Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Мать смотрела на загоревшего и заметно окрепшего сына и без конца повторяла:

— Неужели это мой сын? Не понимаю…

— Я тоже не понимаю, — шутил Федос. — Знаешь что, мама, давай об этом у Миколы спросим.

— Мое дело сторона. — Микола равнодушно зевнул. — Пусть документы покажет.

— Ах вы, остряки! Над женщиной смеетесь. Марш по местам! — улыбаясь, сказала тетя Настя.

После ужина в доме лесника долго еще горел свет. Мама Федоса с широко раскрытыми глазами слушала рассказы родственников о приключениях ее сына. И время от времени всплескивала руками:

— Боже мой! Боже мой! Неужели все это он, мой Федос! — и незаметно смахивала слезу.

На следующее утро, когда Федос босиком, в одних трусах вместе с Миколой выскочил во двор на зарядку, мама пришла в ужас.

— Сыночек, что ты делаешь, ты ведь заболеешь! Вернись сейчас же!

— Не заболею, ма, не бойся. А домой вернемся, я и тебя зарядку делать научу.

Мама никак не могла поверить своим глазам, увидев, что Федос двумя руками выжимает Миколину гантель и что моется холодной колодезной водой.

Потом пришли Лена и Сергей.

А вскоре к воротам подъехал бензовоз и, скрипя тормозами, остановился. Из него выпрыгнула Марыля в комбинезоне и быстро вошла во двор. Она очень торопилась. Даже в дом не зашла. Только приоткрыла дверь, крикнула:

— Готовы? Я еду за горючим. До самой станции довезу.

Интересно, почему, когда прощаешься с близкими тебе людьми, так щекочет в носу, а слезы словно кто-то нарочно выталкивает из глаз?

Федос поглядывал то на дядю Петруся, то на тетю Настю. Только на Лену и Сергея не смотрел. Боялся, что не выдержит, разревется, как маленький.

— Так ты уж пиши нам, — попросил на прощание Сергей и шмыгнул носом. — Марки разные интересные наклеивай. Обещаешь? А?

— Буду писать, — деланным грубым голосом отвечал Федос.

— И… приезжай в будущем году, — тихонько сказала Лена.

— Сперва ты и Сергей на зимние каникулы — ко мне.

— Приезжай летом, — словно не слыша Федоса, повторила Лена.

— Приедет, приедет, — пообещала за Федоса его мама. Потом наклонилась, обняла девочку за плечи и поцеловала.

Наконец машина тронулась. Федос выглянул в окно.

Дядя Петрусь, тетя Настя и Сергей с Леной стояли у ворот, махали руками. Федос тоже помахал им.

Марыля проверила, хорошо ли закрыты дверцы кабины.

Бензовоз быстро набирал скорость и мчался так, словно у него появились крылья.

Алесик едет в Красобор

В автобусе

Красобор - i_012.jpg

Алесик, ноги с сиденья опусти. Сандалиями костюм мне испачкаешь.

— Сандалии, папочка, у меня чистые. Я ими уже становился на твой портфель и на тот желтый чемодан в проходе. Посмотри: ни пятнышка.

— Сядь и сиди, как все люди.

— Учительница целый год талдычит: сиди, как все. Мама дома тоже: делай, как все. Как все, я сидел в поезде. И в автобусе сидел, как все. Мне вот где, в горле, сидит это «как все»… Пап, а пап, а к Красобору скоро подъедем?

— Сперва до Бородович доберемся, а уже оттуда путь на Красобор. Да не крутись же ты, сядь, как все пассажиры, как та девочка впереди, в красном берете.

— Она не крутится, потому что спит под своим беретом, соня автобусная!

— Сам ты соня! — обернулась девочка с толстыми румяными щеками. — И выдумщик. Я не сплю, а гляжу. И ты гляди.

— Ха! Гляделка-балделка! — Алесик смешливо сморщил нос.

Папа нахмурил брови:

— Не груби, Алесь. Совет хороший: разглядывай, что за окном. Дорога короче будет.

— А на что смотреть?

— Ты к окну сперва повернись.

— Так за окном поля одни. Лесу — ни деревца. Будто не на партизанский праздник едем, а на экскурсию в колхоз.

— Всему свое время. Вот горку минем, в низинку спустимся — там и лес начнется. А время придет, и на партизанской встрече побудем.

— Папа, партизаны в Красобор с орденами и медалями приедут?

— Само собою.

— А ты свои не забыл?

— Взял.

— Я тоже свою октябрятскую звездочку взял, — почему-то вздохнул Алесик.

Алесик хотел еще что-то спросить, но с двух сторон дороги подступил лес. Высокий, густой. Алесик смолк и долго молчал, о чем-то думая. А когда спросил, то оказалось, уже совсем про другое:

— Папа, во время войны партизаны тоже на автобусах ездили?

Отец усмехнулся, но ответить не успел, потому что спереди обернулся красный берет и его хозяйка пропела въедливым тоненьким голоском:

— Когда была война, партизаны не такими неженками были. Они и пешком не боялись ходить.

Водитель объявил в микрофон:

— Подъезжаем к Сосновке. Остановка — пять минут.

— Слушай! — вдруг встрепенулся отец. — Может, нам тут слезть, а, Алесь? Да напрямик через лес, по-партизански?

— По-партизански! Только по-партизански! — весь засветился Алесик.

Отец подхватил черный портфель, а Алесик перекинул через плечо старый, обшарпанный, но настоящий военный бинокль. И они начали пробираться между сумок и чемоданов к выходу. У самой двери Алесик обернулся. Девочка в красном берете с интересом смотрела ему вслед. Алесик надул щеки и передразнил ее. Девочка в ответ показала язык.

Дорога, которая погибла

Сосновка — большая деревня с автобусной станцией. В станционном буфете отец купил Алесику вареное яйцо и молоко, а себе взял бутерброд и стакан кофе.

Потом отец расспрашивал у пожилой буфетчицы дорогу до Бородович — через речку Жеремянку.

Буфетчица поясняла, а сама с удивлением смотрела на них. И даже плечами пожала:

— Кто хочет быстрее добраться до Бородович, садятся на автобус. На тот, с которого вы слезли.

— На автобусе нам не подходит.

— Никак не подходит, — подтвердил Алесик.

И они пошли.

Лес начался сразу же за Сосновкой. Деревня, по-видимому, так называлась потому, что своим краем прижималась к огромному сосновому бору. Сосны были стройные, высокие, до неба. Ствол у каждой снизу — бурый и шероховатый, а сверху — гладкий и золотистый. Зеленые вершины сходились где-то высоко-высоко. Так высоко, что Алесикова тюбетейка упала на землю, когда он поднял голову, чтобы увидеть макушку сосны.

Солнце почти не пробивалось сквозь зелень вершин. И лес встретил путников приятной прохладой и птичьим пересвистом.

Углубились в чащу. Отец заволновался, начал оглядываться. Он морщил лоб, видимо что-то припоминая. А Алесик набросился на россыпь шишек на старой, заросшей травою дороге.

— Чур мои! Чур мои на тыщу лет! Я их нашел и я их соберу! — радостно закричал он.

— Этого добра здесь на каждом шагу… Если ты будешь из-за каждой мелочи задерживаться, то мы и не увидим ничего, и до Жеремян не доберемся, — недовольно заметил отец. — Пойдем быстрее. Хочу тебе сожженный мост показать.

— Сожженный мост? В лесу?

— Сам увидишь. И расскажу интересную историю.

— Папка, ты партизанил в этом лесу?

— Да. Это зона нашего отряда «Мститель» и нашей бригады.

Дорожка полого сбежала вниз. Сосны сменились старыми, разлапистыми елями, вокруг которых зеленел мох.

Неожиданно путь их пересекла широкая насыпь, поросшая деревьями и кустарником. Папа первым поднялся на нее и дальше пошел по насыпи.

— Почему мы свернули с дороги? — удивился Алесик, поднимаясь вслед за отцом. Тот не ответил — потянул Алесика за руку меж кустов крушины, калины и молодого орешника. — Не заблудимся, папочка?

— Нет, сынок. Мы идем по дороге. Только она давно-давно погибла.

— Погибла дорога?

— Да. Ее убила война. Присмотрелся Алесик — и впрямь дорога будто бы. Но какая-то уж слишком заброшенная: насыпь травою заросла, да и деревья с кустами повырастать успели.

— Удивительно, — пожал плечами Алесик. — Я и не знал, что дороги, как и люди, умирают.

— Случается…

58
{"b":"589913","o":1}