– Так что вы хотите с ним сделать, господин? – сухо спросил Ворон.

– А ты помнишь царя Камбиса?[13]

– Конечно, мой сир.

– Пусть Грешник доделает начатое.

– Я все понял, – склонив голову, произнес Ворон.

Кто-то из толпы первым оценил случившееся.

– Да, хороший человек был, честный, и вот на тебе – такой срыв.

– Это точно!

– Да, нет справедливости! Бог всегда забирает к себе хороших людей! А все гады живут и здравствуют.

– Вот и верь в него после этого, раз он таких хороших людей не оберегает.

В закрывающейся карете скорой помощи блеснула улыбка Грешника, который в халате медбрата резким движением схватил скальпель.

На следующей день в кабинете Петросянова восседал на новеньком стуле из белоснежной кожи новый судья.

Войдя в прихожую деревенского дома, Зверев почувствовал тепло и уют. Он быстро снял куртку, разулся и посмотрел на девушку, которая с недовольным видом стояла перед ним.

– А где Виктор?

– На кухне, – буркнула она и показала рукой, давая понять Алексею, чтобы тот проходил.

Виктор сидел за столом перед бутылкой. На столе стояла скудная закуска в виде сковородки жареной картошки и банки соленых огурцов, в углу виднелись две уже опустошенные емкости из-под горячительного.

– Хорошо сидим.

От неожиданности Четырин вздрогнул.

– Что, опять из меня дурака делать приехали? Или все – с вещами на выход?

– Я присяду?

– Конечно, садитесь. Мне как, уже сухари сушить, или вы ко мне выпить приехали?

– Поговорить.

– Ну, давай поговорим, – Виктор взял бутылку, налил добрую порцию водки в стакан и подвинул его Звереву.

– Вы что, пить собираетесь?! Ты и так вторые сутки не просыхаешь! Ты обо мне подумал?! – заорала жена и, выхватив у мужа драгоценный напиток, попыталась вылить его в раковину.

Виктор быстро вскочил и отобрал бутылку.

– Пошла вон, дура!

Из соседней комнаты раздался детский плач, и хозяйка, зарыдав, удалилась из кухни.

– Давай пей, капитан, пей. Это наши проблемы, не твои. Поорет и перестанет, – пробормотал Виктор, садясь за стол.

– Да уж, – Зверев махом опрокинул стакан.

– Ну, о чем ты приехал со мной говорить?

– Все о том же.

– Ха! По-моему, я уже все тебе рассказал.

– Давай еще раз сначала.

– Как скажешь. Наше дело маленькое. Это вы у нас власть.

Закончив рассказ, Четырин налил стакан себе и капитану.

– Это все?

– А что ты хотел услышать? Ничего нового я тебе сказать не могу. Да и не сказочник я, чтобы байки травить.

– По-моему, ты рассказывал, что вы подобрали человека и довезли его до города и что он был виновен в смерти водителя. А теперь ты говоришь, что это был несчастный случай.

– Так ты мне все равно не поверишь. Зачем тогда утруждаться? Тебе ведь дело закрыть надо? Так давай, ковыряй дырку для очередной звезды. Вешай на меня, да и делов-то!

– Не так все просто. Если б надо было закрыть дело, я бы тебя не выпустил из кабинета. Ну а если я скажу, что верю тебе. Допустим, верю. Только не в то, что ты мне сейчас рассказал, а в то, что рассказывал раньше.

– Неужели и ты его видел? Чувствуешь, что воздух стал вокруг тяжелым, будто что-то поменялось?

– Нет, к сожалению, я ничего не чувствую и никого не видел.

– Тогда зачем мне строить из себя дурака?

– Потому что это твой единственный шанс не загреметь за убийство. Мой коллега Попов давно бы тебя упрятал, а я тут с тобой сопли развожу.

– О, как. Это значит, ты обо мне заботишься? Тогда лучше посади меня, чтобы, когда он снова придет, не смог до меня добраться! Желательно куда-нибудь на север, подальше отсюда. А впрочем, куда нам от него деться? Он везде найдет. Он про каждого знает. Все знает.

– Ладно, успокойся!

– Успокоиться? Успокоиться?! Да ты когда-нибудь встречался с самим злом? Он – черт, дьявол, нечисть! Я спать не могу, слышу его голос, в каждом темном углу его вижу! А ты мне говоришь успокоиться?! Вот, посмотри! – заорал Виктор и, вытащив из-за пазухи серебреный крестик на цепочке, начал трясти им перед лицом Зверева. – Я раньше ни в Бога, ни в дьявола не верил, а теперь ношу эту хрень на себе!

– Поверил?

– А теперь я во всех верю, даже в барабашек! Я как Фома.

– Потише хоть можно?! Ребенку спать надо! – раздался женский голос из соседней комнаты.

– Понятно тебе, капитан? – рявкнул Виктор и, выпив стакан, закурил сигарету.

Алексей проделал то же самое.

– Давай так. Я верю, что ты столкнулся с чем-то необъяснимым. Но услышь и ты меня. Чтобы помочь, я должен знать, почему он сел именно к вам. И почему ты решил, что это, мать его, дьявол?! Если бы он существовал, то прихлопнул бы нас, словно мух. Он ведь всемогущий, не так ли?! А я здесь, да и ты жив и невредим.

– И что же изменило твое мнение, капитан?

– Предчувствие.

– Какое предчувствие? Смешно!

– На самом деле смешно то, что он сел именно к вам, к двум простым людям черт те где, сел именно в ваш КамАЗ, ехал с вами, общался и грохнул водителя, а тебя оставил. И мне смешно, что ты еще жив. Вот это, действительно, смешно. Так что, если ты не расскажешь мне свои предположения, почему он выбрал именно вас, то на мою помощь можешь не рассчитывать. Я тотчас же встану и уйду. А ты оставайся здесь, жри свою водку и плачься о том, что тебя никто не понимает.

Виктор молча оглядел капитана, медленно поднялся, не сводя с него глаз, подошел к двери в комнату и, подсунув в щель полотенце, плотно закрыл ее, после чего вернулся на место и снова выпил.

– Я знаю, почему он сел именно к нам. Я чувствовал, что мне когда-нибудь за это воздастся, – его руки затряслись и из глаз потекли слезы.

Капитан выдержал паузу, поняв, что разговор будет серьезный и, по всей видимости, неприятный для Виктора.

– Что произошло?

– Я расскажу, я расскажу все. Только пообещай мне, что ты не отвернешься от меня.

– Я не Церковь, чтобы отворачиваться.

– Все произошло два года назад. Мы, как обычно, возвращались из командировки, ехали из Курска с грузом. Все было хорошо. На дворе стоял ноябрь, двадцатое число. Дни выдались на славу: светило солнце, и все шло своим чередом. Но как только мы проехали Воронеж, погода резко испортилась, пошел дождь, на трассу опустился густой туман, а в ночь температура упала ниже нуля, и дорога стала скользкой, словно стекло. Но и это не было бедой. Когда мы проезжали Мордово, машина сломалась, и сломалась она именно в том месте, где мы потом подобрали его. Чертово место, будь оно проклято. Изморозь пронизывала до костей. Около двух часов ночи мы уже окоченели полностью. Водитель предложил мне сбегать в кафешку и прикупить согревающего. Я так и сделал. Когда наш ремонт закончился, мы были уже навеселе. Я предложил ему заночевать до утра, но он отказался, сказал, что доставит товар к сроку. Если бы я знал, чем закончится наша поездка, я бы лучше пошел пешком, но тогда нам казалось, что все в порядке. Тогда мы сделали так, как нам казалось правильным. Мы всегда жалеем после того, как что-то происходит, а не прежде… – Виктор снова налил себе и капитану. – Пей капитан, ночь длинная.

Они выпили. Четырин встал из-за стола и, закурив, стал ходить по кухне.

– Что произошло дальше?

– Дальше? А дальше мы сбили человека. Мы просто не заметили его и сбили. В тумане и темноте мы не заметили человека на дороге. Грузовик проехал по нему, словно это была кочка на дороге. Мы остановились. Шок и чувство беспомощности охватили нас. Несколько минут мы сидели, не зная, что нам делать, а потом вышли. Семеныч взял фонарь, и мы начали искать несчастного. Луч света осветил его на обочине: он оказался метров за двадцать от машины. Когда мы подошли к нему, то увидели, что это священник. Его окровавленное тело лежало неподвижно в грязи у дороги. Пока мы стояли в оцепенении, туман рассеялся и пошел проливной дождь, будто сама природа оплакивала его. Если бы можно было вернуть все назад, если бы можно было, я бы поступил иначе, но в тот момент мы поступили так, как поступили. И снова он, этот долбанный выбор, о котором он нам твердил. Только сейчас я начинаю понимать, как он был прав. Михаил сразу же пошел к машине и взял лопату, тогда я еще не понимал, зачем. Я умолял его отвезти беднягу в больницу или вызвать милицию, но он не хотел слышать об этом. Я просил и уговаривал, а он просто оттолкнул меня и начал объяснять, что священнику уже ничем не поможешь, а у нас вся жизнь впереди. Что милиция нас и слушать не будет, так как мы выпимши, а ему надо кормить семью, и что его дети без отца пропадут. Да и у меня на тот момент жена была беременна, и он четко объяснил, что мы соучастники. Это сейчас я понимаю, что за рулем был он, и мне ничего не грозило. Но тогда это звучало как приговор. Мы взяли тело и потащили его прочь от дороги в лесополосу. Семеныч принялся рыть яму. Но и это было еще не все. Когда мы столкнули тело в могилу, священник захрипел. Он был живой. Я кинулся к нему и попытался вытащить его оттуда, но Михаил отшвырнул меня в сторону и сказал, чтобы я не распускал слюни, что до больницы мы его не довезем, а нам еще жить надо. И что если я ему снова помешаю, он похоронит нас обоих. Страх сделал свое дело.