева в дом, где было тепло и уютно.

К зданию суда, которое находилось на улице Карла Маркса, прилетел черный ворон и, важно усевшись на ветке, замер. Словно ожидая чего-то или кого-то, он, практически не шевелясь, стал пристально всматриваться в людей, которые входили в храм справедливости и правосудия.

Вскоре к храму подъехала черная Волга, из которой вылез судья Петросянов. Николаю Егоровичу на вид было около сорока. Одет он был в дорогое пальто серого цвета и, судя по брюкам, бежевый костюм, обут в начищенные до блеска лакированные коричневые ботинки, а в руках держал черный дипломат. Петросянов пригнулся и побежал к зданию суда, пытаясь быстрее укрыться от непогоды. Поздоровавшись при входе с охранником, он спешно прошел в свой кабинет. Так начинался практически каждый рабочий день судьи Петросянова. Но не успел он выложить из дипломата нужные бумаги, как дверь его кабинета распахнулась, и в нее вошел полковник ДПС.

– Здорово, Петрович! Какими судьбами? – произнес удивленно Петросянов и, достав из кармана расческу, стал причесываться.

Полковник огляделся по сторонам и быстро подошел к Николаю Егоровичу.

– Что случилось? – поинтересовался судья у встревоженного чем-то приятеля.

– Сынок мой попал, – прошептал Петрович на ухо судье.

– Куда попал? – удивился тот.

– Ту-у-д-а-а, – чуть не плача протянул полковник.

– Я не понял, Петрович, ты ко мне пришел, чтобы я загадки твои разгадывал, или по делу? Я – не Бог, мысли читать не умею.

– По делу, по делу.

– Так давай, выкладывай, что да как, а то я намеков твоих не понимаю. Мы друг друга давно знаем, так что изволь начистоту.

– Да балбес мой на взятке попался! Они пару дней назад на Стрелецком посту стояли, идиоты! – начал свой рассказ полковник.

– Ну и?

– Ну, так вот. Стояли, сволочи, стояли и сбрендили. Твари! Представляешь, причудилось им, идиотам, что к нам президент приехал. Чем они там обкурились или обожрались, не знаю, но эти гады все начальство на уши подняли, а президента-то и нет. Те к ним с проверкой, а у них там денег, мать их, – швейцарский банк! Да еще у этих дурней наркоту нашли, прикинь! А мой оболтус у них в ту смену старшим был.

– Ну, а от меня ты что хочешь? Слышал я эту историю. Понаделали они шума. Говорят, приказ сверху поступил закрыть их всех.

– Да я уже каналы пробил, дело к тебе попадет. Ты бы помог, а? По-дружески. Я за ценой не постою – заплачу, сколько надо. А ты тут всех знаешь, да и связи у тебя хорошие. Похлопочи, а? Ну а то, что сверху приказ, так ведь мы все свои.

От этой речи у Петросянова расширились глаза.

– Петрович, я не понял, мне что, их всех отмазывать надо?!

– Да плюнь ты на всех! Сынка только моего одного и все, – жалобно простонал полковник.

– А что ж ты сам-то довел до такого? Неужто сразу придумать что-нибудь не мог? Ну, например, что он в той группе искал оборотня в погонах? – улыбнувшись, проговорил судья.

– Да что ты? После такого меня к этому делу близко не подпускают. Прокуратура все под свой контроль взяла, выслужиться хотят. А у тебя связи. Помоги, а? Я ж знаю, что вы с Паниным каждую субботу в баню ходите. А он как раз там главный.

– Ладно, хватит, помогу, чем смогу. Только сам понимаешь, дело рискованное и трудное, тем более наркота. Взятка-то – это ерунда, а вот то, что у них наркоту нашли, очень все осложняет. Если не получится, ты уж не обессудь.

– Да все я понимаю. Вот я тебе даже бумаги принес по этому делу, правда, пока половина, – сказал Петрович и протянул Петросянову пухлый конверт.

– Ну, раз ты даже бумаги принес, то дело точно должно сдвинуться с места, притом в нужную нам сторону, – радостно проговорил Петросянов, заглядывая внутрь конверта, где были уложены сотенные купюры американской валюты. Он убрал конверт в ящик стола. – Ну, Петрович, считай, что дело в шляпе! Мне б еще таких бумаг на подпись Панину и кое-кому из администрации, и, я думаю, все уладится.

– Конечно-конечно, все будет. Ты уж постарайся, а я тебе потом и баньку, и девочек организую, и еще бумаг по этому делу подкину. Только помоги, – заискивающе улыбаясь, проговорил полковник.

– Ну, все, Петрович, я понял. Иди-иди, а то меня еще работа ждет, – раскладывая документы на столе, пробормотал Петросянов.

– Хорошо, я ушел. Только не забудь, пожалуйста. Мы ж друг другу помогать должны, – не унимался полковник, пятясь и пытаясь нащупать ручку двери.

– Да хорошо-хорошо, все сделаю! – крикнул ему в след судья.

После ухода полковника Петросянов достал из своего дипломата какие-то документы и принялся за работу. Периодически в кабинете раздавались звонки, он снимал трубку и с кем-то долго разговаривал, иногда звонил сам и что-то выяснял. Спустя некоторое время ему пришлось прерваться. В кабинет вошла женщина с повесткой в руках.

– Здравствуйте, Николай Егорович, – робко проговорила она.

– Проходите, садитесь! – не поднимая головы, рявкнул Петросянов.

Женщина молча прошла по кабинету и села напротив судьи.

– Чего вам?!

– Здравствуйте. Я вот по повестке пришла, насчет своего сынишки, – чуть не плача проговорила посетительница.

– Так, давайте сопли здесь разводить не будем! По какому делу он проходит? – поднял глаза и впервые посмотрел на женщину Николай Егорович.

– Так, за хулиганство. Ефимов его фамилия, – зарыдала она.

– А-а-а, это тот, который напился и ограбил ларек?! И это вы называете хулиганством?! С каких пор уголовщина стала хулиганством?! – закричал на нее Петросянов.

– Так не грабил он. Он же ничего не помнит. Он ведь показания такие дал, так как его милиционеры избили.

– Ну конечно, он у вас белый и пушистый, а вся милиция наша плохая и продажная! А вы, гражданка, в курсе того, что он оказал сопротивление при аресте и пытался сбежать с места задержания?! – напирал судья.

– Да куда он сбежать-то мог? Его друзья говорили, что он в стельку пьяный был. И какое сопротивление в таком состоянии он мог оказать? – завыла мать обвиняемого.

– Ну, это все ваши домыслы, дамочка. А факты – вещь упрямая, и они говорят о другом. У меня вон два тома вашего дела о том, как он не мог! – буркнул Петросянов и снова принялся перекладывать бумаги.

– Помогите ему, пожалуйста, будьте человеком. Вы же сами понимаете, что он ни в чем не виноват. Били его сильно, вот он и сознался, – тихим и жалобным голосом пробормотала женщина.

– Я вас для этого и пригласил. Вы сами понимаете: дело буду разбирать я, а оно не в его пользу складывается. И как я ему смогу помочь? Как? Улики все против него. Это раз. Задержали его рядом с ларьком. Это два. Сопротивление при аресте оказал, это три. Я уж не говорю о чистосердечном признании, которое, якобы, имеется у прокурора. Вы и представить себе не можете, каких усилий стоит ему помочь. Это вам не от армии парня отмазать, это уголовное дело, гражданка. Тут энурезом не отделаешься. Я вас прекрасно понимаю: у самого дети. Рад бы помочь, только каким образом? Тем более прокурор – просто зверюга. Для него дело чести засадить кого-нибудь за решетку. Для него люди – мусор. Как с таким договориться? – вздохнул судья. – Есть, правда, один вариант. Но нет, нет, я на него не пойду и не соглашусь. Слишком рискованно, – убирая дело в стол, проговорил он.