Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Люди, приплывшие на маленьких каноэ, расположились амфитеатром на камнях. В повисшей тишине Рамон лупой поджег охапку камыша и сосновых прутьев. Торопливые огоньки, как маленькие змейки, побежали в ярком солнце по камышовым стеблям; появилась тонкая струйка дыма. Рамон сунул загоревшуюся охапку под аккуратную пирамиду из сучьев.

Сучья затрещали, повалил белый дым, сладко запахло сосновой смолой, и в воздухе заплясали оранжево-красные языки полупрозрачного пламени. Вдруг дохнуло жаром, рванулся вверх неожиданный огонь, и дружно затрещали смолистые сучья. Стекло огромного гроба лопнуло с мучительным воплем, осколки со звоном посыпались вниз. Коричневатое пламя сквозь прутья охватило фигуры, которые тут же почернели. Тонкие шелковые и атласные покровы моментально превратились в черный пепел, краска нарисованных ран черно пузырилась.

Молодой священник снял с себя белое облачение и с пылающим лицом швырнул его в огонь, оставшись в простой черной сутане. Потом сорвал и ее и оказался в белых хлопчатых рубахе и штанах людей Кецалькоатля. Штаны были закатаны до колен. Сутана тоже полетела в костер. Кто-то протянул ему большую шляпу и белое серапе с голубой каймой.

В воздухе стоял смешанный запах горящих краски, дерева и смолы. Стена огня все плотней смыкалась вокруг почерневших фигур, пока ничего не стало видно, кроме хвоста густого дыма и коричнево-красных языков ревущего пламени. Пылающее распятие соскользнуло и упало вниз. Человек схватил его и сунул в огонь, под скульптуры. В каком-то экстазе люди подкидывали и подкидывали крупные смолистые сучья, которые чуть ли не взрывались, падая в огонь. Раскалившиеся камни стреляли, как ружья. Все отступили от этого ревущего дерева огня, которое поднималось все выше; темный дым и искры столбом летели в небо.

Один из высоких камней, служивших опорой решетке, с треском разлетелся вдребезги, железные прутья и горящие куски фигур с грохотом рухнули вниз. От стеклянного гроба ничего не осталось, только раскачивались скреплявшие его металлические полосы, потом, раскаленные докрасна, скрутились спиралью в новой вспышке огня. Железные прутья, как странные ветви, торчали из кучи рдеющих углей.

Скоро от костра остались лишь жарко пылающие угли деревянных скульптур и мешанина полурасплавленных железных прутьев.

Рамон стоял в стороне и молча смотрел на остатки костра; его темное лицо было бесстрастно.

Затем, когда над грудой красных углей лишь пробегали голубоватые язычки огня, с горы над ними со свистом полетели в небо ракеты, с грохотом рассыпаясь в незрячей горячей синеве голубым и золотым дождем.

Народ на противоположном берегу видел дерево костра со стволом огня и кроной дыма. Теперь люди услышали громкую канонаду взрывающихся ракет и смотрели в сторону островка, крича со страхом и одновременно с восторгом вандалов.

— Господь! Господь! Пречистая! Пресвятая!

Огонь, и дым, и ракеты растаяли, не оставив в горячем воздухе и следа. Угли сгребли в кучу и сбросили в глубокую расселину.

Лодка отплыла обратно; коричневатый сквозь дымку марева берег выглядел неизменным. В юго-западной стороне из-за пересохших, молчаливых гор поднималось облако, как широкий белый хвост, огромный пушистый беличий хвост. Он увеличивался, становился пушистей, поднимаясь к зениту, прямо к солнцу. И пока разворачивали парус и лавировали, пытаясь поймать ветер, на белое, как мел, озеро легла легкая тень.

Только над низкой стороной Скорпионьего острова еще дрожал раскаленный воздух.

Рамон вернулся в одном из катеров. Грозовые облака постепенно заволакивали небо. В Сайюлу плыть было невозможно, и большая лодка пошла в Тулиапан. Маленькие каноэ молча и торопливо плыли обратно.

На берег сошли до того, как поднялся ветер. Рамон пошел запереть двери церкви.

Толпа разошлась, подгоняемая ветром, бешено трепавшим платки женщин, рвавшим листву, закручивавшим пыль. Сайюла осталась без Бога, и в глубине души они были этому рады.

Глава XIX

Нападение на Хамильтепек

Неожиданно почти все солдаты ушли из городка — в Колиме произошел «бунт». Захватили поезд, поубивали людей. К тому же кое-кто, а именно генералы Фулано и Тулано, «высказались» против правительства.

Волнение в воздухе, каждый ощущал эту периодическую дрожь страха! Но кроме этого, все, в основном, как обычно. Церковь оставалась запертой, молчащей. Часы на фасаде церкви стояли. Времени вдруг не стало, часы и минуты осыпались, ничем не примечательные дни проходили, как в древности, неотличимые один от другого. Странные, не поддающиеся подсчету, неприметные дни древнего языческого мира.

Кэт чувствовала себя почти русалкой, пытающейся плавать в чуждой стихии. Какой-то беззвучный прибой унес ее в древнюю, библейскую тишину, где все двигалось, не соприкасаясь друг с другом. Она двигалась и существовала, ни с чем не соприкасаясь. Даже бой часов прекратился. Как тонущий человек ничего не видит, кроме воды, так и Кэт ничего не видела, кроме лика вневременных вод.

Так что, разумеется, она отделилась за свою соломинку. Это было невыносимо. Она заказала старый, разболтанный «форд», который, гремя на ухабах разбитой дороги, отвез ее в Хамильтепек.

Как всегда, когда начинались подобные «мятежи», округа странно изменилась и опустела. Из нее словно выкачали живую душу и осталась одна мертвящая, злокачественная пустота. Хотя до Хамильтепека было недалеко, едва они выехали из городка, шофер и его маленький помощник сжались от страха.

Есть что-то поистине непостижимое в том, как испуг воздействует на мексиканцев. Мужчины и женщины валятся на землю и корчатся раздавленными лягушками, не в силах подняться. Кэт напрягла всю свою волю, чтобы не поддаться подобному унизительному абсурду.

До Хамильтепека добрались без приключений. Вокруг было тихо, но то была обыкновенная тишина. Во дворе стояла пустая бычья повозка. Солдат охраны не видно. Все ушли на подавление бунта. Только слонялось несколько пеонов. День был праздничный, фиеста, когда работы мало. В домах пеонов женщины готовили тортильи, толкли в ступках все, что нужно для жгучего соуса чили. Фиеста! Лишь ветряк, качавший воду из озера, крутился быстро, бесшумно.

Они въехали во двор; к машине подошли двое слуг с ружьями, перепоясанные патронташами, и негромко заговорили с шофером.

— Донья Карлота дома? — спросила Кэт.

— Нет, сеньора. Хозяйка уехала.

— А дон Рамон?

— Да, сеньора! Он здесь.

Пока она колебалась, нервничая, во дворе появился Рамон в своем ослепительно белом крестьянском наряде.

— Я приехала повидать вас, — сказала Кэт. — Не знаю, может, я не ко времени. Но могу уехать обратно.

— Нет, — сказал он. — Рад видеть вас. А то мне что-то было одиноко. Не знаю, почему. Поднимемся наверх?

— Господин! — сказал шофер негромко. — Мне надо остаться?

Рамон сказал ему несколько слов. Шофер был встревожен и не хотел оставаться. Он сказал, что к такому-то часу ему нужно быть в Сайюле. Явная отговорка. Видно было, что ему не терпелось убраться восвояси.

— Тогда лучше отпустить его, — сказал Рамон Кэт. — Вы не возражаете, если вас отвезут домой на лодке?

— Не хочу доставлять вам лишние хлопоты.

— Спокойней будет отпустить этого приятеля, а вы сможете уехать на лодке, когда пожелаете. Так мы все будем чувствовать себя свободней.

Кэт расплатилась с шофером, и «форд» с дребезгом развернулся, выехал со двора и что есть мочи помчался обратно.

Рамон сказал несколько слов двоим вооруженным молодым людям, и те послушно встали на страже у парадных дверей.

— Зачем вам нужна вооруженная охрана? — спросила она.

— О, они опасаются бандитов, — ответил он. — Всякий раз, когда где-нибудь происходит мятеж, все боятся бандитов. Потому что мятежи неизменно порождают бандитов.

— Но откуда они берутся? — спросила Кэт, когда они входили во внутреннюю дверь.

— Из деревень, — сказал он, закрывая за ними тяжелую дверь этого входа и вставляя в пазы толстые и длинные, от стены до стены, железные перекладины.

76
{"b":"590054","o":1}