— Ну нет, — сплюнул он. — Нет. Я не впущу тебя к себе в голову. Уверен, ты можешь использовать какое–то заклинание, чтобы проложить себе путь и в мгновение ока лишить меня власти над собственным телом — но я буду бороться. Я никогда не отдам своё тело и не позволю голосу дома Делькаслов быть украденным… волшебником, котрому я не могу доверять, который в действительности может оказаться кем угодно, который… который…

У него закончились слова и он яростно уцепился за воздух в гневном «вон отсюда!» жесте.

Шторм поднырнула под его руку и схватила халат, позволяя ответить Рун. Та погрузилась в тёплую ароматную воду.

— Я не буду вторгаться в твою голову силой, парень. В этом нет необходимости. Пока. Я просто предупреждаю, что надо рассчитывать на худшее. Я вижу это впереди и у меня почти нет сил, чтобы противостоять беде.

— Разве ты не легендарный всемогучий Эльминстер?

— Я никогда не был всемогущим. Даже близко. В лучшем случае я был семенящим, не слишком–то организованным перетрудившимся дворцовым мальчиком на побегушках. Да, тебе лучше всего смотреть на то, что я делал и кем был, именно так. А сейчас я даже слабее. И да, чтобы предотвратить беду на Совете, я могу сделать совсем мало.

— Совсем мало? — горько переспросил Арклет. — Так почему ты всегда ведёшь себя так, как будто можешь позаботиться обо всём?

Эл помахал пальцем, как никогда не сделала бы Амарун, и сказал мягко:

— Подобные манеры хозяина мира многого стоят, парень. Сами по себе. Попробуй — увидишь.

— Тьфу! — воскликнул Арклет, снова лишившись дара речи.

Шторм хлопнула его по плечу.

— После такой прогулки по лесу тебе нужно принять ванну, — сказала она. — И пока ты будешь в ванной, выпусти немного этого бурлящего гнева и верни нам беспечный, весёлый Цветок дома Делькаслов, которого весь Сюзейл привык видеть беззаботно разгуливающим по улицам.

Арклет посмотрел на неё, пытаясь — успешно — не опускать взгляд ниже подбородка и не глядеть на остальное её тело, которое она вытирала полами открытого халата.

— И какой от этого будет толк Кормиру, готовому погрузиться в кровавую бойню? — фыркнул он.

— Это будет приятнее нам, — мягко отозвалась она.

— Тьфу! — любезно подсказал Эльминстер, прежде чем Арклет смог набрать достаточно воздуха и снова исторгнуть из себя этот комментарий.

Арклет посмотрел на него — или, скрее, на голое мокрое тело Амарун, когда она вышла из ванны, чтобы взять протянутый Штрм халат — затем обернулся и гневным нырком бросился в ванну, заставив воду хлестнуть о стены и потолок.

Каким–то образом, пока вокруг его ушей бурлили пузыри, а полурастворившееся ароматное мыло в воде щипало глаза, он почувствовал себя немного лучше.

Ему предстояла худшая кровавая баня с убийством знати, которую когда–либо видел Кормир, но по крайней мере он будет чистым и хорошо пахнущим.

В холодном утреннем воздухе Сюзейла разнёсся звук фанфар, призывающий глав благородных домов на Совет Дракона. Амарун проснулась, когда встал Арклет, хотя он оделся и вылетел из особняка Делькаслов, не сказав своим гостям ни слова.

Шторм бесшумно открыла дверь Рун. На ней было только небрежно обёрнутое вокруг тела одеяло. Она молча протянула девушке груду одежды. Оказалось, что это — роскошные платья. Позаимствованные из гардероба леди Делькасл, догадалась Рун, но решила не спрашивать. Шторм всё равно опять исчезла.

Амарун выбрала тёмное, длинное и строгое платье, которое более–менее ей подходило. Платье было слишком дорогим на её вкус, но с помощью пояса его можно было плотно обернуть вокруг туловища, а Шторм вручила ей несколько прекрасных поясов. Под платье она надела собственное бельё и сапоги, посмотрела в зеркало в гостевой комнате, моргнула, затем пожала плечами и распахнула дверь.

Снаружи стену коридора подпирала Шторм, тоже в собственных сапогах — конечно, заполненных прахом Эльминстера — но над ними облачённая в роскошное платье, по которому, была уверена Рун, будет скучать леди Делькасл.

— Пойдём, — тихо сказала Шторм. — Будем штурмовать дворец.

Они торопливо покинули особняк, по пути не останавливаясь кивая слугам, и быстро пересекли двор.

По улицам грохотали экипажи, и выйдя за ворота, они увидели идущих пешком дворян, одетых в свои лучшие костюмы.

Взявшись за руки, Шторм и Рун двинулись по улице, чтобы присоединиться к ним.

По городу снова разнёсся звук фанфар.

— Второй раз, — заметил богатый купец, надеявшийся вскоре получить титул, одному из собравшихся у дворца дворян. Висящие над воротами знамёна хлопали на ветру. — Третьи прозвучат, когда все рассядутся, чтобы дать знать городу, что скоро начнутся речи. Надеюсь, захватили фляжку для скучных кусков?

Лорд проигнорировал его, прошагав мимо, не останавливаясь и не отвечая.

Горожане выходили на балконы, выглядывали из окон и дверей лавок, чтобы поглазеть на проходящую мимо знать.

Был здесь и этот юный хлыщ, лорд Арклет Делькасл, и тот тихий старый лорд Адарл Саммерстар («Настоящий джентельмен!»), а позади них ехала в открытом экипаже леди Делейра Трусильвер с потрясающей шляпкой на голове («Она разве не хворала недавно? Прекрасно сейчас выглядит!»)

Тем из зрителей, кто находился на Променаде или обладал достаточно близким наблюдательным пунктом, видны были бдительные ряды боевых магов у ворот дворца.

Но ни один из наблюдателей не был так близко, чтобы услышать, как старый стражник, стоящий на посту у дверей во дворце, говорит своему младшему напарнику — неопытному, зато бегающему шустрее товарища–ветерана — что боевые маги, которых он видит, наименее сильные и стоят здесь ради показухи.

— По–настоящему могущественные все внутри, вглядываются в чужие умы, смотрят и слушают, как совы на охоте.

— Я рад буду, когда закончится этот день, — сказал в ответ молодой.

— И я тоже, парень, — ответил старший стражник. — Третьи фанфары прозвучат, когда начнётся настоящее веселье — сам Совет.

Голова лорда Данталуса Блэксильвера кружилась от резкого сладкого запаха тропических цветов, которыми был надушен воск, использованный лордом Наэриком Андольфином, чтобы уложить раздвоенный клин своей бороды, но Блэксильвер воздержался от замечания по этому поводу. Если бы новоприобретённый друг не предложил подкинуть его к дворцовым воротам, ему пришлось бы идти пешком.

Их карета прогремела по расшатанной мостовой, затем промчалась мимо других лордов. Двое пассажиров проводили время, обмениваясь мнениями о недавно опробованных винах и превосходных сырах из далёких земель. Лорд Данталус Блэксильвер считал, что чрезвычайно хорош в праздной болтовне.

— О боги, — воскликнул хозяин экипажа, прервав на полуслове восхваление мягкого сембийского шарпнипа и глядя за спину своему гостю. — Нет, вы только представьте! Я думал, только дамы занимаются подобными глупостями!

— Что? — спросил Блэксильвер, а затем увидел. — А. О, вижу. Вижу.

Позади них по Променаду катились крупные разукрашенные экипажи, которые тянули одинаковые упряжки роскошных лошадей. В каждой карете сидел лишь один лорд, как будто одному человеку требовалась целая дюжина лошадей. Вдалеке виднелись ещё более помпезные повозки — одна был похож на корабль, вытянутый из гавани массивной колесницей, а у второй, кажется, были балконы — и все эти экипажи двигались ко дворцу.

В этом, как и во многих других отношениях, кормирские дворяне пытались перещеголять друг друга.

Блэксильвер уставился на упряжку с необычным раскачивающимся ходом.

— Это что… львы?

— Да, — коротко отозвался Андольфин. — Должно быть, пришлось нанять мага, чтобы держать их в узде. Надеюсь, никаких проблем из–за магии не возникнет.

В их поле зрения возникло нечто, казалось, приводимое в движение драконами, и Андольфин снова затряс головой, не веря своим глазам.