— Кондитерская открыта.

Федос хотел было рассмеяться, но, поглядев туда, куда показал дядя, воскликнул:

— Так это же малинник! А малины сколько! О-го-го!

— Вот я и говорю: кондитерская открыта. Заходи, пожалуйста, любой и каждый!

— Ясно, понятно, очень приятно! — скороговоркой выпалил Федос школьную поговорку, которую часто произносили и его одноклассники, и он сам, и прямо по росистой траве, сквозь мокрые кусты, позабыв все на свете, ринулся вперед. — Спелая малина! Сладкая! — приговаривал он, засовывая в рот целые пригоршни душистой и сочной ягоды. — Почему же ее никто не собирает?

— Как так не собирают? Люди едят, птицы лакомятся. Да вот два дня лил дождь. Кому же мокнуть охота? Малинка и поспела.

— А-а-а! Угу! — Чем глубже Федос уходил в малинник, тем меньше слов удавалось ему выговорить.

Дядя Петрусь тоже собирал малину, но только клал ее не в рот, а в эмалированный бидончик.

Перехватив вопросительный взгляд племянника, он сказал:

— Домой отнесем. Всех угостим. Им-то в лес ходить некогда.

Федос подумал, что дядя прав, и стал ему помогать. Вдвоем они очень быстро наполнили бидончик до краев.

— А теперь и моя очередь, — улыбнулся дядя Петрусь и тоже вдоволь наелся малины.

Потом сказал:

— Дальше пошли. Кондитерская большая. Это еще не все.

— Здо́рово! — радостно прокричал Федос, предвкушая новое удовольствие.

Выйдя из малинника, прошли заболоченную опушку и поднялись на поросший густым кустарником холм. Федос больше не искал глазами витрин и прилавков, как в первый раз, а внимательно приглядывался к кустикам.

— Вижу! — закричал он наконец. — Красные и черные ягоды. Похожие на малину. Но это ведь не малина, правда?

— Ежевика. Попробуй, не оторвешься. Только выбирай самую спелую — черную.

Ежевика понравилась Федосу еще больше, чем малина.

— Вкуснотища! — облизнулся он, поглаживая живот. — Но уже многовато получается. Если есть здесь еще какие-нибудь такие ягоды, я уже и попробовать не смогу…

— Есть! — весело откликнулся дядя Петрусь. — Как не быть! Кондитерская лесная велика. В городе такого большого магазина не сыщешь!

— Пошли туда! Есть не буду — так хоть посмотрю.

Прошли еще немного. Дядя Петрусь остановился на широкой поляне. Но здесь Федос, как ни присматривался, никаких ягод не увидел.

— Нет ничего. Одни удочки растут, — сказал он, показывая на длинные ветви высокого кустарника.

— Удочки, верно, — улыбнулся дядя Петрусь. — Но не только. Ты вверх посмотри!

— Орехи! Вот они где! А я и не знал, что они так растут…

Целую сумку орехов набрали. Полные карманы. А Федос еще и за пазуху насовал.

— Дядя Петрусь, а почему нигде грибов не видно? — спросил Федос, когда они оказались среди высоких развесистых елей.

— Сухо было в лесу.

— Сухо? Так ведь дождь лил.

— Дождь дождем, да все же грибы не так-то легко появляются после засухи.

В эту минуту дорогу перебежал маленький рыжий зверек с пушистым хвостом.

— Белочка? — удивился и обрадовался Федос.

— Она.

Еще через несколько шагов Федос заметил на земле несколько пестрых птичьих перышек.

— Какая-то птица потеряла, — сказал он.

— Тетерев. Потерял, да. Но, видать, с головой вместе. Ястреб, наверно, напал.

— А-а! Ястреб-тетеревятник! Я знаю! Он — враг всех птиц.

За разговором не заметил Федос, как вышли на широкую лужайку с густым ольшаником по краям и редким березняком посередине.

Свернули в густую сочную траву, которая росла вокруг березок.

Неожиданно рядом послышалось хлопанье крыльев. Большая черная птица, выпорхнув прямо из-за спины Федоса, шумно поднялась в воздух.

— Тетерев, — уверенно заявил Федос.

— А ты что, их видел уже?

— Два дня по болоту гонял, когда с Миколой ездил.

— Вот как!

— А почему вы не выстрелили в него?

— Во-первых, жалко его: уж больно красив. Во-вторых, заказник у нас. На три года охота запрещена. Чтоб больше птиц и зверей развелось.

На большой кочке среди травы Федос снова заметил несколько перьев. Маленьких, сизых. Он вопросительно посмотрел на дядю Петруся.

— И здесь разбойник клювастый похозяйничал. Голубя дикого убил.

— Его самого убить надо! Или гнездо разорить, чтобы жить было негде.

— Правильно. Весной я два гнезда ястребиных уничтожил. Двух тетеревятников убил. Но пара еще осталась. Недавно я подсмотрел, где они часто садятся.

— И ружье…

— Да, для того и взял.

— А где это место? — затаил дыхание Федос.

— Вон видишь стога… — И дядя Петрусь указал пальцем в левый угол лужайки.

— Так побежали туда!

— Нет, брат, так нельзя. Их ведь запросто можно спугнуть.

Дядя Петрусь, а за ним Федос вошли в кусты и, стараясь не шуметь, стали пробираться в нужном направлении. При каждом прикосновении к ветвям с листьев падали крупные капли. На спину, на плечи, на голову. Раз даже показалось Федосу, будто за шиворот кто-то из кружки водой плеснул.

— Ой-е-ей! — тихонько пропищал он.

— Ты что? Лесного дождичка испугался? — усмехнулся дядя Петрусь.

Сам он не обращал на капли ни малейшего внимания.

Прошли еще несколько шагов. Вдруг дядя Петрусь остановился и еле слышно прошептал:

— Смотри, вон он, на стогу! Видишь?

Федос глянул сквозь кусты на стог и увидел на нем большую нахохлившуюся птицу, похожую на орла.

— Тетеревятник! — вырвалось у Федоса. — Дядя Петрусь, стреляйте же скорее!

— Тише! У него не только глаз, но и слух острый. Стрелять отсюда далеко. Мы вот что, бидончик с малиной да орехи здесь оставим. И ты останься. Не высовывайся. Тихо стой. А я попробую к нему поближе подкрасться.

Федос остался в ольшанике. А дядя Петрусь, пригибаясь, стал пробираться к стогу.

Серая птица по-прежнему сидела на своем месте и, казалось, дремала.

— Стреляйте же, стреляйте, дядя Петрусь! Близко уже! — едва не закричал Федос.

Но лесник знал, что делать. Очутившись на открытом месте неподалеку от стога, он лег на росистую траву и пополз.

Тетеревятник, видимо, что-то почуял. Он встрепенулся, повернул голову в одну сторону, потом в другую. И кажется, заметил опасность: расправив крылья, неторопливо поднялся в воздух.

— Все! Эх, проворонили…

Но дядя в мгновение ока вскочил, и словно само собою вскинулось вверх ружье.

— Поздно, поздно, дядя Петрусь!

Раздался выстрел, и все заволокло дымом. Федос потерял из виду и дядю, и ястреба.

Но вот послышались шаги. Напрямик, по кочкам и по воде, шел дядя Петрусь. В руках держал он ружье и большую серую птицу с бурыми и желтыми крапинками.

— Успели? А я думал, не успеете… — заговорил Федос.

— Отвоевался, волк с крыльями. Всё. Второй пока где-то прячется.

Федос рассматривал могучие крылья, большущие черные когти и словно железный загнутый клюв.

— Федос, — сказала тетя Настя, — ты за что меня обижаешь? Тебе не стыдно?

— Я? Вас?!

— Да. С Миколой на болоте был, с Марылей на машине катался. Из лесу, если бы можно было, совсем не вылезал бы. И с Андреем в бригаде работал. Только вот на мою работу посмотреть не хочешь.

— Так вы ведь на ферме. А что там может быть интересного? Коровы одни.

— А знаешь ли ты, что такое ферма?

— Ну… большой хлев, где коровы живут.

— Эх ты! На селе все лето провел, а фермы животноводческой не видел. Вот управлюсь, на работу пойду, тебя возьму. Сам увидишь. Хорошо?

— Ну, хорошо… — неуверенно пробормотал Федос.

На коров глядеть какой интерес? Хотелось увидеть Лену. Она ведь уже, кажется, из города вернулась. Но нехорошо и тетю Настю обижать.

…По дороге на ферму встретились с колхозницами в белых платочках.

А вот и ферма: длинное кирпичное строение с красной крышей. В строении этом, внутри, был длиннющий коридор — из конца в конец. По обе стороны — стойла. Нетрудно было догадаться: для коров.