— Нора, — говорит Джули, толкая её в плечо.

Нора подскакивает, потрясённо разглядывая новичков. — Они чуть меня не съели?

— Нет, — говорю я. Потом добавляю с сомнением:

— Возможно. Но они правда не хотели.

— Это… Твои дети?

— Ну… да.

— Привет, ребятишки, — безэмоционально говорит Нора, потом смотрит на их мать. — А ты кто?

— Это жена Р, — слабо улыбается Джули. Нора вздыхает.

— Прекрасно. Чёртов любовный треугольник.

— Это был… брак по договору, — бормочу я.

— Как зовут твою жену?

— Не знаю.

Нора раздумывает, потом кивает.

— Хорошо, значит, не любовный треугольник.

Мне неловко. Моей жене тоже. Я смотрю в пол, она — в окно. Потом она берёт детей за руки и неуклюже направляется к выходу.

— Эй! — зовёт Нора, спрыгивая с сиденья и делая несколько шагов вниз по проходу. — Я просто пошутила!

Но жена не просто обиделась, здесь есть что-то ещё. Я выглядываю в окно.

Пустую гладь асфальта заполонило море серых лиц.

Самолёт окружён Мёртвыми.

— Это нехорошо, — говорит Джули, прослеживая за моим взглядом. Она бежит проверить Спраут.

Я остаюсь стоять, заворожённый толпой. Даже в период расцвета этого гнезда я никогда не видел столько зомби в одном месте.

Церковные службы Костей проходили неподалёку, но всегда находились те, кто считал их жаркие проповеди бессловесным шипением и щёлканьем, так что, какими бы харизматичными не были Кости, эти собрания никогда не привлекали больше половины населения аэропорта. Сегодня здесь собрались все.

Но, несмотря на их сходство с армией, я не чувствую враждебности.

Большинство даже не смотрит на самолёт. Они смотрят на север, в направлении выхода из аэропорта, и ждут.

Дверь самолёта со скрипом открывается, и с грохотом захлопывается. Я слышу щёлканье замка. Эйбрам шагает по проходу с винтовкой наготове, его грудь тяжело вздымается, словно он долго бежал.

— Они идут, — говорит он между вздохами.

— Мы знаем, — отвечает Джули. — Мы их видим.

— Да не Мёртвые, — он поднимает Спраут с кресла и идёт к ряду около аварийного выхода, закрывая по пути шторки иллюминаторов.

— Аксиома? — Нора не хочет в это верить. — Твою мать, как они смогли нас так быстро найти?

— Наверное, где-то на Порше стоял маячок, но я полагал, что блокировка частот перебьёт сигнал… — он закрывает последний иллюминатор, погружая салон во мрак. — Уже неважно. Они здесь.

— Сколько их? — спрашивает Нора. Она становится серьёзной и берёт с полки над головой ружьё.

— Слишком много, — он опускается в кресло около окна, держа Спраут на коленях и сжимая винтовку побелевшими пальцами.

— Что происходит? — М, зевая, выходит из-за шторки первого класса. Никто не отвечает ему.

— Итак, какой у тебя план? — с нарастающей паникой спрашивает Джули. — Сидеть здесь и ждать, что они не станут обыскивать единственный уцелевший самолёт на полосе?

Он поднимает шторку на пару сантиметров и разглядывает качающийся рой, окружающий нас.

— Мой план — сидеть здесь и надеяться, что ваши приятели вспомнят, как сильно они любят человеческое мясо.

Я поднимаю шторку со своей стороны. Как железные опилки, притягивающиеся магнитом, Мёртвые смотрят в одном направлении: в сторону служебных ворот в северном конце полосы. Ворота раздвигаются, и въезжают пять бежевых внедорожников. Они останавливаются. Без сомнения, они знали, что здесь будут зомби, но точно не ожидали практически сформированную армию.

Мёртвые пока не проявляют агрессию. Они нерешительно вскидывают головы, волнуясь, как затравленные собаки, обнюхивающие руку незнакомца — погладит или приласкает? И я вижу среди них свою семью. Джоанну, Алекс и жену без имени. Они стоят позади толпы, ожидая действий новоприбывших.

Внедорожники едут вперёд.

— Какого чёрта они делают? — шепчет Джули. Она сказала, что они будут психами, если решат прийти сюда за нами. И была права — они пришли.

Открываются люки, появляются солдаты в бежевых куртках. Они устанавливают на крыши винтовки.

— Нет, — бормочу я, прижимаясь к стеклу.

Мои бывшие соседи взволнованно, но с любопытством наблюдают за приближающимися внедорожниками. Потом начинают умирать.

— Р, СТОЙ!

Я замираю в дверях самолёта, но не оборачиваюсь. Чувствую, как страх Джули щекочет мне затылок.

— Ты ничем не можешь им помочь! Ты даже не знаешь, как из него стрелять!

Я опускаю глаза и замечаю, что держу АК-47. Наверное, я машинально схватил его с кресла М и вроде бы даже снял с блокировки и загнал патрон в патронник. Не уверен, что кто-нибудь знает, что я это умею. Однако, руки дрожат сильней, чем обычно, я практически в конвульсиях. Я роняю оружие на пол и шагаю в посадочный рукав.

— Р! — она бежит за мной. — Их там тысячи. Ещё один погоды не сделает.

— Джоанна и Алекс, — говорю я, не останавливаясь.

Выстрелы продолжаются, как череда фейерверков, и я представляю себе, как с каждым хлопком заканчивается одна зарождающаяся человеческая жизнь.

Я спускаюсь по лестнице на первый уровень и слышу позади топот ног. Джули уступила и присоединилась ко мне, держа автомат М как гигантскую игрушку. Я останавливаюсь у выхода и поворачиваюсь к ней.

— Оставайся тут.

— Да пошёл ты, один ты туда не пойдёшь.

Выстрел. Выстрел. Паф-паф-паф-паф…

— Пожалуйста, — я представляю, что стреляют в неё, а не в незнакомую толпу, и мой страх усиливается десятикратно. — Я прошу тебя остаться. Скоро вернусь.

Я не дожидаюсь ответа. Будет она уважать мои желания или нет, но я сказал всё, что мог, кроме «прощай». Я выхожу через дверь на ослепительный солнечный свет.

* * *

Я ожидал более кровавой расправы, но, видимо, солдаты экономят патроны и стреляют методичными выстрелами прямо в головы вместо того, чтобы поливать толпу очередями пуль. Они могут позволить себе такую роскошь, поскольку толпа не нападает на них. Мёртвые волнуются, покачиваются и громко стонут, на лицах читаются человеческие эмоции: страх, горе, недоумение. Кажется, они очень озадачены происходящим.

Но что-то начинает меняться, когда автомобили медленно продвигаются вперёд, оставляя за собой упавших на асфальт Мёртвых и толпу, вытирающую с лиц брызги мозгов своих товарищей. Мёртвые останавливаются всего в нескольких шагах от вершины, у самого конца своего подъёма. Оступаются и падают назад.

Неопределённый оттенок их глаз мигает серебристым цветом, и лица замирают в убийственном безразличии Совсем Мёртвых.

Я хочу одновременно смеяться и плакать. Какая глупость. Так безжалостно скашивать все зелёные росточки. Когда волна Мёртвых захлёстывает внедорожники, я стараюсь не радоваться воплям солдат. Но я радуюсь.

Когда начинается атака, я замечаю в конце толпы свою семью. Я подбегаю к ним и хватаю детей за руки.

— Пошли.

Ближайший внедорожник исчезает под Мёртвыми. Несколько зомби вытаскивают стрелка из люка и рвут его на части, остальные добираются до водителя. Чего они ждали? Двадцать-тридцать человек против нескольких тысяч зомби? Как сильно нужно быть приверженным к системе, чтобы подчиняться таким сумасшедшим приказам?

Окна бьются от отчаянных выстрелов, у моих ног поднимаются клубы пыли. Я тяну детей ко входу в терминал, оглядываюсь, чтобы удостовериться, что моя жена поняла мою задумку, но её нет. Осматриваю полосу — жены нигде не видно. Я стою в тени Боинга, держу за руки ребятишек и растерянно смотрю на толпу, выведенный из равновесия эмоциональным ударом. Мне даже в голову не могло прийти, что у моей жены, как и у остальных, случится рецидив. Мне казалось, что она забралась слишком высоко, чтобы вернуться в это дикое безумие. И, что ещё важнее, я полагал, что не переживаю за эту безымянную, безголосую женщину, но, к моему ужасу, это не так.

Мёртвые движутся к следующему автомобилю. Мужчины выскакивают из оставшихся четырёх и занимают за дверями оборонительные позиции. Пусть пули летят в Мёртвых с четырёх сторон, но это предприятие окажется невыгодным для Аксиомы. Третий внедорожник исчезает из вида. Четвёртый. Но толпа — уменьшенная на несколько сотен, но всё еще подавляющая большинством — несётся в сторону последних двух Эскалейдов. Я слышу в небе знакомый рокот. Ветер начинает трепать мои волосы, и у меня хватает времени испугаться, когда вертолёт — не какая-то перепрофилированная вертушка новостного канала, а настоящий, военный — приближается к крыше терминала и парит над головой, затмевая полуденное солнце.