Взял крест да как его ударил! Старик с лавки, попу в ноги бух: «Ой, батюшка, спасибо тебе, спасибо! Оживил меня, а не то старухе беда бы без меня жить было!»

Попы испугались, за ворота бросились. Еле уехали.

Вдруг по всей России-империи пошел слух: в таком-то городе такой-то помер генерал. Жена генерала дала знать по всей России: если кто смог бы воскресить ее мужа, того бы она наградила несметной суммой. Попы собрались и стали между собой толковать. Один поп и говорит: «Мы старика Осипа воскресили крестом! Пойдем купим у старика этот крест!»

Запрягли попы лошадь и поехали к старику. Приехали, стали уговаривать: «Дедушка! Мы к твоей милости приехали!» — «А зачем, батюшки, приехали?» — «А вот приехали, крест у тебя хотим купить». — «Что вы, батюшка, продам ли я крест? Он меня и поит, и кормит. Я, глядишь, кого да и воскрешу!» — «Ну так что, дедушка, продашь крест?» — «Да ведь как, батюшки, продать- то! Сколько дадите мне?» — «А сколько, дедушка, возьмешь?» — «Да ведь как, батюшки? Как вам любо не любо, а я ниже пятисот креста этого не отдам!»

Попы друг на дружку посмотрели и пятьсот рублей денег отдали за крест. Сели и отправились в город, где генерал помер. Приехали, приходят в дом, их спрашивают: «Вы оживлять пришли?» — «Точно так, мы оживлять пришли!»

Их пустили в комнату, где генерал лежал, они заперлись и говорят: «Давай крестом!»

Один взял крест и как шмякнет генерала! Покойник не встает. Другой говорит: «Ты неладно, колотишь, дай я колону!» Как колонул, так чуть со стола генерала не уронил, а он все не встает. Тогда третий поп говорит: «Дай-ка я свистну, он у меня вскочит!» Да так его ударил, что череп отшиб.

Напугались попы, склонились над столом. Захватят — беда, никуда но уйдешь! Оживить не оживили, а надругаться — надругались. Стали толковать. Один и говорит: «Вот что, давай сделаем условие, чтоб никто три часа к нему не подходил».

Так и сделали: вышли на кухню, сейчас же к генеральше: «Вы только через три часа идите к генералу, а пока не ходите!»

А сами лошадей наняли и тягу из города!

Старичок же Осип на их деньги кабачок открыл и преспокойно водочкой поторговывал. Едут попики. Едут и увидали, что вывеска старика Осипа на кабачке: «Ух, здесь Оська торгует вином! Ишь, на наши деньги как хапает!» — «Он за наши деньги хапает, пойдем убьем его!» — «А как мы его убьем? Поедем мимо!» — «Нет, нельзя, надо убить его!»

Слезли с тарантаса, ямщик завернул коней и уехал. А раньше кабаки ставнями закрывались. Старичок все ставни закрыл, попасть к нему нельзя. Вот один поп говорит: «Я попаду!»

Сейчас же перелез через забор — и к окошку. Взял полено, разбил окно и полез, а старичок, но будь глуп, взял топор и бац его по голове. Ну, этому попу больше делать нечего. Взял его старик за волосы, затащил в кабак и бросил за бочку-сороковку.

А на улице два попа стоят, между собой толкуют: «Что же так долго он старичонку убивает?!» — «Поди-ка, — посылает один другого, — вдвоем сподручнее — скорее убьете!»

Другой поп полез через забор. Подходит к окну, таким же образом влезает, как и первый. Старичок и его ударил обухом, тот свернулся. Взял его за волосы, затащил в окно, за бочку бросил.

Третий поп стоит, ждет-дожидается. Сам себе и говорит: «Что за черт! Неужели двое убить не могут? Наверное, помирились, вино пьют. Надо идти и мне!»

Полез через забор, к окну подошел, и таким же способом — по лбу обухом — старик и его убил. Вытащил попа за волосы и повалил в передний угол на лавку. Так и лежит.

А у Осипа был человек, звали его Василием. День ходит куски собирает, а к ночи в кабачок к Осипу. Пришел Василий ночевать, Осип и говорит: «Ой, ты, Василий, Василий! Чего поздно пришел? Какой-то был: не знаю — поп, не знаю — монах, вино пил и меня чуть не убил. Вон на лавке лежит!» А Василий: «Дедко Осип, давай его утоплю!»

Взвалил попа на плечо и понес на озеро. Дошел до озера, бац в прорубь его, утопил и смотрит — не покажется ли. Посидел, стало холодновато, отправился к старику Осипу. А старик Осип, не будь глуп, повалил другого попа на ту же лавку. Васька приходит, отворяет двери и спрашивает: «Что, дедко Осип, поп пришел или нет?» Осип говорит: «Пришел, еще сердитее стал!» — «Да ты что? Я его топил да в прорубь смотрел, не выйдет ли! Ну ладно, давай я его еще раз потоплю!»

Взял попа на плечо, донес его до озера и таким же манером в прорубь бац — только пузырьки; глядит — не выйдет ли оттуда поп. Ждал- пождал, посмотрел на все стороны — не видать попа и преспокойно пошел к старику Осипу в кабачок. Приходит и спрашивает: «Что же, дедко Осип, пришел поп?» А Осип ему в ответ: «Да что, Василий! Пришел еще сердитее, меня почти прибил и вина две четверти выпил!» — «Ах, какой черт! Ну давай, я его снесу — больше не придет!»

Взял попа на плечо — и к озеру. Принес, бац его в прорубь — только пузырьки пошли! Стоит кверху ногами березой. Ждал-пождал Василий, а попа все нет, не выходит из озера: значит, утопил! И отправился к старику Осипу.

А дело было под воскресенье. Церковка была у озера; как стало светать, сторож позвонил, а попу надо заутреню служить. Оделся он и идет бережком, а Василий увидал попа да за ним: «Ах ты, черт косматый! Я тебя три раза топил, а ты все-таки вышел!»

Поп испугался: «Что ты? Что ты? За что меня так?» Василий: «Ах! За что ты у Осипа-старика вино все выпил и его чуть не убил?! Я тебя утоплю!»

Каким богам ни молился поп, схватил Василий его за волосы и понес в прорубь. Донес до проруби, взял за ноги: «Кайся!» — и бац в прорубь — только пузырьки пошли. Утопил, посидел, пождал и отправился опять к старику Осипу в кабачок. Пришел и спрашивает: «Ну что, дедко Осип, не приходил поп?» — «Нет, батюшка, не приходил!» — «Ну, значит, я его утопил!»

А сторож позвонил, попа нет: «Что за черт? Пойду к попу схожу». Пришел и спрашивает: «Где, матушка, батюшка?» — «Да батюшка ушел в церковь». — «Да как же, матушка, ушел в церковь? Я бы увидел!» — «Да, наверное, в церковь пришел уже!»

Сторож вернулся в церковь, посмотрел — в церкви нет. Стали попа искать, а найти не могут.

Тем и кончилось.

Я там тоже был, сказки сказывал. Кто слушал — тот скушал, а кто сказал — тот слизал.

Был я чеботарем, а никто не дает сапоги шить. Иду одним селом, зашел к попу на кухню: «Нет ли, батюшка, работы у вас?» — «Хорошо ли работаете? Можно ли будет надеяться? Сшей башмаки… Да дорого ли возьмете с меня?» — «Какое дорого! Что придерну дратвой к башмаку, то только и мое, а то и даром сошью!»

Он побежал к матушке[29]. «Матушка, убирайте все из комнаты, убирайте чисто, так ничего не придернет, даром сошьет башмаки!»

Отвел меня в комнату, стал я кроить и шью. Один башмак сшил, другой начал. И приходят поп, попадья и дочка посмотреть башмачок, как сшил, а я в это время уж другой заканчиваю. Смотрят, хвалят. «Хорошо, — говорит поп, — ты сшил, хорошо!» А я нарочно дратву долгую сделал; как дочка взяла башмачок, наклонилась, я накинул дратву на дочку и придернул ее к башмачку. И кричу: «Батюшка! Смотри, что я придернул!» Поп подошел. «Батюшка, вот я что придернул! Что станем делать-то? Дочка-то моя! Увести прикажете или в зятья возьмете?» — «А пойдешь ли в зятья?» И стал уговаривать. Я согласился.

Назначили свадьбу. Надо на мельницу ехать, рожь молоть на пиво. Навалили два воза, и поехал я на мельницу. Приехал, смолол, назад поехал, тут ось сломалась. Что делать? Надо новую рубить! Побежал в лес дерево на ось искать; вижу березку, замахнулся, хотел рубить, а она человеческим голосом говорит: «Не руби! Приди да составь ось концами и скажи: „Пусть так и будет“, и ось срастется». — «Правду ли говоришь ты?» — «Правду».

Пришел, составил ось концами: «Пусть так и будет!» Ось срослась. Наложил колесо и поехал домой.

Приехал, а у попа уж свадьба прошла. Дочка- то была уже просватана, когда я придергивал ее к башмаку. Что делать? А поп испугался, но думал, что вернусь, думал: «Пару коней возьмет, рожь, да и уедет — бог с ним!»