На похороны матери Захаров не попал. Телеграмма пришла, когда он мотался в одной из своих бесчисленных командировок, и в родительский дом он приехал только на «сороковины».

В квартире кроме согнувшегося под грузом потери, отца, он застал двоюродных сестер Дашу и Таю, и какую-то сильно накрашенную и молодящуюся пожилую даму. Дама по-хозяйски распоряжалась подготовкой к поминкам, давала указания сестрам и называла отца «Лешей».

— Познакомься, сынок! — представил ее отец, — Это Татьяна Петровна, наша с мамой боевая подруга! Они вместе служили, в одном медсанбате. Только Таню в самом конце войну у нас «увел» артиллерийский капитан, а после и мы с мамой тоже поженились. Так и разошлись наши дороги! А теперь вот снова встретились. Повод, правда, не очень веселый…

Потом, уже поздно вечером, когда гости разошлись, сидя вдвоем с отцом на кухне, Захаров узнал, что у отца с матерью, оказывается, было много боевых друзей, с которыми они все эти годы постоянно переписывались. А иногда, когда позволяли финансы, время и здоровье — встречались на День Победы в каком-нибудь из тех городов, через которые когда-то пролегал их боевой путь. Во время одной их таких поездок отец и встретился вновь с Татьяной. Она к тому времени уже давно похоронила мужа-артиллериста, а сын, женившись на своей однокурснице — немке из ГДР — после окончания института переехал к ней в Германию.

— Так что, теперь мы с ней остались просто два никому не нужных старика! Ты не обижайся, сынок, но я же понимаю, что у тебя своя семья, дети…

— О чем ты, батя! — возмутился Алексей, — Ты что же, думаешь, мы тебя одного бросим? Мы все равно уже собирались возвращаться, так что будешь жить с нами! Я сейчас немного денег подкопил, обменяем нашу «двушку» на трехкомнатную…

Отец тогда ничего не ответил Алексею, лишь грустно посмотрел на него и с сомнением покачал головой. А полгода спустя, прислал письмо, где написал, что они с Татьяной Петровной решили пожениться и уехать к ее сыну в Германию. Там, мол, для стариков условия лучше, и медицинское обслуживание намного качественнее. Спустя год Захаров, продав все свое «движимое и недвижимое», и обменяв питерскую «двушку» на трехкомнатную квартиру, забрал семью и окончательно простился с Севером…

…— Так что, теперь эта дача мне, вроде как, без надобности! Ты уж извини, Алексеич, остаешься тут совсем один…

— Да мне, поди, и оставаться-то недолго осталось — на девятый десяток скоро перевалит! Заезжала на днях на лисапете Надька с почты, пенсию привезла. Так, она прямо так и сказала: «Тебя, — говорит, — Лексеич, — на том свете давно уже черти с фонарями ищут! Да и старуха твоя, поди, заждалась! А мне гоняй тут, вози, понимаешь, твои копейки!»…

После отъезда отца в Дюссельдорф Захаров сильно обиделся на него, посчитав поспешную женитьбу предательством по отношению к памяти матери, а переезд — и вовсе ничем не оправданной глупостью. Долгое время он не звонил отцу и не отвечал на его письма. И лишь получив из Германии третье или четвертое письмо, решился позвонить. По голосу было слышно, насколько сильно отец сдал, но все равно старался бодриться и даже шутить. И лишь в самом конце разговора несмело спросил:

— Может, найдешь какую-нибудь возможность приехать? Так хочется увидеть напоследок тебя, да и внуков тоже… Я тут немного отложил со своего пособия — так что, смогу добавить, если что…

Сознаться отцу, что даже с его помощью приезд оставался малореальным, что устроенный «реформаторами» дефолт поставил его семью на грань выживания, Захаров не мог, да и не хотел — к чему было добавлять огорчений к его и без того нелегкой жизни? Он ссылался на крайнюю занятость, на сложности с оформлением документов, необходимость решать вопрос дальнейшего обучения детей… Разумеется, при этом он ни в малой степени не кривил душой, хотя прекрасно понимал, что времени для встречи остается все меньше. А оно — это безжалостное и неумолимое время — словно река, текло своим чередом, постепенно затягивая в этот неспешный но неодолимый поток людей с их делами, заботами и судьбами…

Ноябрь уступил место декабрю, сглаживая следы недавних финансовых потрясений, и жизнь постепенно возвращалась в привычное русло. Вернувшись с работы и поужинав, Захаров устроился в кресле у телевизора в надежде немного отдохнуть после длинного и тяжелого, насыщенного всевозможными встречами, совещаниями и переговорами, дня. Появление возле кресла сына с огромным, подаренным на день рождения роботом-трансформером в руках, Алексея обрадовало не очень.

— Чего тебе? — скрывая недовольство, спросил он.

— Пацаны в школе сказали, что из этого трансформера можно сделать ракетный катер! — радостно сообщил ему сын, — Поможешь? А то мне никак…

— Ну, если вопрос чисто технический!.. — перебарывая наваливавшуюся усталость и дремоту, с нарочитым энтузиазмом согласился Захаров.

Однако, вскоре эта простенькая, на первый взгляд, задача увлекла его и он уже забыл о своем намерении подремать у телевизора. В комнату заглянула Ирина.

— Ну, правильно! Они тут в игрушки играют, а я должна одна на кухне возиться! Хоть бы с женой пообщался несколько минут! А то я вас только как кухарка и интересую: «Когда кушать будем? А что у нас на ужин?» — передразнила она своих «мужиков».

— А ты присоединяйся к нам, верно сынок?

— Еще чего! — возмущенно парировала жена, — Только ваших роботов мне и не хватало!

— Ну, тогда садись рядом с нами — я тебе и кресло уступлю! Будешь развлекать нас разговорами. А, кстати, где у нас Ленка?

— Вот, заботливый папаша! Даже не знает, где его дочь! — снова начала, было, Ирина, но ее перебил Вовка:

— Да в музыкалке она, к концерту готовится! У них на Новый год праздничный концерт будет для родителей!

— А во сколько у них заканчивается репетиция? — поинтересовался у жены Алексей. — Может, сходим, встретим ее? Заодно погуляем немного…

В это миг что-то, прозвучавшее с экрана, неожиданно привлекло его внимание. Он отложил робота в сторону и повернулся к телевизору.

— Па, ну давай делать дальше! — тут же недовольно стал канючить Вовка.

— Подожди, дай послушать! — отмахнулся от сына Захаров.

Он протянул руку к пульту и прибавил громкость.

«…в этот день, ровно десять лет назад, в 11 часов 41 минуту по местному времени на территории Армении произошло катастрофическое землетрясение, унесшее жизни более 25 тысяч человек. За каких-то 30 секунд стихия практически уничтожила город Спитак и нанесла сильнейшие разрушения городам Ленинакан, Кировакан и Степанаван. Сегодня гостем нашей передачи является один из свидетелей этой трагедии, принимавший непосредственное участие в спасении пострадавших, Герой Советского Союза, Герой Армении, полковник в отставке…»

Захаров невольно наклонился ближе — с экрана, блестя гладким, словно отполированным, загорелым черепом, знакомым строгим и уверенным взглядом прямо в глаза ему смотрел Старый Майор…

Вот и заканчивается еще одна история. Все листки разобраны и пронумерованы, и каждое событие нашло, наконец, свое место в этом удивительном пазле под названием «жизнь».

Впрочем, заканчивается ли?

Нас сменят наши дети, а их — их собственные, и картина рассыплется, чтобы кто-то вновь начал собирать ее из крохотных кусочков, в надежде, все-таки, добраться до конца. Но конца не будет, пока существует на свете настоящая дружба и настоящая любовь, пока мы верим в добро и справедливость, а слова «честь» и «родина» не стали только словами. И мы любим свою страну не потому, что она что-то сделала или должна была сделать для нас, а потому, что другой у нас нет, и не будет. И мы перед ней в вечном долгу, как сыновья перед Матерью. И какие бы правители или властители не пытались присвоить себе право говорить от ее имени, мы все равно будем слышать только Ее голос…