Уже дважды снитч появлялся над полем, но оба раза он оказывался слишком далеко от ловцов, и защитники команд, под возмущенные свистки мадам Хуч, успевали сбить юрких летунов с курса, закрывая им путь блэджерами. Игра становилась все более нервной, нарушение следовало за нарушением, и мисс Грейнджер искренне хотела, чтобы эта бездарная трата времени поскорее закончилась.

Она посмотрела на сидящих рядом сестер Гринграсс и Невилла и убедилась, что в отличие от нее, они весьма увлечены матчем. Тяжко вздохнув, Гермиона подумала, что кроме нее, все, похоже, считают квиддич очень важным делом. Сама она ходила на матчи исключительно из чувства солидарности с друзьями, и еще потому, что очень волновалась за одного игрока. Гарри всегда летал на пределе возможного, раз за разом заставляя сжиматься сердце лучшей ученицы Хогвартса. Будь ее воля, она приложила бы все силы, чтобы Гарри ушел из факультетской команды, но она прекрасно знала, что он искренне наслаждается этой игрой, и девушка никогда не показала бы, что ей хочется лишить друга этого удовольствия. Внезапно Гарри замер на секунду, всматриваясь куда-то на вершину трибуны, и она уже хотела посмотреть, что же отвлекло его внимание, но тут события понеслись с головокружительной быстротой, заставив Гермиону забыть обо всем. Рейвенкловка увидела, как оба ловца одновременно устремились к земле.

В этот момент ребята пролетали мимо друг друга, и золотой бок снитча блеснул у самой травы точно под ними. Не задумываясь ни секунды, Поттер и Малфой устремились в отвесное пике, уверенно набирая скорость и не обращая внимания на других игроков, кружащихся под ними. К счастью, школьники, на которых неслись два ловца, сумели заметить опасность и в панике разлетелись в стороны. Две молнии, синяя и зеленая стремительно неслись к земле, и Гермионе показалось, что через секунду они врежутся в нее.

Игра замерла, над трибунами повисла тишина: все взгляды были обращены на ловцов, которые, похоже, решили покончить с жизнью столь оригинальным способом.

«Гарри, нет! Не надо!» — Гермиона старалась докричаться до Гарри, проклиная его упертость, которая заставляла рейвенкловца, скорее, умереть, чем отступить. У девушки еще оставалась надежда, что Малфой, как истинный слизеринец, предпочтет отказаться от этой сумасшедшей гонки, и у ее Гарри появится шанс выйти из пике, но, похоже, дух безумия вселился и в соперника Поттера.

Время замерло для мисс Грейнджер, она видела прямо перед собой сосредоточенные лица двух мальчишек, их плотно сжатые губы, горящие глаза и вытянутые вперед руки. В эту секунду она поняла, что ни один из них не уступит противнику. Им явно был не важен результат матча, не важны последствия этой гонки, парней интересовало только одно — опередить соперника любой ценой. Уже через миг все закончилось, и время потекло в своем обычном темпе. На траве под трибунами на обломках метел лежали два неподвижных тела, а между ними валялся снитч. Оторванные крылья золотого мячика были зажаты в кулаках двух мальчишек, не пожелавших уступать друг другу победу.

* * *

Первое, что почувствовал Гарри, придя в себя, это боль во всем теле. Ему показалось, что он вчера попал в камнедробилку, которая с достойным всяческого восхваления упорством попыталась превратить его тело в один большой синяк. Во всяком случае, юный рейвенкловец не смог бы назвать ни одной части тела, которая не болела бы в этот момент. Поттер попробовал открыть глаза, пытаясь понять, где же он находится, и с третьей попытки ему это удалось.

Перед бывалым школьником открылась привычная картина больничного крыла, которая сегодня скрашивалась сидящей на табуретке рядом с его кроватью Гермионой. Впрочем, сидящей ее можно было назвать только с очень большой натяжкой — ее голова лежала на руках, в свою очередь примостившихся на краешке кровати Гарри, при этом мисс Грейнджер тихонько сопела во сне. Судя по темноте, в которую была погружена палата, была уже ночь, и Поттер наконец задумался, как на этот раз он умудрился попасть во владения мадам Помфри. Ответ, безусловно, знала Гермиона, но будить сладко спящую девушку Гарри не хотелось.

Через пару минут к рейвенкловцу вернулись воспоминания о матче, о безумной гонке с Малфоем и о безуспешной попытке выйти из пике, после того как ладонь почувствовала касание снитча. Судя по всему, грохнулся он знатно, так как в прошлые разы процесс возвращения в сознание занимал у него гораздо меньше времени.

«Интересно, какой в итоге счет матча?» — подумал Гарри и попытался чуть повернуться, чтобы размять затекшую спину. Однако это движение отдалось резкой болью, и он глухо застонал сквозь плотно сжатые зубы.

— Гарри, ты пришел в себя! — раздался радостный крик Гермионы. — Как ты себя чувствуешь?! Тебе больно? Я сейчас позову мадам Помфри!

— Подожди, Герми, все не так плохо, — Гарри почему-то не хотел, чтобы она отходила от него. — Во всяком случае, пока я не двигаюсь все в порядке, — Поттер постарался улыбнуться подруге, но судя по испуганному выражению лица Гермионы, эта его попытка с треском провалилась.

— Вот обезболивающее зелье, мадам Помфри сказала дать тебе его, когда очнешься, — губ Поттера коснулся стакан, и он, с трудом, но все же сумел проглотить отвратительное питье. По телу тут же прошла теплая волна, смывающая боль и оставляющая после себя мягкое спокойствие.

Увидев довольную улыбку друга, Гермиона тут же заулыбалась в ответ, аккуратно вытирая салфеткой с подбородка Гарри несколько пролившихся капель.

— Как ты умудрилась остаться на ночь в больничном крыле? — Поттер был сильно удивлен, что строгий колдомедик позволила его подруге так явно нарушить школьные правила.

— Ну... я сумела ее упросить, — на щеках Гермионы вспыхнул легкий румянец. Ей совсем не хотелось вспоминать ту истерику, что она закатила мадам Помфри, пытавшейся выставить ее из больничного крыла. В итоге лекарь решила, что гораздо проще разрешить мисс Грейнджер провести время рядом с постелью друга, чем всю ночь выслушивать ее крики у дверей лазарета.

— Спасибо, что осталась со мной, — Гарри накрыл ладошку Гермионы, лежащую на краю его постели своей рукой. Девушка покраснела до кончиков ушей, но не стала убирать руку, а наоборот накрыла второй ладонью пальцы Гарри.

— Я очень сильно волновалась за тебя, — Гермиона произносила слова тихим шепотом. Казалось, она говорила не для Гарри, а для себя. — Когда я увидела, что ты разбился, у меня все оборвалось внутри. Я испугалась, что это конец. Не помня, как тебя принесли сюда, как я сама дошла до лазарета. Это было так страшно!

Гарри увидел, как по щекам Гермионы потекли слезы. Он никогда не думал, что кто-то может плакать из-за него, что кто-то может так искренне беспокоиться о его жизни. Сейчас рейвенкловецу хотелось обнять подругу, чтобы успокоить ее, но, к сожалению, сил, чтобы сдвинуться с места, не было. Он только смог крепче сжать ладошку Герми.

— Прости, прости меня, что я заставил тебя так волноваться, — в голосе Гарри слышались боль и раскаяние. — Я ведь понимаю, что по-пустому рисковал сегодня, но вот почему-то не могу иначе. Если хочешь, поколоти меня, может, тебе будет легче, но только, пожалуйста, не плачь.

— Какой ты дурак, Гарри, — Гермиона попыталась свободной рукой вытереть слезы. — Ты совсем не думаешь о чужих чувствах тех, кому дорог! Но... если бы ты был другой... если бы ты был тихим и спокойным... я бы, наверное, не смогла...

Гарри удивленно смотрел на запинающуюся покрасневшую подругу. Или у него поехали мозги от удара о землю, или Гермиона...

— Я сейчас позову мадам Помфри! — Гермиона резко вставала, вырвав свою ладонь из рук Гарри. — Думаю, ей нужно осмотреть тебя! — и она стремительно скрылась за дверями лазарета.

— Да, Поттер, ты полный идиот, — раздался знакомый ехидный голос.

Гарри в панике повернул голову и увидел лежащего на соседней кровати Малфоя, который улыбался от всей души. Рейвенкловец представил, что его соперник слышал их разговор с Гермионой, и его лицо стало напоминать своим цветом флаг Гриффиндора. Постаравшись успокоить взбунтовавшееся дыхание, он ответил хриплым голосом: