Шторм остановилась перед экипажем и стала ждать. После долгого промедления один из наружных стражников шагнул вперёд, открыл дверь повозки и спустил вниз пару ступенек. Она забралась внутрь, и за ней последовали два других пленника под хмурыми и подозрительными взглядами часовых.

Когда Трейсгар оказался в повозке вместе с ними, один из стражников присмотрелся к Мирту, затем рявкнул:

— Я тебя раньше не видел, и на тебе нет униформы! Кто ты такой?

Мирт бросил на него суровый взгляд.

— Спроси короля. Не забывай, что твоё низкое звание ограничит полученные ответы. И может оказаться ещё ниже после того, как ты закончишь с расспросами.

Трейсгар постучал изнутри по крыше экипажа, так что Мирт щёлкнул кнутом, прицокнул на лошадей и повозка тронулась. Его взгляд не отрывался от глаз стражника.

Пленники Глатры без всяких препятствий с роскошью отправились по Променаду — оказавшись за пределами её хватки.

На какое–то время.

Госпожа Делейра Трусильвер пребывала в скверном расположении духа. В таких случаях дуракам и тем, кто просто случайно мог стать причиной неудовольствия госпожи, лучше было убраться с глаз её долой и оставаться там. Хотя леди действительно была потрясающе красивой, стройной и элегантной, роскошные белые волосы контрастировали со сверкающими жёлтыми глазами, в ночи, подобные сегодняшней, в первую очередь запоминалась острота её языка и тяжесть выдающегося ума и характера.

Проще говоря, она правила особняком Трусильверов как тиран, и в столь–поздние–что–были–уже–ранними часы после её возвращения в свои покои госпожа Трусильвер словесно уничтожила двух родичей и нескольких слуг за различные глупости. Устав от необходимости отыскивать новые слова для упрёков, поводы для которых, казалось, окружали её со всех сторон, она снова вернулась в свои комнаты, распустив горничных и заперевшись внутри.

Убедившись, что на дверях есть не только замки, но и засовы, она задвинула их с прытью женщины вполовину моложе своего настоящего возраста. Движения Делейры были одновременно грациозными и величественными.

Когда последняя дверь была плотно заперта, оставляя ей в качестве путей добровольного отступления лишь окна, балконы и некоторые тайные проходы, леди Трусильвер повернулась и начала раздеваться, пересекая свою любимую спальню, сбросив свои изящные сапожки и затем расстегнув платье и нижние юбки и швырнув их в сторону, как будто она была танцовщицей из приватного клуба.

Когда на ней остались самые скудные клочки ткани — определённо подходившие танцовщицам из приватных клубов, а не стареющим благородным матронам — она голой ногой надавила на стенную панель с барельефом, сделала что–то с глазом вырезанного на ней оленя, затем ещё что–то с луной, изображённой на барельефе в противоположном конце комнаты — и тогда вернулась к первой панели, прижала два пальца к корявым древесным корням на изображении и осторожно отворила панель.

Открывшаяся ниша была достаточно большой, чтобы женщина могла спрятаться там целиком — Делейра поступала так уже дважды — но на вбитых крюках хранила отнюдь не женские предметы. Делейра достала их, один за другим, раскладывая на столике перед собой: сапоги, несколько поясов для оружия, затем одежда.

Тугое кожаное облачение вора.

В нише остались лишь парики — длинные тёмные волосы, что висели на крюках подобно плащам — и моток тёмной, тонкой бечёвки.

Она разворошила кожаные доспехи, потянулась к намасленным, удобным штанам — и замерла.

Занавески, обрамлявшие дверь на балкон, шевельнулись, но там никого не могло быть.

Кто–то был. Не из дома Трусильверов, но абсолютно незнакомый ей человек. Нарушитель. Смуглый, ловкий, женственный… и в одной руке сжимавший обнажённый меч, а в другой — кинжал.

Леди Трусильвер бросила взгляд на свой пояс с мечом — сразу за пределами досягаемости, на спинке кресла. Её ножи находились невозможно далеко, на диване. Она спокойно спросила:

— Кто ты и чего тебе надо?

— Я та, кто служит Кормиру с тех пор, когда твоя бабка ещё была молодой, — ответила нарушительница почти насмешливо, голос был женским, нежным и в то же время более холодным, чем самый ледяной тон Делейры Трусильвер, — и я хочу узнать твои секреты, Талан.

Леди Трусильвер застыла на месте. Никто не знал, что на самом деле она…

Она резко развернулась и побежала, устремившись в крайнюю спальню, дверь которой она могла захлопнуть за собой.

Ночная гостья сбросила тёмный шлем, бросившись через комнату, как пантера, и прыгнула, с силой сбивая Делейру Трусильвер на пол и легко взяв её в ледяную, крепкую как сталь хватку.

— Не так быстро, — прошипела незваная гостья. Их лица почти соприкасались. Зловещее мерцание виднелось из–под зубов незнакомой женщины. — Твою смерть можно легко устроить, но сначала я хочу знать то, что знаешь ты.

— И как ты собираешься этого добиться? — вызывающе фыркнула леди Трусильвер, борясь и выгибаясь, пытаясь отбросить противницу.

— Вот так, — ответила Тарграэль, открывая рот и демонстрируя сияющий белый камень на языке — прежде чем силой разжать челюсти Делейры Трусильвер своими железными пальцами и поцеловать её.

Когда их языки встретились, вспыхнул свет, и Делейра Трусильвер почувствовала его, как тихий рёв прибоя, разбивающегося о её кости, и испытала холодное, мятное чувство пробуждающейся внутри магии.

Её соперница была теперь не просто сильным, холодным телом, прижимающим её к полу. Внутри неё был чужой разум, тёмное и подавляющее присутствие, которое увеличивалось и приближалось.

Леди Трусильвер не столько услышала, сколько почувствовала произнесённые Тарграэль слова.

— Королевские маги Кормира прячут во дворце очень интересную магию. Эта показалась мне самой любопытной.

Порабощённая и беспомощная, Делейра Трусильвер не могла шевельнуться или заговорить, когда тёмная злоба жестокого, враждебного разума её противницы потекла в её сознание, погружая разум Делейры в содрогающуюся тьму…

Врата Рога, разумеется, были закрыты на ночь. Каменнолицие стражи сухо проинформировали Мирта, что у них нет ни малейшего намерения — если из дворца не раздастся соответствующий сигнал рога или не появится сам король, который сунет им под нос «корону и скипетр» — открывать их до утра.

— Всем кормирцам известны эти правила, — резко добавил один из них. — Слезай–ка оттуда и расскажи нам, как тебя зовут, что ты здесь делаешь, откуда ты родом, кто твои пассажиры — и какое у них место назначения. Сейчас же.

Мирт вздохнул.

— У меня уже есть приказ, который не очень–то хорошо сочетается с тем, что приказываешь ты. Так что никакого «сейчас же», если ты не возражаешь.

— Но я возражаю, сэр! В этот самый миг на вас нацелены десять арбалетов, так что повто…

— Если вы воткнёте стрелу в любого из моих пассажиров, — взревел Мирт, — то заплатите своими жизнями, идиоты! А теперь опустите луки и смотрите, кто выйдет из моей кареты!

Его крик эхом отразился обратно от запертых врат, и Мирт снова уселся на место кучера, истекая потом и надеясь, что он дал Эльминстеру достаточно времени, чтобы что–нибудь придумать.

Повозка под ним негромко заскрипела, что означало, что дверца отворилась и кто–то вышел наружу.

Среди стражников случилась небольшая суматоха, и он увидел, как опускаются арбалеты. Они явно узнали показавшегося пассажира.

— Откройте ворота, — раздался резкий, простой приказ.

Мирт ухмыльнулся. Голос был отличной имитацией воплей госпожи Глатры Баркантл, но это была эльминстерская отличная имитация.

И теперь стражники открывали ворота, а «Глатра» забиралась обратно в карету.

Мирт дождался стука по крыше, прежде чем снова хлестнуть лошадей, и они выехали из Сюзейла в последние тёмные часы ночи.

Или это были темнейшие часы утра?

Даже после двадцати лет, на протяжении которых он возглавлял вылазки в это тёмное время, Мирт так и не смог определиться.