— Может, и на деньги… — согласился Кашицин. — Ладно, помолчи! Давай послушаем, что он нам вещать будет…
— Вы интересовались, — продолжал глава района, — что за дорогу мы строим, и что будет с деревней Щукино. Я недавно давал по этому поводу подробное интервью в нашей местной прессе — надеюсь, большинство из вас уже ознакомились с ним!
Он потряс зажатым в руке газетным листом, как бы подтверждая факт наличия этого интервью.
— Однако, как мне сообщили, разговоры и слухи, не прекратились, а только усилились!
— Кто ж это ему сообчил-то? — вновь зашептал на ухо Кашицину пенсионер Мухин. — Не иначе, Ванька-Курица!
— Поэтому хочу еще раз заверить вас, уважаемые сельчане, что никаких тайных планов в отношении Щукино у нас нет! Действительно, по федеральной программе развития села, мы планируем переселение всех жителей этой заброшенной, лишенной элементарных бытовых удобств деревни в комфортабельные современные коттеджи! И, хочу подчеркнуть, помимо средств, выделенных федеральным бюджетом в рамках этой программы, огромную спонсорскую помощь нам оказал наш с вами депутат Государственной Думы Хабелов Реваз Георгиевич!
Береснев умолк в ожидании аплодисментов, однако староста, напуганный своим предыдущим неудачным опытом, даже не попытался захлопать. Береснев недовольно покосился на него и продолжил.
— Но и это еще не все! Нам задавали множество вопросов о дальнейшей судьбе и самой деревни Щукино. Так вот, на ее месте будет организовано крупное звероводческое хозяйство, в котором будут трудиться более сорока наших с вами земляков из разных регионов области. А это уже реальные рабочие места, гарантированная высокая зарплата и, что немаловажно, тоже новое комфортабельное жилье! На месте прежней деревни будет построен элитный поселок для тружеников фермы — два десятка домов из оцилиндрованного бруса по самым современным проектам! И деньги на это строительство также предоставила корпорация «АВРус», руководителем и главным акционером которой является уважаемый Реваз Георгиевич Хабелов!
— А дорога? — раздался из толпы чей-то любопытствующий голос. — С дорогой-то что будет? А то она уже сейчас разваливается! Чего ж, считай, из гольного песка сделана!..
— Да, вы совершенно правы! — в голосе Береснева звучал все тот же оптимизм. — Дорога, и в самом деле, носит лишь временный характер. Сейчас она нужна для эвакуации населения Щукино, а также для завоза стройматериалов. Затем надобности в ней уже не будет, и мы, скорее всего, ее закроем… Тем более, что существовавший ранее в окрестностях деревни заказник мы намерены восстановить!
— Что, тоже государственный? — ехидно уточнил Мухин.
— Ну, на государственный нам никто денег, разумеется, не выделит! — ничуть не смутившись, ответил глава района. — Так что, заказник, видимо, будет частным!
— Ну, все, хана теперь и рыбалке, и охоте! — обернувшись к соседу, возмутился Мухин.
Однако глава района услышал его замечание и поспешил возразить:
— Ничего подобного! И на рыбную ловлю, и на охоту или сбор грибов и ягод владелец данной территории будет продавать соответствующие лицензии. Причем, по вполне приемлемым, умеренным ценам. Это было нам твердо гарантировано!..
Расходились с собрания молча, с хмурыми и унылыми лицами. У калитки дачи Кашицина Мухин, протягивая ему на прощанье руку, заметил:
— А что, Лексеич, еще годик-другой и нас тоже какой-нибудь «хабелов» сначала купит, а опосля продаст… Китайцам!
— Болтун ты, Андрей Харитонович! Как есть болтун! — в сердцах отозвался Кашицин…
Глава 13
Отец Глеб и Рыков давно уже переместились на скамеечку возле палисадника, и теперь спокойно беседовали в тени нескольких невысоких рябин, доставшихся отцу Глебу в наследство от прежних хозяев. Священник сидел, опершись локтями на колени, и, не перебивая, слушал рассказ Рыкова. Дослушав до конца, оторвался от изучения травы у собственных ног и не по-старчески ясным взором светлых голубых глаз взглянул прямо в глаза Рыкову.
— Любезный мой Леонид Альбертович, — голос отца Глеба выражал неподдельное сочувствие и, одновременно, удивление. — Господь послал вам тяжелое испытание, которое вы достойно выдержали, не сломившись и не потеряв веру…
Рыков недоуменно посмотрел на священника, однако тот взмахом руки предупредил уже готовый сорваться с его губ вопрос:
— Я не ошибся — именно веру! Хоть вы, по-видимому, и считаете себя атеистом, но в добро-то вы верите! И в честность и порядочность людей… Фактически, вы верите в справедливость тех моральных и духовных заветов и наставлений, что Господь завещал нам устами пророков своих! И за это именно Он помогал вам в самые трудные минуты жизни, оберегал вас, если хотите. А покарав врагов ваших, Господь тем самым уберег вас от греха ненужной крови, от нарушения одной из главных заповедей — не убий! Так отчего же неспокойна душа ваша? Почему вы вспомнили всю эту историю именно сейчас, когда совсем другие люди и события вновь испытывают вас на крепость? Я не очень понимаю…
Рыков, до того внимательно, с нескрываемым удивлением слушавший горячую отповедь священника, неожиданно перебил его:
— Спасибо, конечно, за столь высокое мнение о моих духовных и моральных качествах, но тот, кого и я, и вы — с моих слов, разумеется! — считали уже наказанным самим богом, оказывается, жив и здоров!
Услышав такое заявление, Отец Глеб невольно растерялся:
— Простите, кого вы имеете в виду? Вы же сказали…
— Да я и сам думал, что все эти пауки давно загрызли друг друга! А теперь получается, что не все… Во всяком случае, Пузырь, о котором я только что рассказывал, живет и здравствует!
— И где же он скрывается? — с нескрываемым удивлением спросил отец Глеб.
— Скрывается? — саркастически усмехнулся Рыков. — Это я скрываюсь! А он на самом, можно сказать, виду — в Госдуме заседает!
— Вы хотите сказать, что это… — отец Глеб указал пальцем на газетную заметку, которую по-прежнему держал в руке.
— Вот именно, — не дослушав его, подтвердил Рыков, — Хабелов и Пузырь — один и тот же человек! Уж поверьте — я его запомнил на всю жизнь!
Рыков не стал рассказывать отцу Глебу, что причина этой уверенности кроется не только в его памяти…
Двумя неделями ранее
…с нарочитой приветливостью Хабелов махнул Рыкову на прощанье рукой, шагнул с высокого мостка на борт катера, и вскоре катер уже быстро удалялся от берега. Рыков постоял еще немного, провожая его взглядом, затем развернулся и пошел вверх по косогору в деревню.
— Сережа! — проходя мимо, бросил он возившемуся с мотоблоком высокому молодому парню лет двадцати пяти — тридцати. — Освободишься, загляни ко мне, ладно?
Парень оторвался от своего занятия и уже вослед ему крикнул:
— Сейчас, Леонид Альбертович, мне тут немножко осталось! Минут на десять…
Рыкова он застал на кухне с чашкой кофе в руках.
— Будешь? — хмуро поинтересовался Рыков, указывая взглядом на чашку.
— Ага! — смущаясь, улыбнулся молодой человек. — У вас всегда такой вкусный кофе!..
— Обычный… Просто не нужно жалеть ни кофе, ни сахара — вот и вся премудрость!
Он достал из шкафчика банку «Нескафе-Голд», зачерпнул из нее чайную ложку с верхом и высыпал в маленькую кофейную чашку. Затем бросил в нее два кусочка сахара-рафинада и залил кипятком.
— Ты у нас, вроде бы, специалист по разным базам данных? — спросил он, протягивая чашку молодому человеку.
— Вроде бы… — парень неловко покраснел. — Только я ведь этим уже не занимаюсь, вы же знаете!..
Еще два года назад Сергей Ломов, студент четвертого курса факультета математической лингвистики одного из престижных столичных ВУЗов, был в среде хакеров личностью весьма известной. Он с легкостью взламывал компьютерные базы частных и государственных организаций, не оставляя при этом никаких следов, если не считать «фирменного сообщения», появлявшегося на экранах его жертв: «Против Лома нет приема!». Сведения, хранившиеся в этих базах, его интересовали мало, если не сказать — не интересовали вовсе, поэтому никакого дохода из своего увлечения Лом не извлекал. Этот факт, хоть и служил слабым утешением владельцам пострадавших от его хобби компаний, но позволил ему избежать весьма значительного денежного штрафа и даже вполне реального тюремного срока — наказание за хакерскую деятельность ужесточалось с каждым годом.
