И сон души растворяется в аромате Сейчас.
И сон духа слабеет, и клонит голову, и стихает с Утренней Звездой.
Ибо всякий сон начинается в Сейчас и завершается в Сейчас.
В сердцевине цветка — мерцающем, спящем без сновидений Змее.
И что уходит, есть сон, и что приходит — сон. Есть вечное и единственное Сейчас, Сейчас и Я Есмь.
Сидящие мужчины молчали. На дороге скрипела повозка, влекомая волами, да с озера доносился слабый стук весел. Но семеро мужчин сидели, склонив головы, в состоянии близком к трансу, впитывая слова Рамона.
Мягко зазвучал барабан, словно сам по себе. И один из мужчин запел тихим голосом:
Бог Утренней Звезды
Стоял между ночью и днем:
Как птица, поднявшая крылья, стоит,
Сияя правым крылом,
Левым во тьму погрузясь.
Звезда Зари над горизонтом.
Вот! Я здесь всегда!
Далеко, в бездне Вселенной,
Взмахну дневным крылом, и свет
Лицо вам озарит мгновенно,
Взмахну другим, и станет тьма.
Но я на месте неизменно.
Да, я здесь всегда, я Бог
Всего. И сквозь мельканье
Крыл моих владыки пред людьми видят меня.
Видят меня и вновь им застит зренье.
Но вот! я здесь всегда
Для жаждущих познанья.
Миллионы не видят меня никогда,
Только взмах крыла моего,
Течение времени, смену всего,
Жар солнца, холод льда.
Но вас, кто прозревает меня самого
Мелькания дня и ночи среди.
Я сделаю Богами Пути
Невидимого.
Тропы между пропастью тьмы и бездною света;
Тропы, как след проползшей змеи, как шнур запала в это
Сердце тени, чтобы взорвать ее, разнести ее прах по ветру.
Я здесь всегда. С рассвета до рассвета.
На крыльях бесконечного полета,
Посередине между миром и войной.
В животворящей влаге мира
И в жерле, что грозит войной,
Меня найдете — не кумира,
Не мстителя, но кто совсем иной.
Я беспредельно далек
От любви и схваток земных,
Как звезда, как воды поток,
Омывающий мирских владык.
— Говорю вам! — сказал Рамон в наступившей тишине. — Мы будем боги перед людьми и владыки перед людьми. Но богами людей и владыками людей мы не будем. Говорю вам! Мы — боги ночи, Боги дня и ночи. Сыновья Утренней Звезды, сыновья Вечерней Звезды. Люди Утренней и Вечерней Звезды.
Мы не боги людей: как люди могут сделать нас богами? И мы не владыки людей, ибо люди не заслуживают этого.
Но я — Утренняя и Вечерняя Звезда, и я бог дня и ночи. Властью, которою наделена моя левая рука, и властью, которая в моей правой руке, я бог двух путей.
И мой цветок на земле — жасмин, а на небе — цветок Венеры, вечерней звезды.
Я не буду ни командовать вами, ни служить вам, ибо змей уползает и сворачивается в своем жилище.
И все же я буду с вами, чтобы вы не отступились от самих себя.
Нельзя ни давать, ни принимать. Когда пальцы дарят прикосновение пальцам, принимающим его, Утренняя Звезда тут же вспыхивает от этого прикосновения, и цветок жасмина светится между ними. Таким образом, вы не даете и не берете, и нет руки предлагающей и руки получающей, но есть лишь звезда между ними, и обе руки, темная и светлая, невидимы. Цветок жасмина объединяет в своей чашечке дающего и получающего, и благоухание единения плывет в воздухе.
Думайте не о том, чтобы дать, и не о том, чтобы получить, но лишь о том, чтобы расцвел цветок жасмина.
Не расточайте того, чего у вас избыток, и не позволяйте ничего отнимать у вас.
И не отнимайте ничего. Даже аромат у розы, или сок у граната, или тепло у огня.
Но скажите розе: Вот! Я срываю тебя с твоего стебля, и твое дыхание в моих ноздрях, и мое дыхание глубоко в тебе. Пусть это будет наше причастие друг другу.
И гранат разламывайте с трепетом; у вас в руках солнечный закат. Скажите: Я иду, приди и ты. Пусть Вечерняя Звезда встанет между нами.
И когда возгорается огонь, а ветер промозгл, и вы протягиваете руки к огню, прислушайтесь к тому, что говорит он: «Ах! Ты ли это? Ты пришел ко мне?». — И вы говорите: Вот, я проделал длиннейший путь, по тропе величайшего змея. Но ты сошел ко мне, и я иду к себе. И где ты протягиваешь ко мне руки, я протягиваю руки к тебе, и жасмин расцветает на пылающем кусте между нами. Наша встреча — пылающий куст, на котором распускается цветок жасмина.
Ничего не отнимайте сами и не позволяйте отнимать у себя. Ибо тот, кто отнимает, и тот, у кого отнимают, равно подрывают корень жасмина и оскорбляют Вечернюю Звезду.
Ничего не присваивайте, чтобы сказать: Это мое! Ибо ничем не можете распоряжаться, даже покоем.
Ничем, ни золотом, ни землей, ни любовью, ни жизнью, ни покоем, ни даже скорбью или смертью, ни даже спасением.
Ни о чем не говорите: Это мое.
Но говорите только: Оно со мной.
Ибо золото, которое с вами, медленно убывает, как луна на ущербе, с высоты освещающая вам путь, говоря: Вот! Мы любовались друг другом. Вот! так недолго, ты и я любовались друг другом.
И ваша земля говорит вам: Ах, мое дитя далекого отца! Приди, холь меня, холь меня недолгое время, чтобы маки и пшеница гнали ветерок меж моею грудью и твоей! Потом ляг со мной общим могильным холмиком.
И слушайте вашу любовь, говорящую: Возлюбленный! Твой меч скосил меня, как траву, и тьма на мне, и дрожь Вечерней Звезды. И ты для меня тьма и неизвестность. О, когда ты встанешь и отправишься в путь, говори со мной, скажи только: Звезда между нами.
И скажите вашей жизни: Я твой? Ты моя? Я голубая кривая дня вокруг твоей прямой ночи? И мои глаза — сумрак ни твой и ни мой, а тот, где звезды висят? Верхняя губа моя — закат, нижняя — рассвет, и во рту дрожит звезда?
И скажите вашему покою: Ах! взойди, бессмертная звезда! Уже воды зари мчат над тобой, и уносит меня их поток!
И скажите вашей скорби: Топор, ты сражаешь меня!
Но дает искру твое острие, и моя рана!
Рази же меня, я закрываю руками лицо, отец Звезды.
И скажите вашей силе: Вот, воды ночи поднимаются по моим ногам и чреслам, воды дня текут по глазам и рту — в море моей груди. Вот, они встречаются! Мой живот — волны силы, что устремляются вниз по желобу позвоночника, и звезда низко висит над потоком, над беспокойной зарей.
И скажите вашей смерти: Да будет так! Я и моя душа, мы идем к тебе, Вечерняя Звезда. Плоть, иди в ночь. Дух, прощай, настал твой день. Оставь меня. Я ухожу окончательно наг к самой нагой Звезде.
Глава XII
Темные воды
Мужчины встали, надели рубахи и шляпы, попрощались с Рамоном, поднося на секунду ладонь к глазам, и спустились по лестнице. Лязгнула железная дверь внизу, привратник вернулся, положил ключ на барабан и неслышно, учтиво удалился.
