Пошел дальше, мужик забежал вперед переулком да подмазался опять ему навстречу, выскочил. Поп: «Ну как, добрый человек, идешь ко мне в работники?» — «Почему не пойти, а как плата?» — «Ну, хлебом и два рубля в месяц. (Два рубля были деньги.) Как тебя зовут?» — «Иваном».

Пошли к попу. Месяц, два живет работник, вот поп и говорит ему: «Поехали работать». А на какую работу, не сказал. Они быка забили, шкуру сняли, погрузили на телегу, взяли продуктов, лопаты, кирки, ломы. С утра день до вечера едут на закат. Работник спрашивает: «Что это, батюшка, там светит?» — «А это солнце закатывается».

А это медная гора светила. Подъехали они к ней в сумерках, поп напоил работника, накормил, тот уснул. Пробудился — темно: он зашит в шкуре воловьей. Катался, катался, шов лопнул, поглядел: солнышко печет и увидел, что оказался на горе. Рядом лом, кирка, лопата, хлеба кусок. Как попал? Пока спал, птица его унесла на гору. А поп кричит снизу: «Ну, работничек, потрудись! Я потом приеду, укажу тебе, как спуститься».

А чистая медь на горе. Ну, работник кидал, кидал медь с горы, поп загребал ее, набрал полную телегу. «Ладно, — говорит работник, — я устал!» Хлеба съел кусок. «А спасибо!» — говорит поп и уехал.

Работник ходил, ходил, нигде не мог спуск найти. И нашел гнездо птицы той, что занесла его на гору, в нем три птенца, а птенцы — с журавля! И как раз гроза, туча подошла, он этих птенцов зипуном прикрыл и так до утра пробыл.

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Утром птица налетела и хочет его со скалы сбросить, а птенцы закричали: «Мама, мама! Он нас спас от грозы!» — «Ну, спасибо, добрый человек! Что себе сделать за это?» — «А что сделать — спустить на землю!» — «Ну, садись, — говорит, — на меня, ближе к шее!»

Сел, ухватился покрепче — раз, и на земле оказался. И думает работник: «Неужели к попу пойти второй раз? Нет, не пойду!» Пошел домой. День, два. «А, была не была!» — привязал бороду, опять пошел на базар. Тот же поп навстречу. «Здорово, добрый человек. Пойдешь ко мне в работники?» — «Ну, чего же не пойти, пойду!» — «Ну, едем со мной. Как зовут?» — «Петрованом».

Привез домой, напоил, накормил; день-два пожил — никакой работы не дает. И вот опять приказывает вола колоть. Вола закололи, шкуру сняли, сели на телегу и поехали. Солнце на закате стало. «Что это, батюшка, там выплывает?» — «А это солнце серебрится». Ну, солнце и солнце. Приехали к серебряной горе, поп его снова напоил, накормил — а тому ладно, будь что будет! — и в шкуру зашил. Утром работник пробуждается, чувствует, что темно да тесно, а он в шкуру зашит. Катался, катался, шов лопнул — оказался он на серебряной горе. Поп кричит: «Эй, Петрован! Сбрасывай что там есть, у тебя лопата и всё, а потом укажу спуск».

Работник давай катать, сыплет ему серебро, тот подбирает. «Ну, работничек, спасибо!» — «А где же, батюшка, спуск-то?» — «А ищи! На том конце, от солнца!» И уехал.

Ходил, ходил работник, не мог найти спуска.

Увидел гнездо, остановился, в гнезде птенцы большие, и как раз гроза; он закрыл птенцов зипуном и так пересидел до утра. Утром большая птица прилетела, хотела его скинуть со скалы, а птенцы закричали: «Мама, мама! Он нас от грозы спас!» — «А спас, так спасибо, добрый человек! Что тебе сделать?» — «А спусти на землю!» — «Ну, садись к шее ближе!» Он сел — раз, и на земле оказался.

Пошел в третий раз к попу в работники нанялся. Другую бороду приклеил — поп не узнал. Тут уж он попа обдурил: напоил, в шкуру зашил, на золотую гору птица его унесла. Утром поп пробуждается: «А где я? В шкуре!» Катался, катался, разорвал шов, а работник внизу похаживает: «Эй, батюшка! Подрой-ка мне лопаткой!» Тот стал рыть, работник целую телегу нагрузил золота. «Хватит, батюшка, не кидай, не надо больше!» А попу жалко золота. «Езжай, — говорит, — домой да еще приезжай, я еще нарою!» — «Ладно, батюшка, вали!»

Работник поехал, поп золота подрыл еще, а работник не приехал, ему больше не нужно золота. Поп ходил, ходил по горе, спуска не мог найти, нашел гнездо. Гнездо разорил, птенцов сбросил, сам забрался в него. Утром птица прилетела (а он успокоился, спит) и расклевала его.

Работник же золото в деньги перевел, беднякам отдал все серебро и медь, да и золота прибавил, женился на попадье и стал жить-поживать, добра наживать.

Я на свадьбе той был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало.

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был поп, гороховый лоб, масляная бадья да толоконья кутья. Маслица поболтает да толоконца похлебает.

Это не сказка, а присказка, сказка будет после обеда, когда наедимся мягкого хлеба.

Жил-был поп с попадьей. У них не было детей, а скота много держали. Вот поп говорит: «Матушка, надо нам работника взять! Без работника-то тяжело. Я в воскресенье службу отслужу да съезжу на базар, там кого-нибудь подыщу». Матушка говорит: «Ты только Ивана не бери! Иваны все дураки». — «Ладно, матушка!»

Приехал батюшка на базар и давай искать работника. Ходит, попадается ему навстречу молодой человек. «Здорово, батюшка!» — «Здорово, молодой человек». — «Куда идешь?» — «Работника нанимать». — «А я в работники попадать». — «А как тебя звать?» — «Иваном». — «Нет, Ивана не надо, Иваны все дураки». — «А у нас, батюшка, в деревне все Иваны!» — «Нет, — говорит, — в другую деревню съезжу, там посмотрю».

Сказал — поехал в другую деревню. Иван переоделся да бежать, деревня рядом. Приезжает батюшка в другую деревню на базар, тот же Иван встречается. «Куда, батюшка, идешь?» — «Работника нанимать. А ты куда?» — «Я в работники попадать». — «Как тебя зовут?» — «Иваном». — «Нет, Ивана не надо, Иваны все дураки». — «А у нас в деревне все Иваны». — «Ну, в другую деревню съезжу».

Приезжает в третью деревню, снова Иван встречается, опять он платье переодел. «Здорово, батюшка!» — «Здорово, молодой человек». — «Куда едешь?» — «Работника нанимать». — «А я в работники попадать». — «А как тебя зовут?» — «Иваном». Уж не хотелось Ивана брать, да всё Иваны попадаются: три деревни проехал! Взял его, повез домой. «Какой уговор-то, — спрашивает Иван. — Что будешь платить?» — «Дома договоримся».

Приехали. Иван работает — поп нахвалиться не может. Зима заприходила. Овец-то много, надо резать. Матушка сказала: «Пошли Ивана!» Иван приехал с дровами. «Пойди, — говорит поп, — зарежь овцу». — «А какую?» — «А какая на тебя глядит».

Иван пошел резать, приходит в овчарню, а овцы все на него глядят. Иван и давай по очереди резать, всех зарезал. Покуда мясо убирал, домой не шел. Матушка и захлопотала: «Что-нибудь с Иваном неладно! Сколько времени прошло, не идет обедать!» Прибежала в овчарню, а у него все овцы зарезаны. Она домой с ревом бежит: «Батюшка! Я тебе говорила, не бери Ивана! Иваны все дураки! Всех овец зарезал!» — «Ну, ничего уж, что делать? Мужик старательный, пусть живет». — «Надо прогнать его!» А срок-то не вышел, чтобы прогнать. Оставили Ивана.

Живет-поживает, поп не нахвалится. А матушке Иван приглянулся. Поп в церковь служить, а Иван к матушке. Батюшка же знать не знает. Приходит из церкви: «Тебя, матушка, в церкви не было сегодня». — «А вот зубы заболели, не могла пойти».

Зима заприходила, батюшка ничего не замечает, а матушка живет с Иваном, как в гусли играет. Вот мясо которое продали, а которое съели. Матушка говорит: «Надо Ивана послать зарезать быка ли, телицу». — «Нельзя Ивана посылать, он всех зарежет». — «А что, он нынче умный стал, не зарежет». Иван с работы приехал, говорят: «Иван, поди зарежь быка ли, телицу». — «А которого быка резать?» — «А какой на тебя глядит».

Иван приходит в коровник, а быки и телицы — все на него глядят. Иван того отведет — щелкнет, другого, третьего — всех до одного и убил. Одна худющая коровенка осталась, недойная. Батюшка говорит: «Надо пойти посмотреть, что Иван долго не идет?» А Иван уж полный амбар мяса наносил. Батюшка забранился, а Иван: «Вы сами говорили: зарежь, который на тебя глядит, а они все на меня глядели!» Батюшка: «Надо Ивана рассчитать!» А матушка: «Работник хороший, так и греха никакого нет!»