Вот ели, ели они просвирки, наелись досыта, а просвирки все не уменьшаются. Попу стало завидно. «Дай-ка, — думает, — я у него украду их!» Старичок после еды прилег отдохнуть, заснул, поп и стянул у него из кармана просвирки. Сидит да ест втихомолку. Проснулся старичок, хватился просвирок своих — нет их! «Где мои просвирки? Кто съел их? Ты, поп?» — «Нет, не я!» — «Ну, ладно!»

Пошли они дальше путем-дорогою и дошли до какого-то царства. В этом царстве у царя была дочь при смерти, и царь объявил: кто вылечит его дочь, тому полжитья-полбытья-полцарства, а не вылечит — голова с плеч, на тычинку повесят. Поп со старичком остановились против царского дворца; выходили из царского дворца слуги и спрашивают их: «Что вы за люди? Из каких родов, из каких городов? Что вам надо?» — «Мы, — говорит старичок, — лекари, можем царевну вылечить». — «Ну, коли лекари, заходите во дворец!»

Они вошли, поглядели царевну, старичок попросил у царя, чтобы отвели им палату, дали чан с водой, острую саблю и большой стол. Царь приказал все это дать им. Заперлись они в палате, клали царевну на большой стол, рассекал ее старичок острой саблей на мелкие части, бросал их в чан с водой, мыл, полоскал, потом стал складывать вместе: как дунет, так части тела между собой склеиваются. Сложил он все вместе, в последний раз дунул — царевна встрепенулась и встала жива и здрава.

Приходит сам царь в палату и спрашивает: «Вылечили ль царевну?» — «Вылечили, вот она!» Царевна вышла к царю жива и здрава. Царь говорит: «Что хотите вы: злата ли, серебра? Берите, сколько желаете!»

Начали они брать злато и серебро; старичок берет щепоткой, а поп — горстью и все кладет в сумку свою; положит, положит да приподнимет: по силам ли нести. Набрали они злата, серебра, распростились с царем и пошли. Старичок говорит попу: «Эти мы деньги в землю зароем, а сами опять лечить пойдем».

Так и сделали, и дошли до другого царства, а в нем у царя тоже дочь при смерти, и царь объявил: кто вылечит его дочь, тому полжитья-полбытья-полцарства, а не вылечит — голова с плеч, на тычинку повесят. Остановились они против царского дворца, вышли слуги и спрашивают их: «Что вы за люди? Из каких родов, городов? Что вам надо?» — «Мы, — говорит старичок, — лекари, можем царевну вылечить». — «Ну, коли лекари, заходите».

Они вошли, поглядели царевну, и старичок попросил у царя, чтобы дали им палату, чан с водой, острую саблю и большой стол. Царь велел дать им все это. Заперлись они в палате, положили царевну на большой стол, рассек ее старичок острой саблей на мелкие части, бросил их в чан, стал мыть, полоскать, потом начал складывать вместе: как дунет, так части тела склеиваются. Сложил он все части вместе, дунул последний раз — царевна встрепенулась и встала жива и здрава.

Пришел царь в палату, спрашивает: «Вылечили царевну?» — «Вылечили». Царевна вышла к царю жива и здрава. Царь говорит лекарям: «Сколь хотите злата и серебра, столько и берите». Начали они брать злато и серебро, старичок берет щепоткой, а поп — горстью. Опять набрал полную сумку, еле поднимает.

Распростились они с царем и пошли путем- дорогою. Старичок говорит попу: «Эти деньги мы в землю зароем, а сами будем лечить».

И приходят они в третье царство, в котором тоже царевна при смерти, а царь обещал тому, кто ее вылечит, полжитья-полбытья-полцарства, а не вылечит — голова с плеч, на тычинку повесят. Стал попа мучить лукавый: как бы самому вылечить царевну и серебро и злато захватить одному. Ушел он от старичка и ходит против царских ворот. Назвался лекарем, привели его во дворец, он попросил у царя палату, чан с водой, большой стол, острую саблю. Заперся он в палате, клал царевну на стол, рубил ее острой саблей, как она ни кричала, как ни визжала. Разрубил на мелкие части, бросил в чан, мыл, полоскал, сложил вместе, как делал старичок, начал дуть. Как дунет — нет ничего! Он снова побросал все в воду; мыл-мыл, полоскал-полоскал, приложил части друг к другу, дует — все нет ничего! «Ахти, — думает поп, — беда!»

Поутру приходит царь и видит: никаких нет успехов у лекаря. И велел царь лекаря в петлю. Взмолился поп: «Царь, вольный человек! Оставь меня на малое время, я сбегаю за старичком, он вылечит царевну!»

Побежал поп старичка искать; нашел и говорит: «Старичок! Виноват я, окаянный! Попутал меня бес: хотел я один вылечить у царя дочь, да не мог. Хотят меня повесить. Помоги мне!»

Пошел старичок с попом, а попа повели вешать. Ступил он на первую ступень, старичок спрашивает: «Поп, а кто съел мои просвирки?» — «Ей-богу, не я! Ей-богу, не я!» Взвели его на другую ступеньку, старичок спрашивает: «Поп, а кто съел мои просвирки?» — «Ей-богу, не я! Ей-богу, не я!» Взвели его на третью, опять: «Не я!» Сейчас голову в петлю — и все: «Не я!» Ну, делать нечего… Старичок говорит царю: «Царь, вольный человек! Позволь мне царевну вылечить! А если не вылечу, вели вешать другую петлю — мне петля и попу петля».

Вот старичок сложил куски тела царевны, дунул — и царевна встала жива и здрава. Тогда наградил царь их обоих серебром и златом, сколько хотели.

«Пойдем же, поп, деньги делить», — сказал старичок. Пошли; старичок разложил все деньги на три кучки, поп глядит: «Как же! Нас двое, кому же третья-то кучка?» — «А это тому, — говорит старичок, — кто съел у меня просвирки». — «Я съел, старичок! — вскричал поп, — ей-богу, я!» — «Ну, на тебе и деньги, да возьми и мои! И не жадничай вперед да не бей ключами Николу по плеши, вот как прошиб мне голову!»

И исчез.

Жил бедный человек — старик. У него умерла жена. Вот он пошел к попу: «Батюшка, надо жену мою похоронить». — «Давай деньги». Ушел Кирик — денег нет! «Дай же, — думает, — выкопаю ей могилку, похороню украдкой». Стал рыть могилу, вырыл все до дна — стоит котелок с золотом. Схватил Кирик деньги, рад до смерти: «Теперь есть на что жену похоронить!»

Приходит к батюшке: «Батюшка, давай старуху похороним». — «А деньги есть?» — «Есть, батюшка, есть!» — «Собирайся с похоронами!» Кирик купил доски на гроб, купил свечей, пригласил попа и похоронил жену.

«Вот, — удивляется попадья, — где же Кирик деньги взял? Батюшка, он ходит к обедне, скажи-ка ему исповедаться».

Поп и приказал Кирику исповедаться. Ну, отчасти и Кирик рад. Выходит поп с крестом исповедать Кирика: «Кирик, где ты деньги взял?» — «Батюшка, я стал копать могилу и вырыл котелок с золотом».

Приходит поп к матушке, рассказывает: «Он рыл могилу и вырыл котелок с золотом». — «Ты знаешь, у нас-то с быка есть кожа — со всем: и с рогами, и с хвостом. Вот вечер подойдет, а ты надень-ка кожу эту на себя да иди к нему, напугай!»

Настал вечер, надел поп кожу да пошел к Кирику. Подходит под окошко: «Кирик, Кирик, отдай мои деньги!» Кирик испугался, залез на печку и попу не показывается. В двенадцать часов петухи пропели, поп ушел.

На другой день вечером одевается поп так же, подходит к Кирику — к окошку и опять: «Кирик, Кирик, отдай мои деньги!» Кирику нет терпенья, испугался, сам не свой — видит: перед окошком черт с рогами! Стоит Кирик, богу молится. В двенадцать часов пропели петухи — поп опять ушел.

На третий день вечером поп опять одевается так же, идет. А Кирик так испугался, нет уж ему терпенья! Увидел черта с рогами и бросил ему котелок с золотом.

Приходит поп домой, попадья его встречает на дворе. Подхватила котелок и тащит в избу. Поставили его на стол, а руки не отлипают. Они и так и сяк — руки не отлипают никак! Послали работника за Кириком: «Кирик, прости!» Кирик взял котелок и простил их. Но кожа с попа не слезает: присохла!

Вот поп взобрался на печку, лежит день, лежит два, лежит уже шесть недель. А народ попа требует. Отвечают, что он больной. Знакомые к нему идут — их не допускают. Что делать? Сколько ни скрывать, а надо объявлять. Вот и объявили, и осудили их на двенадцать лет: попа водить, а попадье под хвост его подгонять.

Поводила его попадья шесть лет по миру, и издох поп. И деньги не нужны стали ему.