В судебных процессах императорские комиссары появлялись, наделенные различными задачами. Свидетелей обычно допрашивала не высшая судебная палата, их вызывал и заслушивал судебный комиссар. Если в нарушении общественного мира или в поддержке подстрекателей подозревалась целая община, то комиссарам поручалось также брать оправдательную присягу с половины членов городского совета или с подозрительных граждан[154]. Император требовал для себя право всюду, где речь шла о «благополучии и спокойствии государства» (imperii utilitas et tranquillitas), а не только в тех случаях, где ему подобало вести суд в низшей инстанции, против подданных того или иного князя, публиковать, вручать или иначе распространять мандаты по всей стране, и даже посредством своих комиссаров осуществлять юрисдикцию на территории подданных, хотя все это, конечно, только в соответствии с их законами и обычаями. Однако Рейнкинк, выдвинувший эти принципы, проводит различие между городами и князьями, в городах императорские мандаты и эдикты, издаваемые ради общественной пользы, оглашаются императорскими герольдами, князьям же они вручаются, с тем чтобы те огласили их через своих чиновников. Императорский комиссар может заслушивать в качестве свидетелей не только непосредственных, но и косвенных подданных. таким же правом наделяются и комиссары высшего суда, хотя сословия протестовали против этого уже в первой половине XVII в. Правовая структура исключительного статуса этих комиссаров и здесь основывалась на допущении личного заместительства. Как и в каноническом праве, здесь действует положение, согласно которому государев комиссар по рангу стоит выше ординарного магистрата, потому что он «действует вместо государя и репрезентирует его личность» (principis vice fungitur ejusque personam representat)[155]. Что, в частности, касается исполнения приговора, то как часть судебной процедуры оно предполагало, что в отношении имперского сословия опала объявлялась согласно праву. Право объявлять вне закона император стремился сохранить за собой. Объявление вне закона либо предваряется судебным процессом, либо вступает в силу ipso facto. К этому последнему способу император особенно часто прибегал в случае угрозы общественному порядку. Помимо альтернативных статей судебная процедура в интересующую нас эпоху регламентировалась главным образом преобразованным уставом высшего суда и исполнительным уставом 1555 г.[156]. Императорские мандаты, появлявшиеся в ходе процесса, часто вручались или сообщались сторонам императорскими комиссарами (а не герольдами, которые только разносили их в качестве гонцов). Как известно, в высшем имперском суде процедура занимала чрезвычайно много времени, обжалования допускались даже по вынесении приговора и в ходе исполнительного производства[157]. Сама опала уже давно (с конца XIII в.) «перестала внушать страх»[158], и обычно император «по своей природной кротости и доброте», как пояснялось в его мандатах, обещал одну отсрочку за другой. Поэтому задача императорских комиссаров, особенно там, где речь шла о важных политических делах и о влиятельных партиях, состояла главным образом в ведении переговоров, и это длилось до тех пор, пока этих комиссаров по делам не сменял комиссар действия. Особенно интересные примеры комиссарской деятельности можно найти в Грумбаховых распрях[159] и в бесконечных раздоpax XVII в. Например, в споре между городом Брауншвейгом и герцогом Брауншвейгским и Люнебургским Генрихом Юлием, рассмотрение которого императорским декретом от 12 ноября 1604 г. было поручено высшему имперскому суду собственные комиссары императора в марте 1609 г. представили «ходатайственный мандат» (mandatum avocatorium), который призывал стороны сложить оружие и распустить набранных наемников. Дело дошло до переговоров в присутствии императорских комиссаров, результатом которых стал письменный уговор, по которому город обязался прекратить вооруженную борьбу. Когда же, вопреки этому, город велел своим солдатам напасть на герцога, захватить и разграбить его имение, несколько придворных советников императора, выступавших в качестве императорских комиссаров, снова предъявили ему требование сложить оружие, сопровождаемое ультиматумом, в котором император говорил об условном объявлении вне закона. Несмотря на то что процесс был не завершен, император считал себя вправе осуществлять такое «вмешательство», потому что «высокий ранг суда и задержки в процессе не могли препятствовать ему как правящему римскому императору в поддержании общего спокойствия и мира в империи»[160].

Императорские комиссары были строго связаны своими инструкциями. Действия их всегда натыкались на препятствия, исходившие от сословий, с которыми император считался и во времена своего наивысшего могущества[161]. Даже когда к ним обращались в ходе исполнительного производства, они оставались только комиссарами по делам. Для непосредственного действия у них никогда не было всех правовых и фактических средств. Согласно порядку исполнения приговоров и подавление мятежа, и осуществление государственной опалы было делом округов и сословий. Таким образом, военная операция не проводилась непосредственно императорскими комиссарами, чье положение было несамостоятельным. Императору приходилось поручать исполнение приговоров князьям того округа, к которому относилось мятежное сословие. В этом случае на того, кто возглавлял операцию, тоже возлагалось «поручение» (commissio), но он при этом оставался независимым и придерживался того порядка исполнения, который позволял ему проводить собственную политику и учитывать действия своих противников, а также собственные сословные интересы. Поэтому он был лишен как раз того, благодаря чему комиссара можно было использовать как надежное орудие. Хотя в порядке исполнения приговоров мудро подчеркивалось старое положение о том, что право вершить суд ни на что не годится без мощных средств к его осуществлению, он в то же время, поскольку исполнительный процесс содержал возможности для расширения императорской власти, прежде всего был нацелен на создание надлежащих гарантий для сословий. Если императорскому комиссару удавалось побудить соответствующие округа и сословия к тому или иному действию, то он оставался при войске, но «руководство» этим войском, т. е. самой военной операцией, возглавляющий ее исполнение князь, войсковой главнокомандующий, ни под каким видом не желал выпускать из своих рук. Только после того как Валленштейн сформировал для императора его собственное войско, стало возможным утвердить суверенитет императора в государстве на формальной основе осуществления государственной опалы. Сословия увидели такую опасность и сумели ее устранить. Зато в своих наследных землях, в Богемии и Австрии, император с помощью исполнительного процесса утвердил свою абсолютную власть. Военную силу ему, конечно, и здесь поставляли имперские сословия. Во время богемского восстания курфюрст Саксонский и герцог Максимилиан Баварский были назначены императорскими исполнительными комиссарами. Их комиссионные поручения представляют яркие примеры правовых отношений как между владетельными князьями и мятежными сословиями, так и между императором и исполнительным комиссаром[162].

К первому условию исполнения приговора, к акту объявления вне закона, здесь добавляются многочисленные правовые разбирательства, поскольку оспаривалось, в частности, право императора подвергнуть опале курфюрста Фридриха Пфальцского без согласия на то других курфюрстов. Согласно статьям 26 и 39 выборной капитуляции от 28 августа 1619 г, император ни в каком «важном деле» не мог принимать решение, не спросив мнения курфюрстов, и прежде всего не должен был объявлять вне закона никакое сословие «без заслушания» и без обычного процесса. Согласно исполнительному уставу 1555 г., исполнение приговора в отношении имперского сословия можно было начинать только после того, как опала признавалась правомерной. Но пфальцграфа не вызывали в суд и не допрашивали. Люди императора дали понять, что угроза общественному спокойствию со стороны пфальцграфа, принявшего богемскую корону, была очевидна и опала наложена ipso facto. курфюрст сам навлек на себя предстоящую опалу, раздавая патенты внутри страны и за ее пределами, и при этом нигде не говорил о Римской империи, а об императоре говорил только как об эрцгерцоге Австрийском[163]. Поручение предписывает исполнительным комиссарам прежде всего призвать бунтовщиков и мятежников к повиновению и, если такой призыв не возымеет последствий, применять «строгость и все средства, которые могли бы принудить к повиновению» (mit der scherpfe und alien Zu erlangung des gehorsambs gehörigen Zwangsmitteln), «повинующимся же обеспечить поддержку и защиту» (den Gehorsamen aber Protektion, Schutz und Schirm zu gewähren). Исполнительному комиссару дозволяется также приводить сословия и города той земли, которую надлежит подчинить, к присяге на верность своему заказчику. К подданным и жителям этой земли обращен призыв неукоснительно следовать императорскому комиссару во всех указаниях, которые он отдает от имени императора. Чтобы никто не мог претендовать на снисхождение и сослаться на другое «обязательство, приверженность, слово, долг или как бы это еще ни называлось» (Verbindnuß adherenz Zusage oder Pflicht wie dieselbe namen haben möge), все эти «мнимые обязательства» (vermainte Obligationen) в целом и каждое в отдельности «отменяются и кассируются Императорской и Королевской властью, а заинтересованные лица освобождаются и избавляются от них насильно» (auß Khayserlicher und Khöniglicher macht aufgehoben, caßiert und die Intereßierten Personen davon krefftigelich ledig und los gesprochen), и если они выказывают послушание, то им гарантируются их достоинство, привилегии и права. Если призывы к добровольному подчинению не имеют успеха, исполнительный комиссар приступает к выполнению своего поручения. После завоевания Праги он рассылал оттуда подчиненных ему комиссаров низшего ранга (они назывались и комиссарами, и делегатами), которые принимали присягу на верность от всех сословий, если те ее еще не принесли. Для этого им выдавался формуляр с текстом присяги, соответствовавшим той, которая уже была принесена Праге городами Богемии, а также копию императорского комиссионного мандата, которую они передавали или, по крайней мере, зачитывали представителям сословий, после чего должны были применять против непокорных все средства принуждения, позволяющие достичь повиновения. Там, где это было необходимо, например в пограничных населенных пунктах, защита благонадежного населения осуществлялась посредством того, что комиссар вводил туда гарнизоны из двух, трех или более десятков кнехтов. Обо всем происходящем в точности докладывалось комиссару.